Страница 6 из 38
Мокош на все смотрел; но для него все равно было, смотреть или нет: не в первый раз он видел издали и Киев, и Днепр, и темный правый берег его. Он ни о чем не думал, не рассуждал; и о чем бы стал он думать?.. Единообразие жизни есть бесплодное поле, на котором не родится мысль.
Итак, Мокош был в этом состоянии, непонятном для мира, исполненного жизни, борьбы добра и зла. Вдруг слышит он плач младенца, вскакивает, идет на голос, приближается ко впадине, осененной навесом лип, и видит, на одной из ветвей дерева висит колыбелка, а в ней лежит спеленатое дитя. Колыбелка качается, дитя плачет, шевелит устами, просит груди. Вдали эхо вторит чью-то колыбельную песню; но подле бедного дитяти нет мамы, нет няни, нет кормилицы.
Жалко стало Мокошу; подходит он ближе… вдруг колыбелка перестала качаться, эхо колыбельной песни утихло, свивальник развертывается, пеленки вскрываются, никого не видно, а кто-то вынимает ребенка; он утих, он лежит на воздухе, во что-то вцепился ручонками и к чему-то тянется, что-то рвет устами, кажется, сосет, слышно, как он глотает…
Дивится Мокош, разинул рот.
Невидимые руки пестуют дитя; оно повеселело, улыбается, бросает на все любопытные взоры; увидело Мокоша, тянется к нему.
Мокош не вытерпел, приближается, протягивает к ребенку руки, хочет взять его… а длинная ветвь орешника хлысть его по рукам.
— Погори ты пожаром! не уродись на тебе шишки еловой! — вскричал Мокош… а ребенок хохочет, опять тянется к Мокошу. Опять Мокош протягивает руки, а ветвь орешника опять хлысть его по рукам, а другая хлоп по лицу.
- О-о-о! бесова клюка! — кричит Мокош, протирая глаза, из которых искры сыплются… а ребенок смеется, тянется к нему снова.
— Провались ты, вражий сын! — произнес Мокош и побрел домой, повалился на лавку, спит.
А под крутыми берегами извивается Днепр, шипят его волны. Давно вытек Днепр из темных лесов Смоленских, из соседства Двины и Волги, пробился сквозь каменные ограды земли Половецкой, скатился по десяти гранитным ступеням и ринулся в море.
Извивается Днепр, шипят его волны около берегов Киевских. Днепровский Омут выгнал на работу все царство отводить реку от священного холма, рыть новое русло.
Извивается Днепр, шипят его волны, а солнце играет в нем, а Киевские златые терема опрокинулись в него и мерцают в волнах.
Просыпается Мокош. Вчерашний день всегда был для него сном; но чудный ребенок на холме нейдет у него из головы.
"Дивен сон!" — думает Мокош и, кончив свой завтрак, отправляется в обход лугов и леса, идет опять мимо холма, садится отдохнуть. Глядь… а мальчик лет пяти, в красной сорочке, обшитой золотой тесьмою, в сафьянных сапожках, шитых узорами и выложенных бисером, бегает один-одинехонек и ловит мотыльков; много их вьется над ним, но он ловит изумрудного, осыпанного искрами золотыми, у которого крылья как будто обложены полосами радуги.
Увидев Мокоша, мальчик бежит к нему навстречу, берет его за руку.
— А!.. кто ты таков? — говорит ему.
— Да дедушко Мокош, — отвечает ему Мокош, выпучив на него глаза.
— А моего дедушку зовут Он! — вскричал мальчик. — Ну, и ты будь моим дедушкой!.. А можно уловить мотылька?
— Лови, голубчик! — отвечает Мокош.
— Она не велит… говорит, что это красная девушка; говорит, что я сотру с ее лика румянчик.
— Твоя бабушка обмолвилась. А где твоя бабушка?
— Где бабушка? Постой, я приведу ее к тебе. Мальчик побежал под навес липы, в кустарник. "Ау! ау!" — закричал он. "Ау!" — отозвалось в лесу.
