Страница 3 из 29
— Да ладно, — вздохнул я. — Знаешь, надо, наверное, найти дерево, не ночевать на земле. Если это лес, да ещё рядом с рекой, то на водопой разное может придти.
— Давай искать, — согласилась Танька, — только не расходиться…
…В роще росли тополя и вязы, но там, где в нашем мире начинался подъём на Бугор, плотно стояли дубы — невысокие, с грубо-трещиноватой корой, раскидистые. Одеты мы были подходяще: я — в хороший гэдээровский спортивные костюм, синий с красным и бел-ым, с подсученными рукавами, лёгкие белые туфли с мягкой подошвой и белую спортив-ную майку. Танюшка — в кроссовки, джинсы и ковбойку. Справа на речке — на том берегу, правда — началось какое-то движение, послышались неясные звуки, и мы не стали мед-лить с выбором: я подсадил Таньку на нижнюю ветку, потом вскарабкался сам.
Нам повезло — метрах в пяти от земли ветви расходились широким веером, образо-
4.
вывая круглую площадку метров двух в диаметре, усыпанную пружинящим слоем трухи. Мы сели на этот упругий матрас… и Танюшка наконец заплакала. Я привалил её к себе, с трудом удерживая слёзы и с отчаяньем думая, что надолго меня может и не хватить.
Кажется, мы так немало просидели. Ещё несколько часов назад я мечтал об эт-ом… Потом Танюшка, похоже, уснула, и я уложил её — осторожно, прикрыв сверху своей курткой. Стало холодно, но одновременно потянуло в сон, и я прилёг ближе к "стенке", не опасаясь свалиться — сучья были мощные и частые. Сунул руки под мышки и сонно вы-ругал себя, что не догадался наломать каких-нибудь веток или хоть травы нарвать.
Кажется, я отрубился именно на этой мысли. И проснулся в темноте от того, что Танька меня трясла за плечо — сильно, но тихо.
— Тань… ты почему?.. — забормотал я, не сразу проснувшись, но отметив по звёздам, что уже часа два.
— Олег, — голос Таньки оставался спокойным, но это было спокойствие ужаса, — внизу кто-то есть.
Я перевернулся на другой бок и, затаив дыхание, высунулся между двух сучьев.
Бесформенная тёмная масса тихо шевелилась внизу, почти не издавая звуков — лишь временами слышалось лёгкое похрипыванье, словно у этого существа были неполадки с дыханием.
Двигая только правой рукой, я полез в карман и, достав складной нож, открыл лез-вие. Машинально, не потому что надеялся на него, как на оружие. Просто слишком стра-шно было не иметь в руках вообще ничего, когда за спиной — Танюшка.
Существо не уходило. В голове было кипящее крошево из обрывков мыслей. Если по-лезет — надо бить по лапам или глазам… если у него есть лапы или глаза… если это во-обще не что-то из "Хранителей"… вот бы мне мой охотничий нож…
Танюшка молчала, но я не был уверен, что её надолго хватит. И я резко ослабел (так, что зашумело в ушах), весь вспотев, когда эта бесформенная тень плавно скользну-ла в темноту и бесшумно в ней растворилась.
Руки у меня позорно дрожали, я даже не смог сразу закрыть нож — а потом так и положил рядом раскрытым. Танька снова прижалась ко мне, и на этот раз мы легли уже спина к спине, укрывшись моей курткой. Я лежал с открытыми глазами, ощущая, как бьё-тся у девчонки сердце и вслушиваясь — страх не отпускал, бродил рядом, карабкался по де-реву и усаживался на ветвях, покачивавшихся под его тяжестью.
Так страшно мне не было даже в недавнюю мою одинокую ночёвку в лесу. Может быть, потому что сейчас я боялся не только за себя.
Как часто бывает, когда боишься спать, я не заметил, как уснул, и навалившийся кошмар показался продолжением реальности — мне снилось, что я лежу, как лежал, а че-роез край нашей площадки перебирается какая-то жуть и вот-вот навалится на нас…
Я проснулся, вздрогнув и широко открыв глаза. Было утро, солнце уже поднялось, вовсю гомонили птицы. Танюшка стояла спиной ко мне в развилке веток — в распор рука-ми и ногами. Она куда-то смотрела и была совершенно неподвижна.
Надо сказать, мне очень хотелось: а) в туалет; б.) есть. Или наоборот, не знаю. Но я поднялся, отыскал и убрал выпавший из руки нож и подошёл к ней, сказав:
— Доброе утро.
— Смотри, — вместо ответа тихо сказала Танюшка. — Я уже насмотрелась…
Она говорила не только тихо, но и спокойно. Я встал в другую развилку.
Лес был со всех сторон — на склонах холмов, по берегу реки. Только в той стороне, где должна была располагаться почта, открывался более широкий вид. За болотами и цепочкой озёр, над которыми кружили стаи птиц, вновь тянулся лес — без конца и края, укутанный туманом. В него слева острым углом врезался клинышек степи. Над рекой то-же шапкой ворочались туманные остатки.
— Чёрт, — вырвалось у меня.
5.
— Нам некуда идти, да? — Танюшка посмотрела на меня. У неё на лице было полно гряз-ных разводов. — Мы тут одни?
— Не может быть, чтобы тут не было людей, — на этот раз я и вправду был уверен в том, что говорил. — Нам надо искать людей, Тань. Одни мы пропадём. Помнишь ночного гостя?..
* * *
Я справился со своими "делами" раньше, чем Танюшка и успел осмотреть дерево. Ночной гость с лёгкостью тёрся об него на высоте трёх метров — но следы меня успоко-или. Обычный медведь, облегчённо подумал я, о чём и сообщил Танюшке — она вернулась повеселевшая, вытирая лицо подолом ковбойки.
— Сходи к реке, умойся! — предложила она.
— Не надо было тебе туда ходить одной, — строго сказал я, стараясь не смотреть на её загорелый плоский живот. Столько раз видел на пляже, а тут что-то застеснялся… — Вообще лучше далеко не отходить друг от друга.
— Между прочим, тут нет лопухов, — задумчиво заметила она, завязывая подол узлом. — Ты не улыбайся, Олег. Если нет лопухов — значит, нет и человека… Куда пойдём-то?
— Сначала — к речке, — решил я.
До речки было метров десять. Да, это была наша Пурсовка — но другой её берег ви-днелся там, где в нашем мире начиналась уже Пурсовская улица. В невероятно прозрач-ной воде "ходили" рыбы — много и солидные.
— Игорька бы сюда Мордвинцева, — сказал я. Танька вздохнула:
— Ребята, наверное, уже знают, что мы… — она осеклась. — Давай попробуем их как-ни-будь поймать, я есть хочу.
Я умылся и, как мог, прополоскал рот. Странно — я терпеть не мог чистить зубы, а теперь вдруг ощутил в этом настоятельную потребность.
Танюшка стояла на берегу, уперев руки в бока, и осматривалась. А я вдруг испугался — это был испуг быстрый, неожиданный и похожий на удар в солнечное.
Я ведь не смогу её защитить, если что! (То, что я и себя не смогу защитить, меня в этот момент почему-то не беспокоило.) Как — голыми руками?!
А если я не смогу её защитить, то мне и самому лучше не оставаться в живых. Это я подумал как-то легко и без страха. А вслух сказал, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно непринуждённее:
— Тань, ты далеко не уходи… А лучше, — я перебросил ей зажигалку, — разожги костёр. Вон там сушняк… А я попробую что-нибудь поймать.
Это было смело заявление. Я в жизни был на рыбалке один раз — с нулевым, естест-венно, результатом. Но — тогда речь не шла о подступающем голоде. А сейчас просто хотелось есть — и уже довольно сильно… Но Танька поверила, похоже — отправилась, взяв зажигалку, за хворостом. А я обратился к рыбам:
— Ну что? Будем сотрудничать, или пойдём на конфликт?
Рыбы хладнокровно плавали то в одном, то в другом направлении, никак не реагируя на мои призывы. Я и представления не имел, как взяться за дело. Но и ждать чего-то не имело смысла.
Я разложил нож и отправился за палкой…
…Завтрак получился довольно противный — жареная рыба без соли может показа-ться вкусной только когда ты действительно проголодался, а из нас, как неожиданно грубо выразилась Танька, ещё не вылетели домашние пирожки. Но зато я был горд собой — четыре крупные рыбы были подбиты самодельным копьём за полчаса. Танюшка сказала, что это крупные окуни.
— Куда мы пойдём, Олег? — спросила она, когда мы, побросав кости в угли, засыпали зем-лёй костёр. — Может, останемся здесь? Вдруг…