Страница 178 из 195
Наступление Красной Армии через Польшу и дальше в глубь Германии приняло огромный размах. Немцы отступали к Одеру, оставляя, однако, в ряде мест гарнизоны для сдерживающих действий. Крупнейшая из этих сдерживающих группировок была постепенно изолирована на все сужавшемся участке в Восточной Пруссии. Но имелись еще гарнизоны в Познани, Торуни, а затем в Шнейдемюле и Бреславле. Горстка немцев отчаянно сопротивлялась в замке тевтонских рыцарей в Мариенбурге. Отступая через Польшу, немцы уничтожали все, что могли, а прежде всего железнодорожные мосты, но не успели разрушить Лодзь и Краков или такой огромный источник богатств, каким являлась для нового польского государства Силезия.
Во многих городах Германии началось настоящее вавилонское столпотворение: французские военнопленные, работавшие в деревне («Последние два года сельское хозяйство Восточной Пруссии держалось на нас, французах», - утверждали потом иные из них); английские военнопленные, из которых многие пережили Дюнкерк и уже были почти старожилами Германии; захваченные всего за несколько недель до этого в Бастони (Бельгия) американские солдаты, вошедшие в Германию с одного конца, а теперь уходившие из нее с другого; голландские, бельгийские, французские рабочие, польские и русские подневольные рабочие, итальянцы (чья участь тоже была немногим лучше участи поляков и русских); все они были возбуждены, растеряны, счастливы.
Позднее, в марте, мне довелось видеть много бывших военнопленных - англичан, американцев, французов, - которых отправляли на родину морем через Одессу. В первые дни освобождения было много неразберихи, и каждый из них мог рассказать свою историю, трагическую или забавную. Среди этих бывших военнопленных возникло что-то вроде настоящей международной солидарности, и если иной раз не все шло гладко (а это было неизбежно), то тут ничего нельзя было поделать. У советских армий хватало других забот. В целом репатриация через Одессу проходила так хорошо, как только можно было надеяться в тех исключительно трудных условиях.
Несмотря на быстрое продвижение Красной Армии в январе - феврале и ее огромное превосходство в живой силе и во всех видах техники, немцы еще держались. Мне вспоминаются слова одного советского майора, который сказал мне: «Кое-где их сопротивление напоминает мне Севастополь в 1942 г. Иногда эти немецкие солдаты могут быть настоящими героями». А один кадровый военный писал в феврале в «Красной звезде»:
«Об ожесточенности боев в районе Познани можно судить по следующему эпизоду: в одном из пригородов Познани были отрезаны от своих войск около 500 немецких солдат и офицеров. Засев в нескольких каменных зданиях, они продолжали оказывать сопротивление нашим наступавшим войскам, пока почти все не были уничтожены. Только последние 50 немцев, поняв бесполезность дальнейшего сопротивления, сдались в плен».
Немцы, бесспорно, не легко сдавались в плен Красной Армии. Главной их надеждой, если только они не попадали в окружение или не оставлялись для сдерживающих действий, было уйти за Одер. По советским данным, к концу января потери немцев с начала наступления составляли 552 самолета, 2995 танков, 15 тыс. орудий и минометов, 26 тыс. пулеметов, 34 тыс. автомашин, 295 тыс. убитыми, но всего лишь 86 тыс. пленными. Советское наступление продолжалось безостановочно весь февраль. Каждую ночь германское радио передавало легкую музыку, да и что еще ему оставалось делать? Затем унылый мужской голос зачитывал сводку из ставки фюрера: «После героического сопротивления пал Эльбинг… Противник ворвался в Познань и Шнейдемюль… Большевики несут огромные потери. За прошедший месяц они потеряли 7500 танков. Обстрел Лондона снарядами «фау» продолжается…» Далее следовали истории о зверствах, о том, что такие-то малолетние девочки и чья-то 87-летняя бабушка были изнасилованы. Затем еще один военный марш, и опять «террористические бомбардировщики» над такими-то и такими-то городами. Наконец тот же надтреснутый баритон исполнял песенку: «Идите спать и спите до утра» или фрейлейн заканчивала передачу успокоительным пожеланием: «Доброй ночи, спите спокойно» (чувствовалось, впрочем, что она сознавала всю его глупость).
