Страница 6 из 53
Человек и медведь обхватили друг друга, и единоборство началось. Ладильщиков и Мишук были одного роста, но медведь казался вдвое толще и массивнее. Человек применял несложные приемы вольной борьбы, а медведь старался их повторить. От резкой подножки Мишук упал на спину, быстро замотал лапами, вскочил и, обхватив хозяина, стал высоко задирать заднюю лапу, пытаясь тоже сделать подножку. Но Ладильщиков ускользнул от этого приёма, и медведь разозлился, ворча и встряхиваясь всем телом.
— Ишь ты, черт косолапый, — проговорил Ананий Матвеевич, — тоже норовит лапу подставить.
Борясь, медведь становился активнее и сопел всё громче, напряжённее. Иногда Мишук открывал рот и показывал зубы, но не трогал хозяина. Стремясь во что бы то ни стало повалить противника, Мишук опустился на четвереньки и, схватив лапами за ноги, дернул их на себя. Это была «подсечка», при которой устоять невозможно. Падая на спину, Ладильщиков успел на мгновенье удержаться «на мосту», но медведь навалился на него всем телом и прижал к полу. Ладильщиков хотел перевернуться на живот, но медведь заворчал и сильно сдавил зубами правую руку.
— Мишук… Мишук… — тихо произнес Ладильщиков, опасаясь, что медведь в припадке ярости забудет его.
Ладильщиков хотел достать из кармана морковь, чтобы подачкой отвлечь медведя от себя, но левую руку Мишук придавил лапой. Оставалось лишь одно: ждать с надеждой на то, что медведь, не встречая сопротивления, постепенно успокоится и отпустит его. Но время шло, а Мишук не отпускал хозяина и при малейшем его движении усиливал нажим зубами и сердито ворчал. Что же делать? Как же выйти из этого затруднительного, опасного положения? Просить помощи? Стыдно. Да медведь и схватить может чужих людей. Позор! Нельзя провалить номер. Тогда нигде не показывайся. Засмеют. А если никто не выручит, то зверь может повредить руку…
— Занавес… Занавес… — тихо прошептал Ладильщиков, но Ваня не расслышал его слов.
— Что, Николай Павлович? — опросил он тоже шёпотом.
— Помани его морковкой, — громче сказал Ладильщиков.
Почувствовав опасность, Ваня, не закрывая занавеса, кинулся за «кулисы», в соседний класс, и, ухватив миску с морковью, побежал обратно, на сцену. Суетливо торопясь, он споткнулся на пороге и упал. Миска выпала из рук и морковь рассыпалась по полу. От знакомого стука миски медведь вздрогнул и поднял голову. Заметив любимое лакомство, Мишук отпустил хозяина и потянулся к моркови. Напряженная тишина в зале сменилась громким смехом, который ещё больше усилился, когда с передней скамьи вскочил Ананий Матвеевич и крикнул во весь голос:
— Ванька, с-сукин сын, беги за дверь, а то зверь задерёт!..
Ладильщиков вскочил с пола, схватил цепь и побежал к медведю. Зацепив цепь за ошейник и подобрав морковь в миску, он увёл Мишука за «кулисы», когда скрылся Ваня, напуганный криком своего деда.
Привязав медведя и сунув ему под морду морковь, Ладильщиков выбежал на сцену и поклонился публике. Но он почувствовал, что поклоны у него не выходят, они какие-то неуклюжие, словно медвежьи, и весь он будто скован. Ладильщиков перестал кланяться, стоял и смущённо улыбался. Лицо у него было красное, потное. И вот такой простой, застенчивый и сильный, он пришёлся по душе крестьянам. Они восторженно шумели, смеялись, хлопали в ладоши.
Народ расходился медленно. Многим хотелось заглянуть «за кулисы» и поближе посмотреть на медведя, но Ананий Матвеевич никого туда не пустил.
— Братцы, — сказал он, обращаясь к любопытным, — медведь в расстройстве… Не надо его беспокоить, а то может кого и зацепить.
