Нити смерти

– Вы уже разглядели меня, Браунли?

– Гм, это ничего. Пластическая операция… Мы позаботимся о твоем лице, снимем маску. Ты станешь прежним. Нет, ты станешь лучше!

– Значит, я могу получить все, что угодно? Проституток, вроде Нади и этой Джанис? Вы восстановите мне лицо? Снимете маску? Вы думаете, ее трудно снять? Нет, в этом нет никакой трудности. Сейчас, наоборот, трудно удержать маску на лице. О каких пластических операциях вы говорите, Браунли? Вы думаете, можно восстановить ЭТО?

Он двумя руками взялся за маску и начал снимать ее.

– Посмотрите, что сделал со мной ваш сын!

Маска сошла с лица. Отвратительный запах гниющего мяса наполнил помещение. На левой части лица еще кое-что сохранилось. Кости, даже раздробленные, имеют форму… Но правая сторона! На ней копошились черви.

Браунли откашлялся. Джанис вырвало. Дункан осторожно продвинулся вперед. Гилдер зашатался, ухватился за перила, при этом заранее срезанная часть ограждения качнулась. Гилдер успел упасть на колени, и это спасло его от падения в колодец. Кусок перил грохнулся вниз. На его месте торчали, как зубы, остатки металлических стоек.

Томс завизжал, брызгая слюной и сбрасывая с лица червей. Через дыру в поврежденной щеке Джанис видела его двигающийся язык, что-то шевельнулось в пустой глазнице. Ее снова вырвало.

– Ну-ну, Джон, – проговорил Браунли, делая шаг к Томсу.

Выплевывая слизь, Джанис попыталась остановить его, держа за штанину. Но было уже поздно. Браунли наткнулся на нить, протянутую от стены до оставшейся части перил. Твидовый костюм разошелся на солидном животе Браунли. Вслед за материалом были разрезаны кожа и мускулы на животе. Брюшная полость раскрылась, словно широко и безвольно разинутый рот идиота с накрашенными губами. Из разреза выскочило кольцо кишки, похожее на горячую, слабо набитую жирную колбасу. Внутри полости была видна лихорадочно пульсирующая вена, плавающая в какой-то жидкости.

– Что… – попытался сказать Браунли, хватаясь за живот. При этом движении он потерял сразу три пальца, которые упали на пол. Он зашатался, стал заваливаться вбок.

– Зря вы не позволили мне застрелить его, – сплюнув, проговорил Гилдер. Толстяк Браунли споткнулся, зацепившись ногой за собственную кишку. Какое-то время он балансировал на краю площадки, затем свалился в колодец. Бело-розовая, с синюшными пятнами кишка зацепилась за обрезок стойки перил. При падении тела кишка постепенно, как веревка, выходила из живота Браунли. Наконец кишка дернулась, порвалась, из ее свободного конца хлестнул фонтанчик темной жидкости. И все.

Томс снова надел маску.

– От него мало что останется, – сказал он. – Там, внизу, я натянул целую сетку из моих нитей.

В этот момент Дункан бросился вперед, размахивая тростью. Томс успел выставить руки, и трость разлетелась на куски. Дункан нащупал кисти Томса. Началась борьба, в ходе которой Дункан оказался прижатым к стене. Томс был сильнее, его руки приближались к лицу Дункана. Наконец нити разрезали стекла очков, на переносице Дункана появилась красная полоска.

Джанис проползла под невидимой нитью, поспешно встала и бросилась на помощь Дункану. На лице Дункана появилась уже целая сетка порезов, похожая на кружевную маску «домино». Джанис толкнула Томса в спину, при этом нити вошли еще глубже в лицо Дункана. Он сделал шаг от стены, толкая Томса, от чего Джанис оказалась на самом краю площадки. За ее спиной еще один кусок перил с грохотом полетел вниз. Джанис вскрикнула.

Гилдер наблюдал, положив руки на пояс. Правая нога Джанис оказалась над пустотой. Она вцепилась в голову Томса. Сдвинутая ее руками маска закрыла его единственный глаз. Томс пытался стряхнуть с себя Джанис, одновременно отталкивая Дункана. Гилдер достал из кармана сигарету. На какое-то время все трое замерли. Джанис висела, вцепившись в шею Томса, он прогнулся назад, ухватившись за лацканы пиджака Дункана. Под ногой Дункана оказалась лужица крови Джанис, он поскользнулся. Томс выпустил его и ухватился за перила. Они тоже были подпиленными. Все трое, не издав ни звука, упали в лестничный колодец, на дне которого их ждала сетка из режущих нитей.

