В прериях Техаса

С самого начала Милли боялась этого путешествия. Но она не могла противиться. Она была всецело во власти Рэнделла Джэтта. Кроме того, ей некуда было деться; она не знала никакой работы, кроме той, которая выпадает на долю дочери на ферме. Она была апатична, мечтательна и немного болезненна. Такой оставалась она в течение всего путешествия, пока не наступил момент, когда доброта, проявленная ею по отношению к лошади, столкнула ее с Томом Дооном. Что было в нем, что отличало его от всех других людей? Неужели встреча эта произошла всего только накануне вечером?

Повозка катилась по неровной дороге, и по внезапно осветившейся парусине стало ясно, что солнце взошло. Милли слышала бренчание упряжи на лошадях. Одна из повозок, которой правил Джэтт, следовала сейчас же за нею.

Движение и шум казались более сносными Милли, когда она думала о той перемене, которая произошла за один день. Это лучше, что она едет по той дороге, по которой едут охотники на бизонов, ибо Том Доон тоже относится к числу их. С каждой мыслью ее усиливались те неясные и глубокие переживания, в которых она не могла разобраться. Она то вспоминала вчерашний день, случайную встречу, неожиданный странный взгляд, вспоминала, как следила за лагерем Хэднолла, чтобы увидеть этого высокого молодого человека, как слушала болтовню Джэтта с товарищами о других отрядах, мечтала, как приятно ей будет снова увидеться с Томом Дооном. И совсем не страх перед отчимом заставлял ее убежать от этого красноречивого молодого человека с такими выразительными глазами. Незнакомое волнение внезапно охватило ее. Прикосновение его руки, взгляд его, его слова! Милли снова почувствовала, как забилось ее сердце, как сильнее стала вздыматься грудь, как быстрее начала переливаться кровь в ее жилах, как смутные, сладостно-жуткие мысли перегоняли одна другую.

Но минуту спустя Милли пыталась уйти от этих приятных коварных дум, вспомнить о том, что она находится в этот момент в повозке, едет вдаль, и неизвестно, что ждет ее впереди. Что-то изменилось в ее сложном положении. Казалось, какие-то новые надежды окрыляли ее. Если она радовалась чему-нибудь, так это тем часам, когда она могла наедине отдаваться своим мыслям. Эта повозка с парусиновым навесом была как бы ее домом в одну комнату, и когда она находилась там, при спущенном пологе, то чувствовала, как нуждается в одиночестве. Джэтт никогда не мешал ей укрываться в своем уголке, и теперь она своим пробудившимся женским чутьем поняла, что причина этого в том, что ему не нравились взгляды мужчин, обращенные на нее. Но сам он пристально смотрел на нее своими большими, суровыми, голубыми глазами. У Тома Доона были совсем другие глаза. О них она думала и представляла себе, как внимательно и ласково смотрели они на нее.

Этот переход от трезвых размышлений к смутным чарующим мечтам был новым для Милли. Сначала она противилась, но потом поддалась этому. В этом было счастье. Она должна развивать и поддерживать в себе такую приятную способность забывать действительность.

Повозка Милли тащилась по неровной дороге и как раз тогда, когда она думала, что уже не в состоянии будет выдержать тряску, повозка остановилась. Милли откинула задний полог и, взяв сумку с зеркалом, щеткой, гребенкой, мылом и полотенцем, вышла. Остановку сделали под деревьями. Было жарко, и Милли решила надеть свою широкополую шляпу, как только вымоется и причешется.

— Доброе утро, мисс, — протяжно сказал ленивым голосом возница, правивший ее повозкой, Кэтли. Это был загорелый парень лет сорока, неуклюжий, со следами бурной жизни на изрезанном морщинами лице. Но Милли инстинктивно относилась к нему с доверием и не избегала его, как других.

— Доброе утро, мистер Кэтли, — ответила она. — Не дадите ли вы мне немного воды?

— Конечно, мисс. Сейчас дам, — охотно отозвался он, порывшись под сиденьем, достал таз и поднес его к бочонку, привязанному сбоку к повозке.

— На этой остановке воды нет, Кэтли, — произнес сзади грубый голос. — Воду надо беречь.