Советская печать публиковала много мрачных описаний Берлина, особенно после массированного налета 4 февраля. Но большое сухопутное наступление на западе все еще не началось, и Красная Армия старалась продвигаться возможно быстрее.
1 февраля войска Рокоссовского после шестидневной осады штурмом взяли Торунь.
6 февраля войска Конева форсировали на широком фронте Одер в Силезии и отрезали Бреславль.
К 9 февраля был почти полностью окружен Кенигсберг, в отношении которого приводились следующие слова немецкого военнопленного:
«Нам прочитали приказ, что на нас выпала почетная задача защищать столицу Восточной Пруссии… Но это не вызвало повышенного настроения среди нас. Все устали, и солдаты молча наблюдают панику среди населения. Она удручающе действует на солдат и офицеров. В городе распространяются мрачные слухи… Ранеными… забиты все школы, вокзалы, театры… Жителям города объявлено, что они должны уходить из Кенигсберга… кто как может».
10 февраля Рокоссовский взял Эльбинг, а 14 февраля войска Жукова после продолжавшихся несколько дней уличных боев заняли Шнейдемюль.
23 февраля после месячной осады войска Жукова взяли Познань и ее цитадель - последний опорный пункт немцев в этом районе. Видное участие в этих боях принимали войска 8-й гвардейской армии генерала Чуйкова, прославившегося под Сталинградом и являвшегося специалистом по уличным боям. Было захвачено 23 тыс. пленных. В этот же день началось наступление союзников на западе.
Несколькими днями ранее под Кенигсбергом был смертельно ранен один из самых блестящих советских молодых военачальников, генерал Черняховский. Командование 3-м Белорусским фронтом принял маршал Василевский.
В марте война на востоке развивалась менее бурным темпом, чем в январе - феврале. Немцы повсеместно оказывали отчаянное сопротивление. Василевский сражался под Кенигсбергом, который пал только 9 апреля, превращенный в кучу щебня.
Войска Жукова и Рокоссовского с разных направлений приближались к Данцигу. К середине марта Данциг был отрезан со всех сторон, кроме моря.
28 марта была взята Гдыня, порт которой был разрушен, но современный, построенный поляками город, именовавшийся при немцах Готенхафеном, остался более или менее невредим. Другое дело - Данциг, который пал 30 марта после нескольких дней ожесточенных уличных боев.
К этому времени красивый средневековый город превратился в груду дымящихся развалин, но все же над будущим Гданьском был торжественно водружен польский флаг… Число захваченных пленных достигало 10 тыс. человек, но убитых было куда больше. Позже мне случилось видеть немецкую листовку, напечатанную в последние дни обороны Данцига: она изобиловала призывами сопротивляться до конца, описаниями «советских зверств» и сулила новое мощное контрнаступление немецких войск. Характерно, что о Гитлере в ней не упоминалось.
Примерно то же самое было под Кенигсбергом. Утверждалось, что после его падения было захвачено 84 тыс. пленных и, кроме того, 42 тыс. немцев было убито; правда, Красная Армия тоже потеряла здесь несколько тысяч солдат и офицеров. Среди развалин ютились тысячи обезумевших жителей, в том числе много военнопленных и перемещенных лиц. К середине апреля Восточная Пруссия исчезла с географической карты, если не считать еще предстоявших небольших операций по ее очистке. Часть ее отошла к СССР и часть - к Польше. Основную массу советских войск, находившихся в Восточной Пруссии, можно было теперь перебросить к Одеру, где войска Жукова уже удерживали плацдармы на западном берегу реки, что создавало условия для решающего штурма Берлина. В то же время войска Рокоссовского, взяв Данциг, продвигались вдоль побережья Балтийского моря к Штеттину.
В первой половине апреля основное внимание на некоторое время переключилось на юг. Еще в феврале, до падения Будапешта, демократическое правительство Венгрии в Дебрецене запросило перемирия, которое и подписали 20 января в Москве Дьендеши, Вереш и Балог от Венгрии и Ворошилов - от трех союзных держав. На следующий день «Красная звезда» писала: