Страница 79 из 92
...Рвётся дирижабль — вернее, рвутся под его надутым брюхом бомбы, и дирижабль подкидывает снова и снова, как будто он в ужасе старается залезть повыше от этих взрывов — и из разодранной гондолы падают и падают фигурки…
...Приклад со страшной силой лупит в плечо. Почти ничего не слышно, только какой-то тонкий вой… а, это белый дирижабль тянет мимо башни — вниз, совсем рядом, бешено вертится винт, а потом вдруг срывается и чудовищным сюрикеном летит куда-то вверх и в сторону. А за ним — выплывает туша баргайца… На! Ещё на! На ещё! Лопается близкий иллюминатор рубки, видны вскинутые руки… На! Юркина очередь опережает, врывается в кабину бешеной свинцовой змеёй…
… — Всё! Олег, все, всё!
Он ещё какое-то время тупо смотрел в пустой канал ствола и собирался материться, чтобы Макс не тормозил. Потом поднял голову.
Мимо башни — рукой дотянуться — шёл дирижабль уррвов. На галерее стояли сразу несколько… человек, да, человек. Они — непривычными людскими жестами — тянули вперёд руки с поднятыми большими пальцами. Один размахивал шлемом и что-то выкрикивал. Борька, перепачканный крошкой, пылью и гарью, стоял, подлец, на парапете и со свистом махал уррвам рукой, что-то крича (Олег плохо слышал). Но, когда стало видно, что на галерее стоит ещё один уррв — неподвижно, вытянувшись, держа церемониальным жестом палаш — Артур снял Борьку с парапета за ухо и тоже вытянулся по стойке «смирно». А остальные мальчишки встали на ноги.
И только когда дирижабль ушёл — Олег почувствовал, что из него как будто вынули все кости. И плюхнулся на пол.
Артур со стоном спустил с плеча куртку. Чёрный с алыми прожилками синяк расползался по телу. Артур долго глядел на него, потом — засмеялся и спросил Борьку:
— Тебя чем выпороть — ремнём или хворостиной?
Тот молча засопел и заполз за сидящего возле пулемёта Юрку.
Олег потрогал своё плечо и решил его не смотреть — чего расстраиваться? Тем более, что нога болела зверски — похоже, открылась рана.
— Как там дальше-то? — спросил он вместо этого у Макса. И тот, широко улыбнувшись, сипло прочёл:
— Хорошо, — искренне сказал Олег.
— Мальчишки, — умоляюще сказала Саша, появляясь в дверях на лестницу, — мальчишки, мы вам воды принесли, попейте, пожалуйста…
А снизу уже поднимался за девчонками офицер-уррв — и ещё один, и ещё… У всех троих были изумлённо-благодарные лица.
Пришедший офицер был другим — не тем, что появлялся раньше. Глядя на него, Олег вспомнил когда-то где-то читанные (или слышанные?) строки: «И коня нет — убили коня. И папахи нет — пропала папаха. И сабли нет — сломалась сабля. Да и сам-то стоит — шатается…»[41]
— В губе стоймо барррказа, — уррв показал рукой для верности. — То про вас естем. Идти до губы, уплывать, плыть. Вы герррои естем, — он говорил искренне. — Вам място. Чест. Ане бррррзо.
Последнее слово он почти прорычал, не глядя на молчащих женщин и детей вокруг.
И Олег тоже не мог на них глядеть…
Они были и на берегу, тут и там — много. И тоже в основном… нет, Олег не мог про них думать «самки» и «детёныши». В основном это были женщины и дети. Слышалось поскуливанье, но большинство молчали и провожали глазами идущих от машины людей. Олег ощутил, как Данилка вцепился в его руку и прошептал:
— Я не могу на них смотреть… мне страшно… мы уплывём, а они останутся…
— Молчи, — сказал Олег. И сам отвёл глаза — один малыш, стоя возле своей матери, тянул её за руку к трапу баркаса, но она только качала верхней частью тела и поглаживала ребёнка по спине. А, увидев Олега, кивнула ему, и в глазах было понимание.
— Я не поплыву, — вдруг сказал Артур, останавливаясь.
— Да, точно, — Саша, казалось, ждала этого. — Пусть заберут Данилу, Машку, Тимку, Борьку и Ольку…
— Что?! — возмутилась Томилина.
— Не тебя, — отмахнулась Саша. — И… этих, — она не стала называть имён, только безотносительно махнула головой. — А на наши места пусть сажают своих детей и женщин. Хотя бы… столько.
— Правильно, — кивнул Максим. — А мы сделаем плот и попробуем подрейфовать отсюда.
— Не поплыву я никуда, — отрезал Борька. — Что я вам — груз, что ли, особо ценный?
— И я не поплыву без Саши и без Бориски! — закричала Олька. Борька побагровел.
— Я тоже не поплыву, — тихо сказал Данилка. — Мне их очень жалко, я не хочу так…
— Надо вместе, мальчишки, — сказала Томилина. — Только вместе. Как-никак, но вместе…
— Да поймите вы! — крикнул Олег. — Заклинило меня! Не могу я вас обратно переправить! Ничего не могу! Вон, даже Марата найти не смог!
— Ну и тем более, — рассудительно сказал Кирилл. — Чего тогда правда делиться? Что тут, что на катере, что на плоту — везде можем погибнуть…
А Артур уже махнул рукой уррву около трапа:
— Офицер! Офицер, это… грузите своих, сколько сможете — и отваливайте, — он сопровождал свои слова жестами, уррв что-то рычал и тявкал в ответ, явно отказываясь, но потом вздохнул и скомандовал тем, кто ждал на берегу.
Люди отошли в сторону и встали тесной кучкой. Олег не сказал бы за остальных, но сам он не ощущал страха или тоски. Скорее было ощущение правильности происходящего.
Мимо шли женщины и дети. Их взгляды скользили по лицам людей. Нет, всех не возьмут на баркас. Но кто-то всё-таки спасётся…
— Ладно, — буркнул Юрка, — пошли строить плот, что ли?
Сашка долго скребла котелком по дну кувшина. Ёжилась, словно на холодном ветру, что-то бормотала…
Остальные смотрели. Одиннадцать пар глаз. Лишь Макс, сидя на «условном носу» со скрещенными ногами, глядел в другую сторону — в море.
— Ничего нет, — сказала Сашка.
Олег знал, что она сейчас ответит, но внезапно на миг возненавидел её за этот ответ.
Плыли двадцать второй день.
В первые два дня, не особо ограничивая себя, путешественники поневоле выдули кувшин воды — были почти уверены, что кто-никто их подберёт. И потом поздновато опомнились… Короче, к исходу десятого дня оставался один из подобранных в развалинах порта большущих кувшинов. И именно в то утро его кокнул Макс. Случайно, конечно — рукоятью скрамасакса.
40
Стихи Леонида Филатова — прим. ред.
41
А.П. Гайдар. «Военная тайна» (эти строки больше были известны из варианта книги, адаптированного для детей и называвшегося «Мальчиш-Кибальчиш».