— Хорошо, хозяин, буду беречь, — ответил он, вынимая втулку из бочонка. Он подмигнул Милли и умышленно налил полный таз. Затем он поставил его на ящик в тени повозки и сказал: — К вашим услугам, мисс.

Милли поблагодарила его и, не спеша, стала умываться. Она знала, что внимательный взгляд Джэтта следит за каждым ее движением, и когда он грубым голосом прикрикнул на нее, то это не застало ее врасплох.

— Поскорее, Милли. Принимайся за работу, незачем тебе прихорашиваться.

Милли так мало заботилась о своей наружности, что едва взглянула в зеркало. И когда Джэтт напомнил ей об этом, как он это всегда делал, ей захотелось быть уродливой. Надев широкополую шляпу, которая одновременно и защищала ее глаза от яркого света и скрывала ее лицо, она стала помогать по хозяйству у костра.

Мистрис Джэтт, мачеха Милли, стояла на коленях перед миской с мукой и водой, в которой она месила тесто для лепешек. Солнце, по-видимому, не мучило ее, ибо она была без шляпы. Это была еще молодая, красивая женщина, смуглая, с правильными чертами полного лица, но угрюмая и озлобленная.

Джэтт носился по лагерю, от повозки к костру, и своими сильными и ловкими руками сразу делал по два дела. Его суровые голубые глаза рыскали повсюду. Взгляд у него был подозрительный. Этот человек внимательно присматривался, нет ли какого-либо умышленного противодействия со стороны окружающих его людей.

Все работали быстро, но в этой работе не чувствовалось готовности дружного и довольного охотничьего отряда, объединенного одной и той же, хотя и опасной, но заманчивой целью. Все как бы покорялись чьей-то властной воле. Вскоре завтрак был готов, и мужчины стали протягивать миски и кружки за своими порциями, которые распределяла мистрис Джэтт. Милли была голодна, хотя и не устала от работы, и, получив свою порцию, села на мешок с зерном. Во время еды она внимательно наблюдала за окружающими из-под широких полей своей шляпы.

Неужели она могла думать, что эти люди изменятся теперь, когда началось это путешествие в дикую страну бизонов? Фоллонсби был давним знакомым Джэтта и, по-видимому, пользовался его доверием, что было ясно по частым совещаниям, происходившим вполголоса, которые подметила Милли. Это был высокий, худощавый человек с неприятным лицом, красным от пьянства и от постоянного пребывания на воздухе, и с глазами, в которые Милли никогда не решалась взглянуть дважды. Пруайт позднее присоединился к этому маленькому отряду. Небольшого роста, хотя крепкого телосложения, и с изжелта-бледным лицом, замечательным тем, что острый подбородок его выдавался дальше, чем выпуклый лоб, он был еще более отталкивающ по внешности, чем Фоллонсби. Люди эти были охотники на бизонов, увлеченные надеждой на крупное обогащение от продажи шкур. Из того немногого, что Милли могла узнать, она поняла, что все они, кроме Кэтли, должны были в равных долях участвовать в прибыли от охоты. Милли несколько раз слышала совещания по этому поводу, которые всегда прекращались, когда она подходила ближе.

Милли интересовалась теперь своим отчимом и его компаньонами. Интерес этот зародился в ней всего только со вчерашнего дня, когда встреча с Томом Дооном, несколько слов, которыми она обменялась с симпатичной мистрис Хэднолл, и жадное наблюдение за лагерем Хэднолла, ясно показали ей насколько отличаются друг от друга оба отряда. Ни добродушия, ни приветливости, ни ласковых слов или веселого смеха, ни бодрого настроения! Она никогда не относилась доброжелательно к Джэтту, но в последнее время он был довольно сносен. Изменился он с прибытием этих своих компаньонов, когда началось путешествие в страну бизонов. Теперь Милли почуяла в нем что-то зловещее. Они изредка обменивались несколькими словами, но молчаливость их объяснялась не только тем, что они были заняты в это время едой и Джэтт торопил всех. Кэтли изредка делал случайные замечания, на которые, по-видимому, никто не обращал внимания.

— Ну, пошевеливайтесь, — резко приказал Джэтт, окончив еду и поднимаясь.