Гилдер осторожно, шаркая подошвами, подкрался к краю площадки, посмотрел вниз. Можно было не спешить. Он хорошо представлял себе, что будет там, внизу. Он расслышал звук падения тел. Знакомый звук. Точно такой же звук он слышал недавно, в прошлый вторник, в мясной лавке старика Шультца, когда непутевый мальчишка-подсобник зацепился за собственную ногу и уронил на пол поднос с десятью фунтами свежепропущенного мясного фарша.

Эпилог

Сегодня Брайан Форбс работал первый день, и сегодня же был первый день его пребывания в городе Ридж Ривер. Пока что ему не нравились ни работа, ни город. – Нейлон! – проговорил он, выплевывая слово. – Чертовы шнурки!

Они опять развязались, угрожая поймать его за ногу. Он поставил ногу в новом тяжелом рабочем ботинке на забрызганную грязью подножку мерно вибрирующего грузовика с бетоносмесителем, согнул длинную спину, чтобы дотянуться до шнурков.

Брайан ненавидел нейлоновые шнурки. В свободное от работы время он всегда носил мокасины. Он так и не научился правильно завязывать шнурки, но ни за что не хотел признаться в этом. Признать свое неумение означало нанести оскорбление светлой памяти матери.

Он не мог признаться в этой слабости, проще было свалить всю вину на шнурки. Он был единственным ребенком. После смерти отца мать вынуждена была пойти на работу. С самого раннего детства он начал замечать чувство вины, испытываемое матерью.

Она изо всех сил пыталась быть одновременно и матерью, и отцом, но никогда не была уверена, что ей это удалось. Днем она работала в магазине готового платья, по вечерам готовила, наводила порядок в доме, ласкала его. Она очень любила сына. Но на все это оставались считанные часы, поэтому в его воспитании неизбежно появлялись пробелы.

Он старался помогать ей. Едва научившись ходить, он старался быть полезным. Ребенку надо было приобрести много необходимых в жизни навыков – кидать и ловить мяч, застегивать пуговицы, завязывать шнурки.

Брайан всегда стремился помогать и при любой возможности старался учиться. В детском саду некоторые дети умели завязывать шнурки. Брайан наблюдал за ними, копировал их движения, но так и не научился делать это правильно.

Убедившись, что у других детей шнурки всегда оставались завязанными, он не мог признаться даже самому себе, что мать не научила его правильно обращаться с ними. Поэтому он сваливал вину на шнурки.

Покупая рабочие ботинки, он обязательно выбирал кожаные шнурки. Их шершавость позволяла сохранять узел и делала незаметным его неумение. Но в этот раз он спешил.

Вчера вечером Брайан должен был торопиться. Незнакомый город, новая работа, к которой надо приступить в семь утра, найти мотель для ночлега, купить новые ботинки. Приходилось спешить.

Инструкции, которые он получил, были вполне понятными – прийти на работу вовремя, иметь новые ботинки со стальными носами, новую каску. В противном случае его не допустят к работе.

Но его внимание было отвлечено от ботинок и шнурков.

Ему помешала эта шустрая девица в обувном отделе универмага. Он был готов спорить, что другим покупателям она уделила внимания меньше, чем ему. И еще этот трюк с блузкой. Когда она своей своеобразной походкой, словно держа между коленями шарик для пинг-понга, пошла на склад за ботинками одиннадцатого размера для него, ее накрахмаленная белая блузка была застегнута на все пуговицы. В этом он был уверен. Потом, когда она вернулась с большой картонной коробкой, три верхние пуговицы блузки оказались расстегнутыми. Вообще-то они могли сами расстегнуться, но Брайан сомневался в этом.

Когда он пытался попасть ногой в ботинок, его глаза смотрели на другое. Она улыбнулась и своей маленькой ручкой направила ногу в ботинок. Она не носила лифчика. Именно поэтому он и отвлекся от ботинок и забыл купить нужные шнурки. Он надеялся, что сможет снова найти этот универмаг. Пожалуй, в городе Ридж Ривер могло быть несколько универмагов. Ему только надо снова подняться на гору и проехать по той же самой дороге.