Страница 88 из 145
— Ты мне ничем не обязан…
— Так стало — обязан! По смертный час обязан! — Гоймир стискивал кулаки, кривясь от злости. — Часом тем обязан, что мне и жить-то не в жизнь! И тем, что налюбовался, как люба моя с другим милуется, целуется! И тем, что по сон вижу — лежит она под тобой!
Олег сделал быстрый, скользящий шаг и, раньше чем полуслепой от злости Гоймир успел хоть что-то понять, ударил его хуком в челюсть и панчем в корпус.
Гоймир рухнул наземь.
— Это тебе за, Бранку, козел, — сказал Олег, не опуская кулаков.
Гоймир повозил головой по земле и сел. Его глаза блуждали. Вот он мотнул головой и поднялся:
— Убью, — страшно сказал он.
И вдруг подскочил, поворачиваясь в воздухе с такой скоростью, что бьющая в голову нога исчезла. Олег нырнул под удар — и Гоймир отскочил, приземлившись; кулак Олега скользнул по ребрам.
Олег не хотел драться. После первого удара злость схлынула, осталось неловкое ощущение вины — а в таком состоянии схватки не выигрывают… Гоймир напротив — был слеп от ярости и практически не чувствовал боли. Уже следующим ударом он попал Олегу в плечо и, когда тот покачнулся, ударил его прямым в челюсть…
…Сверху лился дождь, лежать было сыро, и Богдан похлопывал его по щекам. Гоймир стоял рядом, держа кулаки наизготовку — без сознания Олег лежал недолго.
— Хороший удар, — Олег отстранил Богдана и сел. — Как теперь — легче? — Гоймир промолчал, глядя белыми от ярости глазами. Олег начал вставать, и Гоймир рванулся к нему — раньше, чем его успели удержать.
Олег ударил его с корточек — ногой в подбородок. Гоймир грохнулся на спину, разбросав руки, изо рта у него выскользнула струйка крови.
— В расчете, — сказал Олег, поднялся и, отойдя к ручейку, начал умываться, втягивая воздух сквозь зубы от боли — ледяная вода ломила все ссадины. Не поворачиваясь, Олег спросил: — Я его там не убил?
— Живой, — ответил Йерикка. — Нет, вообще-то хорошо поговорили.
— Куда лучше, — с отвращением сказал Олег, продолжая плескать водой. — Хорошо, за меч не схватился.
— Хорошо, — согласился Йерикка.
Богдан подал край своего плаща:
— Утрись вот.
— Осуждаешь? — Олег, вытирая лицо, снизу вверх посмотрел на мальчишку.
Тот нахмурился:
— Что так-то?
— Он же князь все-таки…
— Он человек. И ты человек, — пожал Богдан плечами. — И то ваша котора, вам и хлебать… Больно?
— Больно, — признался Олег честно. — Здорово он мне навесил.
Гоймир тоже сидел, но его поддерживали за плечи и под спину. Глаза у соперника Олега были мутные, с отвисшей нижней губы тянулась нить розовой слюны. Йерикка, успевший отойти к нему, пощелкал перед глазами князя пальцами:
— Ну-ка, посмотри… Жить будешь. Если ещё какой глупости не сделаешь.
Гоймир наконец-то по-настоящему сплюнул — сгусток слоны и крови. Моргнул, глаза сделались осмысленными.
Он бы, наверное, опять бросился в драку. Вот только чувствовал — ноги его не удержат.
…В складе, оборудованном в пещере на склоне холма, и тщательно замаскированном, оружия не было — только боеприпасы, но самые разные и в огромных количествах. В цинках лежали патроны всех мыслимых калибров. Отдельно паковались гранаты — ручные и тромблоны к подствольникам и АГС. В герметичной упаковке находились детонационные шнуры — такую взрывчатку, как трос, можно было обматывать вокруг тела. Среди боеприпасов много было немецких, еще военного времени — похожие на яйцо гранаты со шнурами вместо чеки, отлично герметизированные парабеллумовские патроны и патроны 7,63Маузер, подходившие к оружию калибра 7,62ТТ, его в отряде имелось много, финские ножи в потрескавшихся чехлах, лезвия которых украшали орлы со свастикой и готические девизы, полные тевтонского высокомерия, но привлекательные…
— В этих местах, — Одрин, вскрывая ключом, похожим на открывалку, цинк с патронами к «калашниковым», махнул вокруг свободной рукой, — полнехонька коробочка топляков-то. Дед мой про то говорил. На взмятении разом целый отряд хангаров они в болотину уволокли, одно пузыри забуркали водой… Такая былина есть — тех топляков тут древний князь поселил, чтоб его сокровищам стража стала. Тут-то, под озером-то, и есть княжьи ухоронки. Кто СЛОВО знает — тот и забирай.
