Гром

– Я думал, ты не придешь, – сказал Джон.

Фонг ответила:

– Я хочу распотрошить этот ящик и вбить кол ему в сердце.

– Там только пепел.

– Но ты уверен, что это его пепел?

– О да, – сказал Джон. – Никаких сомнений.

На ней были тот же черный плащ, что и на похоронах ее отца девять дней назад, те же синие джинсы, которые были на ней, когда Джон оставлял ее на конспиративной квартире. Она положила руку на плечо Джону. Ее волосы пахли свежестью. Солнце грело им спины.

Он ослабил узел галстука на своей новой рубашке.

– Оглянись вокруг, – прошептал он.

Везде, куда бы они ни повернулись, везде были белые каменные таблички.

Он повел ее к театру мертвых.

– Я подписала бумаги, – сказала она. – Даже форму о неразглашении, чтобы защитить тебя. И отдала их одному из наших «приходящих нянь».

– Управление должно бы помочь тебе найти адвоката, чтобы…

– Ненавижу адвокатов.

– Тебе выплатят четверть миллиона долларов.

– Черт бы побрал все страховые компании.

– Тебе не надо будет работать на эту газету в Чикаго, – возразил он. – Писать про адвокатов. Ты сможешь быть поэтом…

– Деньги не могут сделать тебя поэтом…

– Но могут помочь не умереть с голоду.

– …или купить отца, – закончила она.

Они зашли в открытую небу каменную аудиторию. Никого.

– Что ты извлек из этого? – спросила она.

Подумай об этом.

– Больше, чем хотел.

Она посмотрела на него:

– Ну, и дело стоило того?

Он отвел взгляд в сторону:

– Они дали мне еще одну медаль.

– Поздравляю, – сказала она. – Я догадывалась.

В понедельник, спустя два дня, Джон и главный адвокат ЦРУ встретились с вдовой Клифа Джонсона и сомалийской няней в балтиморском офисе адвоката вдовы.

Ничего не объясняя, адвокат, представлявший ЦРУ, предложил вдове двести пятьдесят тысяч долларов, не облагаемых налогом, если она подпишет бумаги, согласившись передать им права на все известные и неизвестные законные активы ее мужа, включая возможное получение наследства. Она должна подписать соглашение о неразглашении. Ее подпись также обеспечит ее детям благотворительный взнос в пятьдесят тысяч долларов, предназначенный на их образование. За вложением и расходованием этих средств будут следить попечители, о которых она никогда раньше не слышала. По тому же контракту сомалийская няня должна получить двадцать пять тысяч долларов – «вознаграждение нашедшему», и ее имя будет внесено в специальный список на ускоренное получение американского гражданства.

Балтиморский адвокат развел руками:

– Это выгодная сделка, у вас не будет претензий.

Две женщины расписались, где им было указано. Когда бумажная работа была закончена, Джон уединился в приемной адвоката, отделанной красным деревом. Пахло хорошей кожей.

Тихий стук в дверь.

Вошел последний оставшийся в живых мистер Джонсон. Дверь закрылась за его спиной. Он смотрел на мужчину из парка широко раскрытыми глазами, в которых впервые за долгое время появился интерес.

Мужчина из парка заставил его поднять руку, как при посвящении в скауты. Мальчик поклялся страшной клятвой никому ничего не говорить. Мужчина держал в руках красную бархатную коробочку. Именная табличка была оторвана с бархата этим утром, но мальчик никогда не узнает об этом.

Мужчина открыл коробочку. Медаль внутри имела ленту с цветами американского флага. На металлическом кружке были изображены орел, щит и оливковые ветви, окаймленные полукругом из слов «ЦЕНТРАЛЬНОЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ». Орел держал в клюве табличку, на которой было выгравировано: «ЗА ЗАСЛУГИ».

Дрожащие руки ребенка взяли коробочку. Мужчина перевернул медаль.

Этим утром балтиморский ювелир заработал двести долларов наличными, из тех, что были подкинуты Джону в коттедж, выгравировав на обратной стороне медали: «КЛИФ ДЖОНСОН».

– Твой отец заслужил это, – сказал Джон, – и он хотел, чтобы ее передали тебе.

На всю жизнь Джон запомнил, как детские руки обвились вокруг него.

Вечером перед похоронами Гласса Дик Вудруфт передал Фонг такую же медаль, которой наградили ее отца. В соответствии с секретными процедурами ЦРУ ее обратная сторона была пустой.

Однажды в полночь три недели спустя Джон наблюдал, как рабочие осторожно устанавливали новую мемориальную звезду на стене фойе в штаб-квартире ЦРУ.

Утром в день похорон Гласса, когда Джон и Фонг обошли круг камней в театре мертвых, она сказала:

– Мои чемоданы в машине.

Темнота предыдущей ночи. На надежной конспиративной квартире.

Они занимались любовью, она обнимала его, плакала.

Солнце отражалось от белых камней.

– Не уезжай, – сказал он ей. – Пожалуйста.

Как долгий выдох.

Тишина, такая странная тишина.

– Ты просто хочешь жениться на богатой девушке, – сказала она.

Даже не моргнул при слове «жениться»:

– Я просто забочусь о тебе.

Она взяла его под руку:

– Почему обо мне?

– Не могу… я не… Наверно, потому, что каждый писатель или поэт должен быть оптимистом, чтобы писать. Поверь мне… Ты чертовски расстроена, и тебе трудно, так трудно… Мы такие разные, но… Это моя жизнь, это я. Мне нет необходимости объяснять это, ты жила этим, знаешь это, знаешь меня. Не спрашивай почему, я не знаю почему, я просто знаю.

Ее пальцы нежно коснулись его лица.

– Парень из Южной Дакоты, сайгонская девушка. – Ее щеки были мокрыми. – Даже если я могу затронуть твою душу… Эта жизнь. Твой мир, твой город, я всегда буду чувствовать себя в нем, как в западне. Возможно, я никогда не смогу освободиться от притяжения этого города, но если я «выйду за него замуж», я буду проклята.

– Или счастлива.

– Если бы я решилась на это, я выбрала бы тебя.

Она поднялась на цыпочки, прикоснулась своими губами к его. Отступила на шаг и сказала:

– Пора идти.

– Ты даже не побывала в моем коттедже.

– Я знаю, где ты живешь.

Сказав это, она пошла прочь.

Запомни навсегда ее черные волосы, развевающиеся на весеннем ветерке, ее силуэт на белых каменных ступенях; вкус ее губ.

Пройди круг.

Но этим утром он не мог. Обошел стороной перешептывающихся туристов, щелкающих фотоаппаратами. Одинокий солдат с винтовкой, стоящий в почетном карауле у памятника своему неизвестному собрату.

В воздухе пахло весной и жизнью. Поспешил пройти мимо стоящего, как каменный монумент, часового.

Пройди сквозь деревья.

Поезжай на работу. Работай.