Страница 36 из 145
Но за свой выбор надо отвечать, и отвечают не только мертвые — те, кто побеждает и остается жить, отвечают тоже.
Он досуга вытер меч о рукав рубашки и убрал оружие в ножны — лезвие скользнуло туда с легким, удовлетворенным шипением, словно насытившись боем и кровью. А на берегу почему-то стало очень тихо и, когда Олег обернулся, то увидел, что все стоят неподвижно — лишь четверо ребят, медленно шагая, несут кого-то на плаще. Разжатая рука расслабленно чертила по песку вялыми пальцами.
— Кто?! — спросил Олег, подбегая. Ему что-то ответили, но он не услышал: не было нужды. На плаще несли Воибора. Кто-то положил меч ему поперёк ног и закрыл лицо повязкой. Рубящий удар сабли пришелся слева по ребрам — наверное, в момент замаха — прорубил их и достал сердце…
— Так то, — виновато сказал Твердислав. — Мы-то и поделать ничего не поспели, Гоймир, Родом клянусь! Он по горячке гнал одного, замахнулся… а выжлок и рубани на повороте. Его-то мы срубили, — добавил он так, словно это могло что-то исправить,
Опустив плащ на песок, мальчишки молча закинули его краями труп и угрюмо шагнули в стороны…
ИНТЕРЛЮДИЯ:
"ПОГОВОРИ СО МНОЙ, ТРАВА!" (Солдатская песня.)
Смерть Воибора обрушилась на отряд, как удар сверхзвуковой ракеты. Никто ничего не ждет и даже не слышит — и вдруг взрыв, падают люди. оставшиеся в живых в ужасе, непонимающе озираются… а через секунду слышат гул летящей ракет, и до них постепенно доходит, что произошло.
Если честно, Олег даже не ожидал, что это так подействует на горцев. Он сам ощущал что-то вроде тупой боли, какая бывает в заживающей ране… или при виде чужой беды, когда понимаешь, как все страшно и дико, но понимаешь умом, а душа вообще-то молчит… Почему-то, когда убили Тверда, он забылся быстро. Может быть — потому что никто НЕ ВИДЕЛ, как он умер, и можно было уверить себя, что он не погиб в бою, а просто… ну, как люди умирают, и не так уж редко, горько, но естественно. А Воибор погиб на их глазах. Погиб в бою, от вражеской сабли, и друзья видели, как он упал…
Тело Воибора несли долго. Нельзя же было хоронить его на месте боя, куда неизбежно явятся враги…
…Чета вернулась к западному берегу Темного, где Горный Поток вновь вытекал из озера, разделяясь на два рукава, чтобы через два десятка верст влиться в Ан-Марья. Озеро от моря отделяли поросшие лесом холмы и невысокие скалы, в которых горцы прятались с тех пор как вырвались из ловушки в Сосенкином Яру. Квитко увел своих Снежных Ястребов на восточный берег, Лисы Дрозаха, выбрав нового воеводу, двинулись куда-то севернее. Изредка включая трофейную рацию, Гоймир смог определить, что в Оленьей Долине действует чета старого знакомца Олега Вийдана из Орлов. На севере, в Кровавых Горах, сражались Белые Волки Ратислава, князя-воеводы немногочисленного местного племени. Чуть южнее, по Смеющейся, гулял Хайнц Хассе — как объяснили Олегу, доброволец с Земли (при мысли о том, что он тут все-таки не один, становилось как-то спокойнее, хоть это и глупо.) Об остальных — весьма многочисленных — четах из эфира ничего выловить не удалось. Но успехи "украдного войска", судя по всему, были велики — восточнее Длинной Долины данванские рабы почти не пробирались, слишком занятые погоней за неуловимыми врагами…
…Лагерь четы располагался в пещере — в одной из скал примерно на высоте десяти саженей. К площадке перед пещерой вела узкая тропка, почти полностью скрытая кустами остролиста и каменной ивы — местного растения, не попадавшегося на Земле. Тропку для вящей безопасности подминировали, а с другой стороны скалы выдолбили ступеньки, по которым — с некоторым, правда, риском — можно было спуститься на речной берег, скрытый от взглядов сверху каменным козырьком; из-за этого казалось, что река вплотную подступает к подножью скалы.
В полном молчании все поднялись на площадку и, положив на камни тело Воибора, встали вокруг, опустив головы. Те, на ком были легкие шлемы, сняли их; стояла гнетущая тишина, только чирикали в кустах привыкшие к людям пичуги.
Глядя на белое, спокойное лицо Воибора, запрокинутое к небу, Олег пытался что-нибудь вспомнить об убитом. Что-нибудь… что-нибудь… И не мог вспомнить ничего конкретного. Обычный парень, не хуже и не лучше других. Не храбрей, не трусливей. Не певун, как Гостимир. Не такой жесткий, как Гоймир, не такой умный, как Йерикка, не такой талантливый, как Одрин… А ведь есть у него семья, какие-то интересы были, и девчонка осталась, и она ждет — значит, была какая-то ЖИЗНЬ! Интересная для Воибора. Неужели была лишь затем, чтобы сейчас Олег не мог даже ничего вспомнить о нем?!
И вот при мысли об этом Олега настигли боль и злость. Настоящие боль и злость! Какая, на фик, разница, как жил Воибор!? Те, кому надо, об этом помнят. А для него, Олега Марычева. Вольга Марыча из племени Рыси, важно, что Воибор был его соратником. Соратником — в любом случае, защищавшим в этих горах свою родину. И те, кто его убил, заслуживают ответа — смерти!
Он вспомнил Антона, зарезанного им три дня назад. И — странно — не ощутил больше ни жалости, ни раскаянья. Словно нагнулся, жалея над убитым тобою человеком, а с его лица упала маска, и ты увидел злобную харю уводня.
"Нет, нет, нет, — в не до конца ему самому понятном ожесточении повторял Олег, — я не хочу больше этих мыслей о жалости, о раскаяньи… Во всем я был прав! Во всем! Их надо убивать, не жалея, убивать, как можно больше, всегда, везде… Клянусь тебе, Воибор — я их буду убивать! Я понял, я понял — это война, на ней не жалеют никого, кроме своих, не сочувствуют никому, кроме своих!.."
— Носы-то выше, — вдруг послышался голос Гоймира. — Пал друг наш, то верно. Так или стать бою без павших? Или стать войне без крови? Живы часом — одно думать нам о жизни, о живых. А павшим — будь слава вечная и продолжение в Верье бесконечной, неразрывной. Будь так!..
…В скалах нашли подходящую выемку и отнесли тело к ней, положив на плащ, разостланный на мечах. Установив мечи над выемкой, четверо ребят потянули их в стороны, одновременно наклоняя — и Воибор медленно и плавно соскользнул вниз, в свое последнее пристанище. Пронзительно и жутко завывали, плакали два рожка-кувикла. А потом, когда начали возводить над могилой холм из камней, Гостимир закрыл глаза и звонким, чистым голосом затянул:
Олег увидел, что Ревок поменялся оружием с погибшим… "Наверное, они были друзьями, — подумал мальчик, — как мы с Эриком или Богданом…" Он вспомнил Богдана и улыбнулся вдруг при мысли, что тот сейчас в относительном спокойствии, у надежных людей…
На камни могилы каждый положил веточку белого вереска. И Гоймир торжественно произнес:
— Так не опоганят твоего тела враги наши, Воибор. Так не забудется могила твоя. Будь к нам в обрат из вир-рая — ждет тебя племя… У кого есть слово?