Страница 95 из 145
— А подходи часом, сука…
И осекся. Лица обоих мальчишек выразили сначала облегчение, потом — недоумение, наконец — стали угрюмыми. Оба поднялись на ноги. Рван забросил автомат за спину, Хмур убрал револьвер.
— Куда собрались? — жестко спросил Йерикка, не двигаясь с места.
Рван смотрел себе под ноги. Хмур вскинул голову и хрипло сказал:
— Уйди с дороги, Йерикка.
— Ну уж нет. Если вы мозги заспали, то я их вам прочищу. Марш назад! Я, так и быть, промолчу обо всем. В том числе, что ты, Рван, ушел со стражи и всех подставил врагу!
Рван продолжал молчать. Но Хмур оказал, не сводя глаз с Йерикки — и взгляд этот рыжему горцу ОЧЕНЬ не понравился:
— Дай пути, Йерикка.
Глаза у Хмура были сумасшедшие. Иначе не скажешь. Ясно, что он сейчас вполне может выстрелить в Йерикку, если тот не отойдет в сторону. Но Йерикка не собирался отходить. Иначе ребята сделают то, после чего им останется только зарезаться…
— Ну, сдвинь меня, — почти добродушно предложил Йерикка.
Глаза Хмура сверкнули, он оскалился, пригибаясь:
— Йой, уйди, Йерикка.
— Костер у вас за спиной, — напомнил тот. Рван вскинул голову и сказал ясно и четко, хотя губы у него дрожали:
— Мы домой пойдем. Устали мы. Напрочь устали. Пусти нас, Йерикка.
— Устали — идите отдыхать, — предложил Йерикка, — а я до утра постою.
— Мы домой пойдем, — покачал головой Рван.
"Да, словами тут… — Йерикка мысленно подобрался. Он понял, что ребята не просто устали, — у них усталость не та, что лечится сном. Они «уперлись»: "Хочу домой, а там хоть трава не расти!" И никакие доводы не помогут, потому что в таком состоянии человек глохнет, слепнет и теряет способность ориентироваться в жизненных реалиях, превращаясь в маленького, плохо воспитанного мальчика, ревущего: "Хочу-у-у то си-нень-кое-е-е!!!" — и тычущего в Невзгляд. Лучше всего таких детишек вовремя сечь… но у детишек нет автоматов. Плюс к этому — Йерикка понимал, что дело тут не в капризе, нет. Он смотрел в лица ребят и видел все, читал, как по раскрытой книге тоску, усталость, боль, отупение и равнодушие. Просто накопилась критическая масса — и грозила началом неуправляемого распада. Взрывом.
— Не пущу, — твердо и спокойно сказал Йерикка. — Что дальше?
— Дай пути, — сказал Хмур. И Йерикка увидел, что у него в руке — снова наган. И теперь Хмур целился уже не в данвана. а в своего. А еще точнее — в препятствие, мешавшее пройти к цели.
Убирать же такие препятствия горцы умели хорошо.
— Стреляй, — предложил Йерикка по-прежнему спокойно. "Три сажени."
— Стреляй, — повторил он, делая шаг. И еще шаг. — Ну? Я все равно вас не пущу никуда, стреляй.
Шаг. Еще шаг.
Хмур нажал спуск. Но на миг позже броска Йерикки.
Левой ногой рыжий горец подбил в щиколотку Рвана. Правой рукой — перехватил руки. Хмура и дернул вверх-назад-за голову, одно временно правой ногой сделав подсечку. Наган звякнул на осыпи, а через секунду Хмур сидел на земле в унизительной позе, связанный по рукам и ногам… СВОИМ АКМС!
— Пус-сти, га-ад… пус-с-сти… — шипел он, дергаясь. — Слышишь, ты-и?!.
— Прости, — Йерикка поднялся, огляделся. Рван, прихрамывая, бежал наверх, к соснам.
— Ухх, — выдохнул Йерикка и бросился следом. Рван развернулся, крикнув:
— Не тронь! — в руках у него оказался автомат. Но тут же выпрыгнувший из-за деревьев Олег упал Рвану на спину и, свалив, выкрутил руки назад. Тот быстро перестал сопротивляться и лишь всхлипывал, пока Олег вязал его тросом.
— Тебе что, толкнуть меня было трудно? — сердито спросил Олег, поднимаясь. — А если бы он выстрелял?
— Да ну, — Йерикка улыбнулся так беззаботно, как мог. И пожал Олегу локоть: — Все равно спасибо.
— Ла-адно… — Олег огляделся и выругался: — Никогда не думал, что своих придется вязать… Ты не волнуйся, я никого не разбудил в лагере…
— Я тоже так думал, — Йерикка подобрал наган Хмура, сунул в кобуру ему.
