Страница 28 из 92
«Так…» — в тон откликнулось в Олеге. Он остановил коня. Остальные тоже остановились.
— Вой'ст тиз? — парень кивнул на всадников, и Олег, мысленно взвыв от досады, сказал:
— Извините, не понимаю, мы из Венейи.
Абзац.
— Вендис, вендис! — крикнул парень, не поворачивая головы и вскидывая на уровень живота автомат. — Ха'лт!
— Стоим, стоим… — Олег стиснул зубы, видя, как подбегают сразу несколько человек. Блин, неужели пипец? Хатты не выглядели злыми, но ясно было — начинаются разборки.
Подошёл офицер. Часовой что-то ему коротко объяснил, и офицер, подняв к шлему на секунду ладонь (жестом, которым открывают забрало — в отличие от Земли, тут этот жест совсем не видоизменился), спросил:
— Что вы делаете на землях Табана?
Голос был как будто металлизированным, хотя слова офицер выговаривал без акцента. Правую руку офицер опустил на большую открытую кобуру, из которой торчала рукоять пистолета.
— Мы заняты поисками, — честно ответил Олег. — Ищем человека. По поручению его семьи. Он бежал из дома… Командир, в чём дело, ведь Венейя и Хаттенмарк не воюют больше…
И тут офицер произнёс обрекающее:
— Удостоверения прошу.
Ну что ж, вот это он и был — северный олень. Во всей его красе. Олег тоскливо посмотрел по сторонам. Открывать стрельбу не хотелось, хатты были ему симпатичны. И потом — вряд ли они дадут хоть кому-то из отряда хотя бы выхватить ружьё из чехла.
— У нас нет никаких документов, — сказал Олег, держа руки на конской холке. Лицо офицера удивлённо шевельнулось. Очевидно, этот ответ был настолько нелеп, что полностью расстроил все его планы допроса.
— Как же вы в таком случае попали на эти земли? — он сделал совершенно однозначный жест, и Олег, кивнув остальным, соскочил с седла.
— Нелегально, — признался Олег. И искорка надежды загорелась внутри: офицер не удивился, не возмутился — только кивнул:
— Для этого должны иметься веские причины.
— У нас они есть, — спокойно ответил Олег.
— Поиски человека? — тон офицера был нейтральным.
— Хотя бы.
Глаза офицера обежали Олега с головы до ног.
— Если я не ошибаюсь, вам вряд ли больше шестнадцати лет. И, как мне кажется, в вашем отряде нет никого старше. Зато есть намного моложе. Венды не склонны посылать своих подростков на опасные задания. Они весьма чадолюбивы.
— Тем не менее, я говорю правду, — Олег интуитивно понял, что надо держаться выбранной линии.
— Куда вероятнее, что вы — люди Резной Избы, — офицер убрал руку с пистолета. И вдруг быстро спросил: — Вы не знаете, что это такое, правда?!
— Резную Избу у нас знают все, — пожал плечами Олег. И, как уже не раз бывало, добавил, вверяясь инстинкту: — Но это ведь глупо. Полагаете, что нас послали бы так по-идиотски?
— Не понимаю, — офицер сверлили Олега глазами. — Как вас послали бы?
— Молодёжные словечки, — поправился Олег. — Нелепо. Без документов, наобум…
— Может быть, на это и расчёт. Что никто не примет вас за разведчиков.
— Ну и что, что не примут? Нас просто вышлют, и всё, ведь так? Я уверяю вас, командир — вся наша выдумка исключительно для того, чтобы выручить человека. Никак иначе. Просто наши семьи не хотят поднимать шум. Мы были в Гарбее, и там наше появление и наше поведение не вызвало подозрений…
— Здесь не Гарбей, — заметил офицер и покосился куда-то в сторону. Олег бросил туда же молниеносный взгляд — и успел заметить то, чего не видел раньше — может быть, потому что для него это была привычная деталь пейзажа: толстенные трубы шли по песку в несколько рядов. Нефтепровод… Вот почему тут столько солдат. Повезло-о-о… — Прошу сдать оружие и коней, затем следовать с моими людьми.
— Командир, — Олег скривился, — каждый час может оказаться для человека, которого мы ищем, последним. И вы, и мы просто потеряем время. Мы не скажем, ни кто мы, ни откуда родом. Всё упрётся в тупик. Если только вы не прикажете пытать девочек и младшего, — Олег понизил голос. И угадал: на лице офицера промелькнуло отвращение. Он отвернулся и отдал несколько команд.
Олег вздохнул и начал расстёгивать пояс.
Помещение, куда их привели, было проделано в городской стене — камера три на три метра, без мебели, без окон, без света (он попадал сюда сквозь зарешёченную часть металлической двери), но с работающим вентилятором. В углу стояло ведро. Артур, сунув туда нос, отрапортовал:
— Вода.
