Страница 183 из 195
Ни один человек, знакомый с нацистской Германией и переживший войну - во Франции в 1940 г., в Англии во время «битвы за Англию» и налетов германской авиации на Лондон и в СССР все остальные ее годы, - не мог не испытать чувства злорадства при виде Берлина. Столица гитлеровского «тысячелетнего рейха» почти полностью превратилась в груду развалин. На всей бесконечной Франкфуртер-аллее уцелело только одно здание, в котором теперь разместился комендант Берлина. Александерплац, Унтер-ден-Линден, Фридрихштрассе, Вильгельмштрассе, затем Потсдамерплац, Клейстштрассе, Тауэнтцинштрассе и расположенная за ними Курфюрстендам (лишь на последней сохранилось несколько зданий) - все эти знакомые места были разрушены. На пустырях Вильгельмштрассе, где стояло полуразрушенное здание гитлеровской имперской канцелярии, теперь витали лишь тени: тени миллионов людей, вопивших «Хайль Гитлер!» в день, когда он стал канцлером, тени отрядов СА, которые в нескончаемом факельном шествии маршировали мимо своего фюрера.
Но теперь Германия уже не маршировала: она пришла к концу пути. Среди развалин Вильгельмштрассе царила тишина, нигде не было видно ни души, и только из разрушенных домов тянуло трупным запахом. Издаваемая по советской лицензии немецкая газета «Теглихе рундшау» печатала фотоснимки с изображением развалин Берлина, напоминая, как Гитлер говорил в 1935 г.: «Через десять лет Берлин станет неузнаваем».
С момента капитуляции немцев прошел месяц. В начале мая в Берлине царил полнейший хаос: миллионы людей бродили среди развалин, не зная, что делать, куда пойти и где найти кусок хлеба. 4 мая, спустя два дня после капитуляции Берлина, советский комендант генерал Берзарин издал свой первый приказ:
«2. …Национал-социалистскую немецкую рабочую партию и все подчиненные ей организации… распустить… Руководящему составу всех учреждений НСДАП, гестапо, жандармерии… и всех других государственных учреждений в течение 48 часов… явиться… для регистрации.
В течение 72 часов на регистрацию также обязаны явиться все военнослужащие немецкой армии, войск СС…
4. Все коммунальные предприятия… все продовольственные магазины и хлебопекарни должны возобновить свою работу…
5. …В течение 24 часов… зарегистрировать все имеющиеся запасы продовольствия… Продовольствие отпускать не более как на 5-7 дней…
6. Владельцам и управляющим банков временно всякие финансовые операции прекратить…
7. Все лица, имеющие огнестрельное и холодное оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества, радиоприемники и радиопередатчики, фотоаппараты, автомашины, мотоциклы и горюче-смазочные материалы, обязаны… все перечисленное сдать в районные военные комендатуры…
Владельцы типографий, пишущих машинок… обязаны зарегистрироваться…
8. Населению города запрещается выходить из долгов и появляться на улицах… с 22.00 вечера до 8.00 утра…
9. Работу… кино, театров… отправление религиозных обрядов в кирках, работу ресторанов… разрешается производить до 21.00…»
Все население, кроме стариков и женщин с малыми детьми, было мобилизовано на работу. Мужчины должны были вернуться к своим обычным занятиям или же выполнять «тяжелую работу», например ремонтировать мосты и демонтировать предприятия; женщины - убирать щебень, складывать в кучи миллиарды кирпичей и хоронить тысячи разлагавшихся среди развалин трупов. Продовольственные карточки получали только лица, зарегистрировавшиеся для работы (а также старики и женщины с детьми). Выдача карточек началась 8 мая, но нормы выдачи продуктов по карточкам низшей категории были далеко не достаточными. Cрaзу же стал процветать «черный рынок». Немцы, которым нечего было обменять на продукты, просто голодали. Это особенно относилось к Берлину и Дрездену.
Сразу начался демонтаж предприятий - так называемая «трофейная акция». Демонтаж осуществлялся под руководством прибывших из СССР инженеров.