— Какое слово? — спросил Олег снаряжавший восьмой магазин к своему автомату. Он уже успел набить два семидесятизарядных барабана, найденных вместе с патронами — более емкий пулеметный магазин, хотя и утяжелял оружие, но позволял плотнее прижиматься к земле и вести интенсивный огонь.
— Злато-серебро поманило? — усмехнулся Одрин. — Так кто ж знает — какое слово…
— В топляков верю, а в поклады да ухоронки — не так чтоб, — признался Резан, — Сколько мы их выискивали сопляками еще вовсе — тьму несчетную! А что нашли? Хвост собачий да визг поросячий… Только и дело было князю, что добро в озеро метать… Йой, ты б спел, Гостимирко!
…Не очень хорошо запомнил Олег, что пел Гостимир, перебирая струны своих гуслей, с которыми не расставался. Грустной была песня — и вроде бы слышал ее Олег где-то. Врезался в память последний куплет — горький и страшный, словно бой без надежды на победу:
Олег слушал и думал, глядя на ребят вокруг, что нет для него никого дороже не свете этих промокших и усталых парней — никого роднее и ближе. Ссоры, не всегда безобидные подначки, всё то, что происходит вокруг — это были его друзья. Настоящие друзья. И при этой мысли словно огонек зажигался в измученной постоянным напряжением душе.
Оказывается, это не так уж важно — долго знать человека. У Олега было много приятелей, с которыми он вроде бы дружил годами. Но настоящим другом был Вадим — и вот эти парни, жестокие, не всегда, понятные, но отважные и верные. Они воевали вместе за одно дело — и мысль, что он, Олег Марычев с Земли, в случае чего умрет на их руках, странно успокаивала. "Кажется, я все-таки спятил, — без особого сожаления подумал Олег. — Ну да и по хрену — это к лучшему. Нормальному человеку тут лучше всего побыстрее сойти с ума. Иначе он… иначе он сойдет с ума."
— Эрик, — тихонько позвал он. Рыжий горец, размещавший гранаты по сумкам, поднял голову и вопросительно вздел брови. — Знаешь… — Олег на миг замялся, — если меня вдруг ранят… короче, безнадежно… ты меня добей. Хорошо? Не оставляй.
Йерикка не стал говорить утешительных глупостей. Он наклонил голову со странной смесью достоинства, уважения и юмора:
— Конечно. Ты сделаешь то же для меня… — он помедлил и, глядя прямо в глаза Олегу, пристально и жестко, добавил, — …брат?
Олег ответил не сразу, потому что это были не только слова. Но ему вспомнились бессмысленные глаза и приоткрытый рот парня, добитого Йериккой, унизительное, хуже смерти, зрелище. И он твердо ответил:
— Да.
Широко улыбнувшись, Йерикка на миг притянул Олега к себе и тряхнул за плечи…
Ночью над рощами несколько раз пролетали вельботы. Из отрывочных сведений, пойманных рацией, стало ясно, что противник оккупировал Мёртвую и Лесную долины и был остановлен на Белом Взгорье — то есть, чета Гоймира оказалась в тылу врага. Как-то само собой подразумевалось, что утром все стали собираться уходить — «отдых» заканчивался.
Тур не пошел с четой. Он вообще молча проводил ушедших на восток — но, оглядываясь, все еще долго видели его фигуру, замершую на берегу мертвого озера с карабином в высоко поднятой руке…
…Если Олег думал, что всё самое трудное уже испытал. — то он ошибался. Ошибался, и сам это понял. Чета шла по тундре трое суток. "К счастью" все это время падал снег, который тут же таял, а вода — точнее, грязь — доходила до колен. В этой грязи приходилось уже с полным равнодушием переставлять застывшие, опухшие ноги, а на ночлег взбираться к ледяным камням и сворачиваться поверх них в клубок, плотнее прижимаясь к соседу и запахиваясь в плащ.