— Попали, — сказал Борька, несколько раз пнув дверь. За решёткой возникло лицо солдата, он что-то буркнул и исчез. — И чего теперь делать?
— Сядь и отдохни, — предложил Артур, сам садясь в угол. Олег опустился в другой, Саша села у стены. Оля, устроившись рядом с нею, тихо спросила:
— А что с нами будут делать?
— Полагаю, что ничего, и это самое скверное, — сказал Олег не столько ей, сколько себе. — Пытать, конечно, не будут. Будут кормить, поить, выводить в туалет и на прогулки — и держать здесь, а одновременно с этим выяснять, кто мы и что мы. Скорее всего — поверят в нашу легенду и через три-четыре дня вывезут на границу Венейи и передадут властям. Тогда и начнётся самое интересное… Думаю, там поразятся по-настоящему.
Артур молча, но отчётливо стукнулся затылком о стену. Олег вздохнул:
— Да это мне надо стучаться… Думал, и тут пропрём на голубом глазу. Кто ж знал, что тут нефтепровод, они наверняка за него горой… Ты же говорил, что вся эта канитель как раз из-за нефти.
— Тухлая перспектива, — сказал Артур. — Стратегическое сырьё, всё такое… Просто так не выкрутимся.
Борька ходил и пинал теперь уже стенки, потом присел на корточки и поскрёб пальцами землю. Остальные наблюдали за ним с ленивым любопытством. Мальчишка посмотрел вокруг сердито:
— Ну что, так и будем сидеть, что ли?!
— Можешь полежать, пол тёплый, — Олег вздохнул. — Да-а… Глупая ситуация. С одной стороны — мы в полной безопасности. С другой — хуже некуда.
Едва он это произнёс, как дверь распахнулась, и уже знакомый офицер, возникнув на пороге, нейтральным тоном сказал:
— Кто тут у вас старший-то?
Олег поднялся, отряхнул джинсы. Постоял секунду и, не глядя на остальных, вышел наружу…
...Как ни странно, не было ни конвоя, ни какой-либо охраны. Офицер просто шёл впереди Олега к своей палатке, и мальчишка, краем глаза заметив коновязь с их лошадьми, подумал: а если?.. Изо всех сил ударить ногой в почку, в два прыжка — до коновязи… Нет, глупости. И даже не потому, что, скорее всего, тут же застрелят. Ребят и девчонок — что, бросить?
Около палатки, возле флага, стоял часовой. Подтянувшись, отсалютовал автоматом. Офицер вошёл, небрежно откинув полог. Олег, чувствуя себя очень глупо — следом.
— Садись, — офицер кивнул на раскладной стул, присел сам к столу, на котором были разложены вещи Олега. Налил себе из зашипевшего пузатого сифона воды, плеснул струю во второй стакан, протянул Олегу. — Содовая, пей… — выпил сам, вздохнул: — Как же тут жарко… — Олег, отпив немного (минералку он никогда не любил), молча кивнул. — Моё село стоит на берегу озера. Там водятся рыбы… — он сморщил лоб: — Как это на вашем языке… Большие, сонные, похожие на тарелку…
— Караси? — Олег тоже вздохнул.
— Да, караси… Мы на них охотились с заточенным прутом. Ныряешь и плывёшь над ямами… — офицер улыбнулся. — Я дома не был семь лет. Даже в отпуск не получалось съездить. Мы с женой живём в столице. У меня старшему сыну столько же, сколько тебе. Он воспитанник военной школы.
— Зачем вы мне это рассказываете? — тоскливо спросил Олег. — Чтобы расположить меня к себе? Но вы мне и так нравитесь. И вообще хатты нравятся. Чтобы я рассказал вам правду? Но я говорю правду…
— Да нет… — офицер посмотрел удивлённо. — Я… собственно, я просто говорил. Зачем мне твоё расположение? Хотя… — он придвинул к себе вещи Олега. — Хотя вот тут есть интересная штука, — офицер уже вертел в руках «гном». — Гладкий ствол, большой калибр… И клеймо странное, — он провёл пальцем по тульскому значку — скрещённых молоткам в круге, — не знаю такого. Ваш Вечевой Оружейный Завод клеймит оружие головой оленя, ведь так, кажется? А уж это вообще… — он выложил мобильник. Олег перестал дышать. — Похоже на радиостанцию, — задумчиво добавил офицер, не глядя на мальчишку. И продолжал: — Я видел такие во время стычек на северо-востоке, с островитянами. Переносные. Но они были раз в десять больше и раз в двадцать тяжелее. Цифры, надписи — всё непонятное. Это не наш язык… — он поднял на Олега глаза. — И не ваш.