— Не, я проследил, — мотнул головой Олег. — Все спят… Пошли, что ли?
Йерикка кивнул и обратился к Хмуру:
— Развяжу — не вздумаешь стрелять?..
— … Плохи дела, — задумчиво сказал Йерикка, когда они с Олегом неспешно шагали назад в лагерь. Олег не спросил — что плохо, но Йерикка сам пояснил: — Это хуже, чем если бы ребята, начали драться друг с другом. Я видел, какие у них глаза, были. Сумасшедшие… Кто сорвется следующим? И что при этом произойдет?
Олег подбросил в руке револьвер, поймал его за ствол и уверенно ответил:
— Я не сорвусь… И не ты.
— Не знаю, — задумчиво, как и прежде, возразил Йерикка. — Ты тогда был у Дружинных Шлемов прав. Иногда я чувствую себя очень больным. И очень усталым. Слишком все это… — он провел рукой по воздуху. — Нам бы выйти из боя, да где там… Придется гнать до конца, каким бы он не стал.
Олег обнял друга за плечи:
— Что бы не случилось — мы всегда останемся самими собой.
— Конечно, — улыбнулся наконец Йерикка. И посмотрел на север, где чудовищными конусами рисовались островерхая Темная Гора и Перунова Кузня — похожая на огромную наковальню.
Олег тоже взглянул туда. И, едва он повернулся, как впереди — по ощущению, верст за десять — над деревьями вдруг встало зарево. Лимонно-желтое, ослепительное, кислотное, оно продержалось секунд пять, наполняя сердце тягучей тревогой. Потом — втянулось в лес, как втягивается пузырь из жвачки между зубов тинейджера.
— Где это? — пробормотал Олег, покосившись на Йерикку.
— Там город Каменных Котов, — ответил Йерикка. Он не спускал взгляда с того места, где исчез желтый пузырь. И добавил вдруг: — Был.
Лес выгорел на расстоянии двух или трех верст от стен города. Нет, не выгорел — казалось, деревья просто рассыпались в серый пепел, при каждом шаге поднимавшийся тихими, невесомыми облачками. От пепла пахло, как от разогревшегося компьютера, его слой доходил кое-где до колена.
Взрыв — если это был взрыв — не породил взрывной волны. Чета просто вышла из самого обычного леса в этот пепел, и граница между ними была такой же четкой, как граница между светом и тенью в солнечный полдень, как…
Как граница между добром и злом. Теперь Олег понимал это. Ложь — что ее нет, границы. Она есть. Она пролегла теперь для него так же четко, как живая зелень леса и огромный, геометрически правильный круг серого пепла, в который кто-то бездушно превратил славянский город — такой же, как Рысье Логово в Вересковой Долине. В этом не было ничего от виденной кровавой жути хангарских погромов в санированных весях на западе. Просто кто-то прилетел на боевой машине и что-то сбросил из-под небес. Без гиканья, без визга, без угроз и пожаров — сбросил что-то на спящий город, на дома, деревья, детей, женщин, стариков, скотину, стены кремля.
Чтоб разом и без хлопот. Даже гуманно, ведь никто не успел проснуться. И так спокойнее — ведь укрепленный город горцев не возьмешь так же легко, как большинство весей лесовиков. Даже если в городе нет мужчин, которые ушли воевать. Незачем рисковать. Война должна быть чистой и цивилизованной, без лишних жертв.
— Они так могут… — начал Олег.
Йерикка хмуро отозвался:
— Да, они могут так и в других местах. Но это очень дорого. Поэтому так делают редко.
Олег больше ничего не спрашивал.
Чета шла по серому пеплу. Шшшух… шшшух… шшшух… Шептали шаги, и пепел оседал на одежде, оружии и волосах, на коже и губах — еще теплый, пахнущий классом информатики в школе… Нежели это БЫЛО? Неужели он МОГ жить, ходить, смеяться, смотреть телевизор, если ЭТО — ВОТ ЭТО! — ЕСТЬ наяву?!
— Их надо убить всех, — сказал Олег и не удивился тому, как спокоен его голос. — Им нельзя жить. Это нехорошо — таким жить.
Ему не ответили. Только Гоймир, шедший впереди, на миг остановился и неистовым жестом вскинул кулак в краге, грозя плавно скользящему в небе Невзгляду.
Шшшух… шшшух… шшшух… Приближался оплавленный каменный вал, местами светящийся малиновым и багровым — то, что осталось от каменных стен кремля. Чета прошла, мимо изваяния Дажьбога — оно тоже было каменным и почему-то не очень оплавилось, можно было различить черты лица…