— Чу! Она ушла в лес. Пойдем, поищем ее!
Он взял Мокоша за руку и повел в лес.
"Ау!" — снова закричал мальчик. "Ау!" — повторилось в лесу.
— Чу! пойдем, пойдем; вот здесь Она… Ох, нет, вот там!..
Мокош устал ходить за торопливым мальчиком.
"Ау!" — отзывалось то с одной, то с другой стороны. "Ау!" — закричал мальчик опять. "Ау!" — раздалось позади них.
— Эх! Она воротилась домой.
Пошли назад. Пришли на лужайку, под липы.
— Нет и дома, — произнес мальчик печально.
— Да где твой дом? веди домой.
— Вот здесь, дедушка, под липкой.
"Сирота, — подумал Мокош. — А в хмару да в ливень?"
— Под липкой, дедушка. "А в зиму да в метелицу?"
— Под липкой…
— Сирота!.. — повторил Мокош. — У тебя, чай, рученьки да ноженьки отморожены.
— Тепло, дедушка, под липкой; на эту лужайку я не выхожу; как пойдет черная хмара по небу да нанесет холоду, я сижу дома; боюсь выйти из-под липки: так и колет лицо, так и жжет.
— Откуда ты, голубчик, взял такую шапочку с обложкой горностаевой, словно Княжеская, да сорочку, шитую золотом, да сафьянные сапожки?
— Все мне приносит Он; ты видел моего дедушку?
— Какого дедушку?
— А вот что говорит: без меня бы ни песен, ни радости людям. А видал ли ты, как пляшут да водят хороводы? Вьются, вьются, заплетаются, девушки бледные, бледные!.. Запоют так: у-у-у-у!.. а мне так и холодно, как от белой зимы, что бывает за нашей лужайкой.
— Да каков дедушка твой собой?
— Каков? не таков, как ты; все исподлобья смотрит, на людях покойных ездит верхом. Все его боятся, а дедушка никого, — только боится кочета, что залетел из Киева; а я спросил его: "Чего ты боишься кочетка? Видишь, я не боюсь…" А Он сказал: "Гони, гони его, покуда не закричал!" Я и прогнал!..
Мокош внимательно слушал рассказ ребенка, присел на лужайку и стал полдничать, вынув из кошеля кусок житного хлеба.
— Что это, дедушка? — вскричал мальчик. — Дай-ка мне!
Мокош отломил кусок: с жадностью мальчик схватил и съел.
— Ты голоден, голубчик, тебе поесть не дадут!.. вот тебе еще ломоток хлебца.
— Хлебца? — вскрикнул мальчик. — Она не дает мне хлебца.
Чем же ты питаешься, голубчик?
— Она меня кормит…
Вихрь свистнул между мальчиком и Мокошем и унес слова мальчика.
— Ась? — спросил Мокош, не расслышав, чем кормят мальчика.
— А поит… — продолжал мальчик.
Вихрь опять свистнул над ухом Мокоша; он не слыхал чем поят мальчика.
— Ась? — повторил он.
— Да, дедушка, — продолжал мальчик, — а мне тошно, тошно, как я съем… — Снова свистнул вихрь… — Все хочется этого хлебца да водицы испить, что течет под горой… У тебя много хлебца?
— Есть мало, — отвечал Мокош.
— Пойду я, дедушка, к тебе; ты такой добрый, ты меня пустишь гулять в город!
— Пойдем, пойдем… я поведу тебя в Киев, — отвечал Мокош, вставая.
Мальчик хочет идти — и вдруг остановился.
— А!.. — вот Она!.. Пусти меня к этому дедушке!.. пусти!
Мокош смотрел вокруг себя: с кем говорит мальчик?.. но никого нет… только вихрь свистал снова между Мокошем и мальчиком. Мокош хотел подойти к нему а ветвь натянулась и хлестнула его по лицу.
— Ооо! сгинь ты грозницею!! — вскричал Мокош, закрыв лицо руками. — Поточи тебя тля поганая! — продолжал он, удаляясь и проклиная Нечистую силу.