Спустя месяц после капитуляции Берлина полный хаос стал уступать место известному порядку. 5 июня был образован Союзный Контрольный Совет, а 9 июня маршал Жуков объявил о создании под своим началом Советской военной администрации в Германии - СВАТ. Еще до этого какое-то подобие администрации было создано в столице комендантом Берлина генералом Берзариным. 10 июня последовал приказ № 2 маршала Жукова, разрешавший образование и деятельность «всех антифашистских партий». На следующий же день Коммунистическая партия Германии во главе с Пиком и Ульбрихтом высказалась за «особый путь для Германии»:
«Мы считаем, что было бы неправильным навязывать Германии советскую систему, ибо она не соответствует нынешним условиям развития Германии. Мы, напротив, считаем, что жизненным интересам немецкого народа… соответствует… путь создания антифашистского, демократического режима, парламентарно-демократической республики, в которой народ пользовался бы демократическими правами и свободами».
Аналогичную позицию заняла Социал-демократическая партия Германии (СДПГ), часть руководства которой - а именно Фехнер, Гротеволь и Гнифке - вскоре высказалась за образование объединенной социалистическо-коммунистической партии, которая и была создана через год под названием Социалистической единой партии Германии (СЕПГ). СВАТ разрешила также образование буржуазных партий - католической ХДС и либеральной ЛДПГ, при условии, что эти партии войдут в единый антифашистский фронт. Такой антифашистский блок был создан 14 июля 1945 г.
В те дни в Берлине были тысячи советских солдат. На развалинах рейхстага, где много дней шли кровопролитные бои, на колоннах разбитых Бранденбургских ворот, на пьедесталах Колонны победы, памятника Бисмарку, поваленной конной статуи кайзера Вильгельма I были нацарапаны, написаны карандашом или краской тысячи русских имен: «Сидоров из Тамбова» или «Иванов прошел от Сталинграда», «Михайлов, бивший фрицев под Курском», «Петров прошел от Ленинграда до Берлина» и т.д. В Тиргартене, вокруг рейхстага, были могилы советских солдат, а на главных улицах, особенно на более оживленных и менее разрушенных улицах Восточного Берлина, повсюду виднелись плакаты: «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остается». Упоминание о «германском государстве» давало многим немцам повод считать, что вскоре будет образовано центральное германское правительство. На перекрестках улиц стояли немецкие полицейские с белыми нарукавными повязками; в городе ходило несколько трамваев и действовали одна-две линии метро. Из других тоннелей метрополитена откачивали воду: они были затоплены по приказу Гитлера, и там погибло много людей.
На главных улицах наблюдалось оживленное движение военного транспорта, а также сотен тачек и тележек, на которых немцы перевозили свои пожитки. Встречались также грузовики с перемещенными лицами. Немцы выглядели покорными, и лишь изредка можно было заметить чей-нибудь злобный взгляд. Большинство из них были заняты на расчистке улиц и ремонте мостовых.
Русские общались с немцами больше, чем этого можно было ожидать. На углах улиц можно было видеть солдат, болтающих с немецкими мужчинами и девушками. Наиболее общительными были мальчишки и пожилые женщины. Мальчишки выпрашивали у русских продукты и сигареты, а пожилые женщины проявляли своего рода материнскую фамильярность. Они махали водителям советских грузовиков, прося подвезти, и грузовики нередко останавливались.
Комендант Берлина генерал-полковник Берзарин представлял собой прекрасный образчик советского генерала[262]. Ему определенно не улыбалась перспектива поделить вскоре Берлин с англичанами, американцами и французами. Он считал, что, раз Красная Армия потеряла тысячи людей в этом ожесточенном завершающем сражении войны, значит, она заслужила весь Берлин. Он находил также, что сделал все возможное в Берлине в невероятно трудных условиях мая 1945 г. и дела уже стали налаживаться. Прибытие других только вызвало бы соперничество и трения и подорвало бы авторитет в глазах немцев…
262
Спустя всего неделю он погиб в автомобильной катастрофе.