Вторая родина

Впрочем, в самый разгар летнего сезона ночи были еще теплыми, а днем вообще стояла невыносимая жара. Поэтому мужчинам — капитану Гульду, боцману, Церматту и Уолстону и их детям, которые с вечера до утра по очереди наблюдали за подходами к островку, — вообще не требовалось никаких удобств, кроме нескольких охапок высушенной на солнце травы.

О питании, как уже объяснил господин Церматт, беспокоиться не стоило. Риса, маниока, муки, копченого мяса, вяленой рыбы, лососей и сельди, не говоря уже о свежей рыбе, которую ловили у подножия утеса, — должно было с лихвой хватить месяцев на шесть. Вкусными, питательными фруктами островитян обеспечивали манглии и кокосовые пальмы. А два бочонка позволяли добавлять по нескольку капель бренди в свежую и чистую родниковую воду.

Единственное, что являлось предметом беспокойства — и весьма серьезного, — это боеприпасы, хотя шлюпка привезла их в достаточном количестве. Но если пороха, ядер и пуль в результате частых нападений будет не хватать, оборонять островок станет невозможно.

Пока Церматт с Эрнстом занимались обустройством вновь прибывших в большом амбаре, Уолстон, Гарри Гульд, Джон Блок, Фриц, Жак и Франц обходили Акулий остров. Почти везде со стороны пляжей, раскинувшихся между мысами, он был легкодоступен. Более всего защищенным от нападения дикарей оказался небольшой возвышенный участок на юго-западе, если смотреть на остров со стороны бухты Спасения. Именно там и располагался батарейный холм. А основанием для него служило нагромождение каменных глыб, куда было бы очень трудно пристать. Однако в других местах легким пирогам хватало воды, для того чтобы подойти вплотную к берегу. Поэтому под усиленным наблюдением держать следовало почти всю прибрежную полосу.

Состояние плантаций произвело на Фрица и Франца самое благоприятное впечатление. Плодоносили манглии, кокосовые пальмы, сосны. Среди сочных трав, покрывавших разноцветным ковром пастбища, спокойно резвились антилопы. Воздух наполняли крики множества птиц, перелетавших с ветки на ветку. Роскошный небосвод изливал свет и тепло на окружающие просторы моря. Насколько сладостной показалась бы сень великолепных деревьев в Скальном доме и Соколином Гнезде.

Через несколько дней после того, как оба семейства нашли убежище на островке, туда прилетела и получила наилучший прием одна птица — тот самый альбатрос с Дымящейся горы, которого Дженни узнала в Черепашьей бухте и который, перемахнув через пик Йоханна Церматта, полетел по направлению к Земле обетованной. По остаткам веревочки на его лапке Жак без труда узнал его. Но на этот раз — увы! — птица не принесла ничего нового!

С высоты батареи капитан Гульд, Фриц, Франц, господин Уолстон, Жак и боцман обозревали широкое морское пространство, простиравшееся на север до мыса Обманутой Надежды, на восток до одноименного мыса, на юг до границы бухты Спасения. В западном направлении, на расстоянии трех четвертей лье, тянулся длинный ряд деревьев, окаймлявших берег от устья Шакальего ручья до леса Соколиного Гнезда. За этой шеренгой нельзя было разглядеть, бродят ли туземцы по территории Земли обетованной или нет.

Как раз в этот момент от входа в бухту Спасения в сторону океана отошли несколько пирог, разгоняемых лопатообразными веслами; приблизиться в зону досягаемости батареи туземцы не решились. Похоже, дикари поняли, какой опасности подвергаются вблизи Акульего острова. Если они и попытаются высадиться здесь, то только глубокой ночью.

Убедившись, что батарея готова открыть огонь из двух своих каронад, все решили спуститься вниз, как вдруг капитан Гульд спросил:

— А где находится пороховой погреб? Уж не в Скальном доме ли?

— Лучше бы, конечно, он был здесь, но, увы, все три бочонка с порохом, оставленные нам «Ликорном», действительно в Скальном доме, — ответил Жак.

— А где именно?

— Упрятаны в яме в глубине фруктового сада…

— А вы не боитесь, — спросил боцман, уже понявший, куда клонит капитан, — что туземцы могут обнаружить погреб?

