Страница 73 из 92
Но многие народы со временем мудреют (не все!) Уррвы не были исключением. Пришло время — и романтика набегов осталась лишь в песнях (до сих пор пугавших людей), книгах и кинофильмах. Новые и новые стройки, быстро развивающаяся наука, готовность помочь — всё это сильно изменило образ уррва в глазах как людей, как и самих человеко-волков. Сто сорок лет мира и сотрудничества были самыми счастливыми в жизни Хррасс-Горруу…
...Всё изменилось двадцать семь лет назад.
В океане, который на Земле Олега назывался Тихим, а здесь — Лазурным, на множестве островов, жил народ баргайцев. Реже, чем другие, они подвергались набегам уррвов. И меньше, чем другие, имели с ними дела в поздние времена. Баргайцы были многочисленны и плодовиты. Но в то же время скученность жизни на островах сделала их жестокими и нечувствительными к чужой боли. Пользуясь полученными от соседей знаниями, они сумели в короткие сроки построить мощное индустриальное общество.
И двадцать семь лет назад огромные десантные плашкоуты, прикрытые с неба армадами боевых дирижаблей, а с воды — стаями гигантских подлодок, вооружённых ракетами, хлынули на берега сразу двух континентов.
В короткой кровопролитной борьбе пали десятки государств. Баргайцы расправлялись с побеждёнными с нечеловеческой, механической жестокостью. Погибших считали десятками миллионов.
Тогда в Ленниаде на площадях завыли уже забытые Горны Охоты. Уррвы вышли защищать людей — тех, за кого теперь считали себя в ответе.
И очень быстро поняли, что противник сильнее. Просто потому, что многочисленнее…
...Четверть века идёт война. Четверть века — без перерыва…
...Всё это рассказал Олегу ночь Станац. И сейчас загибал пальцы в свете небольшого, хитро укрытого костра:
— Ойце… дядо… еж дядо… еж дядо, й еж… перше брача, дрги брача… — он вздохнул. — Све загинули…
— Отец, четыре дяди и два брата? — тихо спросил Олег. — Погибли? — Станац кивнул медленно. Добавил:
— Й племеники, й двоеродни брача… Много. Три племенника, восьме двоеродни брача… Баргаи забийе…
Олег промолчал. Что тут он мог сказать? А Станац продолжал:
— Ми забийе велки много баргаев. Шест, семье на едано наше… Аже баргаев тмы. А уррвы саме уступовают…
— Почему вы им помогаете, если они… — начал Олег. Станац вспыхнул, как огонь костра:
— Ми ротили!
— А? — не понял Олег. Станац обмяк, улыбнулся:
— Ну… тэ й… Слово…
— Клятва, — понял Олег. — Это называется клятва, Станац… — он посмотрел в ту сторону, где горело небо — и повторил: — Клятва.
Грраурс оказался почти разрушен. Когда-то это был, судя по всему, довольно большой город — может, ненамного меньше Тамбова. Теперь — несколько километров руин, над которыми тут и там поднимались полуразваленные, а иногда — и вполне целые здания, смотревшиеся тут почему-то особенно нелепо и даже страшно. Тут и там виднелись выгоревшие, чёрные коробки бронетехники, непонятно — чьей. И — трупы. То ли их не озаботились убрать, то ли — некому.
— Видишь знамя над башней? — прошептала Светка в ухо Олегу. Тот кивнул, не отрываясь от бинокля. Позади ребята Станаца тихим слаженным хором напевали:
А Олег видел знамя — вертикальные полосы: ярко-синяя, ярко-алая, ярко-синяя. Ему уже сказали, что это знамя баргайцев. — Станац сказал — дождёмся темноты и пойдём.
— Ты тоже пойдёшь? — спросил Олег, отдавая бинокль лежащему рядом Станацу и переворачиваясь на бок. Светка молча кивнула. Потом спросила:
— А что ты будешь делать потом?
— Мне надо будет найти Марата, — Олег закинул руки под голову, ложась на спину. — А потом — наших… И обратно.