Варюгин же прошёл «за кулисы» беспрепятственно, как хозяин.
— Николай Павлович, — обратился он к Ладильщикову, — ночевать, конечно, ко мне. У меня и для вас и для Мишука найдется хорошее угощение.
— Да нет уж, спасибо, — ответил Ладильщиков, — я иду к Ананию Матвеевичу.
— А что у него хорошего, теснота, да затируха на ужин, а у меня и просторно и сытно.
Вошедший в класс Ананий Матвеевич услышал слова Варюгина и, ухмыльнувшись, промолвил;
— Добрый друг лучше ста богачей.
— Сдержи язык, а то зубы сломаешь, — угрюмо пробасил Варюгин, сердито покосившись на Петухова.
— Богачи-то редко имеют друзей, — проговорил Ананий Матвеевич и повернулся спиной к Варюгину. — Пойдём, Николай Павлович. В тесноте, да не в обиде.
В этот вечер долго не ложились спать. Дед вспоминал русско-японскую войну и как он участвовал в Цусимском бою, а Ладильщиков рассказывал о том, как он воевал с немцами и с «беляками». Ваня жадно слушал разговор взрослых, забыв, что ему давно пора спать. Дарья Ивановна, высокая сухощавая женщина, сказала:
— Ваня, спать пора.
— Да погоди ты, мама, — отмахнулся сын.
— Мёдом его не корми, а о войне расскажи. Это только в рассказах она интересная, а так — только погибель людям. Отец вот сложил там голову, а я майся одна.
Потом втроём они ходили проведывать Мишука. В тёплой бане, развалившись на соломе, медведь сладко спал.
— Тоже, небось, устал, — промолвил дед.
— Ананий Матвеевич, а почему, как ты думаешь, Варюгин даже не пошевелился, когда медведь придавил меня? Ведь он мог бы помочь — Мишук ещё помнит его…
— Эх, Николай Павлович, что от птицы молока, ждать добра от кулака. Он ведь до сих пор жалеет, что отдал тебе медведя. Шкура! Народа тогда побоялся. А потом досадовал.
Ладильщиков в этот вечер заснул не скоро. В голову лезли то бандиты, то Мишук с его дикой выходкой… «А все-таки напрасно я снял с него намордник…» — подумал он.
Рано утром, стряпая у печки, Дарья Ивановна сказала:
— С ума свели вы моего Ванюшку, Николай Павлович. До свету ещё вскочил и — к медведю.
Ананий Матвеевич умывался в углу из глиняного рукомойника, похожего на чайник и подвешенного к потолку на верёвочке.
— Хочет с вами поехать, да не смеет спросить, — сказал дед, — а я ему говорю — мал ещё, слаб.
В это время вошел в дом со связкой дров Ваня и, поняв, что речь идет о нём, потупился и покраснел.
— Вот так кормилец, — сердито сказала мать, — от матери бежать хочет. Отец на войне голову потерял, а он хочет под медведя попасть.
— Ну, так уж и под медведя, — проговорил Дед, — бабам всегда страхи кажутся.
Когда же мать вышла в сени, Ладильщиков сказал:
— Пока не могу тебя, Ваня, взять, а вот как заведу ещё зверей, так уж без помощника мне не обойтись…
Провожать Ладильщикова высыпали все ребятишки села. Длинной гурьбой они долго бежали вслед за санями и кричали;
— Приезжайте к нам еще! Приезжайте-е!..
Ваня, проехав с Ладильщиковым километра два, слез с саней и, прощаясь, сказал:
— Пишите, дядя Коля.
— Непременно напишу. А ты спортом занимайся, а то не возьму.
В тот же день Ваня притащил из кузницы ржавую цепь, пудовую гирю и стал упражняться. Каждый день он щупал свои бицепсы и думал, что они растут у него не по дням, а по часам.
Ваня хотел быть таким же сильным, как Николай Павлович, и вместе с ним укрощать зверей.