— Такая опасность есть, — согласился Уолстон.

— Самое страшное, — заметил капитан Гульд, — что в своем неведении они могут нечаянно взорвать жилище…

— Вместе с собой! — добавил Жак. — И тогда наша проблема решится сама собой, хотя и ценой Скального дома. Все оставшиеся в живых тут же уберутся восвояси…

Все невольно задумались. Можно ли желать гибели родному жилищу, даже если Земля обетованная станет наконец свободной!

Поручив боцману нести очередное дежурство на батарее, мужчины возвратились в амбар. Впервые за долгое отсутствие все собрались вместе за обеденным столом, но, конечно, этот обед не шел ни в какое сравнение с обедом в Скальном доме. В последующие дни, 25, 26, 27 и 28 января, не случилось ничего такого, что могло бы изменить ситуацию. Кроме дежурных, бдительно охранявших подступы к островку, остальные не знали, чем занять время. Не раз вспоминали «Ликорн». О, если бы не эта авария, вызвавшая длительную задержку корвета в Кейптауне, всю эту ужасную историю с «Флегом» и последующие события… Встреча родителей и детей должна была состояться давно. Сколько счастливых дней потеряно… Наверное, после первой свадьбы Дженни и Фрица оба семейства готовились бы ко второй — Анны и Эрнста, их помолвку благословил еще несколько месяцев назад капеллан корвета в часовне Скального дома. А потом, возможно, задумались бы и о третьей церемонии подобного рода… позже… когда Долли исполнится восемнадцать лет, церемонии, в которой Франц играл бы главную роль к великому удовлетворению обеих семей, которые теперь, определенно, становились одной!..

Но можно ли в нынешних обстоятельствах даже мечтать об осуществлении этих планов, таких желанных для обоих семейств? Присутствие туземцев сузило жизненное пространство обитателей Новой Швейцарии до крошечного островка, да и тем дикари уже, быть может, готовятся овладеть…

Каждый боролся с унынием как умел. Лучше всех себя чувствовал боцман, не утративший природного юмора. Он по-прежнему не спускал глаз с бухты Спасения, хотя и был уверен, что, пока солнце перемещается от одной стороны горизонта к другой, опасаться атаки пирог не следует. Потом, ночью, в предвидении атаки возвращались тревоги.

Когда женщины удалялись к себе, в дальнее отделение, мужчины отправлялись в обход прибрежной линии, готовые при первой же опасности собраться у батареи для отпора нападающим.

Утро 29 января выдалось спокойное. На горизонте, свободном от туманной дымки, вставало солнце. День обещал быть очень жарким и душным, и вряд ли легкий морской бриз удержится до вечера.

После полуденного отдыха Гарри Гульд и Жак отправились сменить Эрнста и Уолстона на батарее.

Те уже начали спускаться, когда капитан Гульд остановил их:

— Смотрите, сколько пирог показалось в устье Шакальего ручья.

— Чернокожие, как обычно, собираются на ловлю рыбы, — заметил Эрнст, — и постараются, конечно, держаться подальше от нашего островка, чтобы не угодить под обстрел.

— Но постойте! — вскричал Жак, наблюдавший за берегом в подзорную трубу. — Пирог слишком много на этот раз… Пять… шесть… девять… Еще две выходят из бухты… одиннадцать… двенадцать! Вся флотилия, что ли, отправляется на рыбную ловлю?

— А не собираются ли они напасть на нас? — встревожился Уолстон.

— Возможно, — тихо ответил Эрнст.

— Мы останемся на посту, а вы быстро всех предупредите, — отдал распоряжение капитан.

— Давайте подождем и посмотрим, в каком направлении собираются идти пироги, — предложил Уолстон.

— В любом случае мы встретим их громовыми артиллерийскими залпами, — пообещал Жак.

Когда Жак на несколько часов оказался пленником в бухте Слонов, он насчитал у туземцев до пятнадцати пирог, в каждой из которых могло поместиться по семь-восемь человек. Теперь из-за мыса появилось двенадцать суденышек, в них, наверное, вся свора; в Скальном доме почти не осталось никого…

— Удирают наконец?! — воскликнул Жак с надеждой.

— Скорее всего, — подтвердил Эрнст, — и, кажется, собираются нанести визит на Акулий остров.