— Марат, наверное, в Сантокаде, — девчонка села, скрестив ноги, оттянула тонкими пальцами затвор автомата. Щёлкнула. Вздохнула. — Мы тоже пойдём в Сантокад… Драгило и Манче уже тоже там, должно быть…
— Зачем тебе это? — тихо спросил Олег. — Потому что ты и Станац…
— Разве этого мало? — спросила девчонка.
— Тебе же всего тринадцать…
— Тебе ненамного больше.
Олег достал револьвер и принялся проверять его. Станац, наблюдавший за этим, одобрительно сказал:
— Добра зброя… Узми ще палер, — он похлопал по стволу своего автомата.
— Нет, — Олег покачал головой. — Незнакомая модель, боюсь, подведёт… У меня гранаты есть… Ну-ка, покажи ещё раз, где они держат пленных?..
...Ночь пришла рокочущая и светлая от пожаров. Пожары были вокруг, невидимые при дневном свете, они охватывали всё побережье. Огни плыли в небе — над Сантокадом шёл бесконечный бой дирижаблей. Дирижабли сражались и над горами.
Олег поправил за плечами переделанную перевязь палаша, заткнул револьвер спереди за пояс. Бойцы Станаца деловито разбивались на группы по три человека: один с ручным пулемётом, другой — с автоматом и кучей ручных гранат, третий — со снайперской винтовкой.
— Обок меня, — Станац сунул в рот длинную щепку. Олег кивнул, вставая рядом. Достал револьвер. Станац пожевал щепку, выплюнул её. Стеклянным взглядом несколько секунд смотрел на огни — и, подняв руку, махнул вперёд…
...Скорее всего, баргайцы не ожидали, что враг войдёт в только что отбитый город с тыла. Во всяком случае, никакого боевого охранения не было ни на окраине, ни на окраинных улочках. Отряда пробирался между витых клубков колючей проволоки, полузасыпанных окопов, разбитых укрытий из мешков с песком, подбитой техники… Неслышными тенями разбегались в развалины собаки.
Олег несколько раз наступал на трупы. Он понимал, что это трупы — и не испытывал ничего. Никаких эмоций. Впереди была цель. Может быть, мальчишки были ещё живы. Эти, вокруг — мертвы. Им уже ничего не могло помочь.
Первый раз баргайцев встретили в каких-то двух кварталах от башни с флагом. Проскочили несколько легковых машин с установленными пушками-безоткатками — и всё. Но уже через сотню шагов впереди послышались выстрелы и крики.
Отряд остановился. Станац легкой побежкой пошёл вперёд, и Олег, подумав секунду, последовал за ним.
Передовая тройка распласталась по стенам у поворота в другую улицу. Её старший повернулся к Станацу и что-то быстро сказал. А Олег, присев на корточки, выглянул из-за угла.
Наискось стояла машина. Поставленный в ней прожектор широким лучом освещал стену дома — щербатые окна, пролом у земли… Полдюжины баргайцев, переговариваясь, вытаскивали из пролома людей.
Нет, не людей — уррвов. Женщину в разорванном платье… ещё одну… детей — мальчика младше Олега, ещё мальчика, совсем маленького, двух девочек лет по 10-12… Олег думал о них именно как о женщинах и детях, не как о нелюдских существах… Женщины обхватили детей. Старший мальчик, сжав кулаки, стоял перед ними, оскалив зубы. Один из баргайцев кинул что-то в пролом — там ухнуло, полыхнуло алым, затрещало. Уррвы закричали — скорее, завыли, страшно и жалобно, одна из женщин рванулась к проёму, и другой баргаец ударил её — без размаха — по шее саблей. Она шарахнулась в сторону, ударилась в стену, но устояла на ногах и побежала, запрокинув голову — кровь выбрызгивала по сторонам. Мальчишка бросился на баргайцев — ему несколько раз выстрелили в грудь, и он упал под стену. Прозвучали ещё выстрелы — стреляли в одну из девочек, бросившуюся за раненой женщиной. Девочка упала с криком и поползла; женщина повернулась, зажимая ладонями разрубленную шею, пошла обратно и рухнула рядом с девочкой. Они обнялись и замерли…