Сошествие ночи

Дверь в его спальню распахнулась и он полуприсел, вскидывая пульсер. Человек, показавшийся в проёме распахнутой двери вскинул руки и Роб Пьер едва не нажал на спуск, прежде чем узнал одного из своих телохранителей.

— Мы должны вывести вас отсюда, сэр! — воскликнул сержант Госбезопасности.

— Что происходит? — потребовал ответа Пьер — Где гражданин лейтенант Адамсон?

— Сэр, я не знаю. — голос телохранителя был сдавлен от напряжения и слова вылетали нечленораздельно следуя друг за другом с панической неповоротливостью, сдерживаемой лишь железной суровостью подготовки. — Они атакуют нас с крыши и снизу и у них более тяжелое оружие чем у нас. Пожалуйста, сэр! Нет времени для расспросов — вы должны уходить немедленно — или...

Пьер уже торопился к двери. То, что гражданин сержант даже не представлял, где находится гражданин лейтенант Адамсон, командир его личной охраны уже более двух стандартных лет, говорило кошмарные вещи о том, что должно творится за пределами его спальни. Но человек, сделавший себя хозяином Народной Республики Хевен, был не из тех, кто в критической ситуации замирает столбом, подобно кролику со Старой Земли, попавшему в свет фар автомобиля. Плечи сержанта госбезопасности немного расслабились, когда человек, которого он был обязан защитить даже ценой собственной жизни, начал двигаться; он повернулся и отступил в коридор.

Пьер был почти удивлен силой собственного страха, в то время, как казалось вся башня содрогалась от ярости взрывов и приближающегося боя. Он думал, что после столь многих вынесенных смертных приговоров, столькой крови, он и Смерть стали старыми друзьями. Но не тут-то было. Он был поражен, обнаружив, что несмотря на всю свою усталость и несчетное число раз, когда он желал, чтобы нашелся какой-нибудь путь — какой угодно — соскочить со спины тигра Народной Республики, он отчаянно желал жить.

В роскошно убранном коврами коридоре висело облако дыма и пыли и он мог слышать завывающую сирену пожарной тревоги, поскольку датчики температуры фиксировали ад, прорывающий себе дорогу к апартаментам Пьера. К гражданину сержанту присоединились еще три бойца Госбезопасности. У одного из них был легкий трехствольник, но остальные двое несли только пульсерные ружья и, за исключением гражданина сержанта, никто из них не принадлежал к его постоянной охране. Однако явным образом импровизированный отряд похоже хорошо знал, что делать. Они, оставив гражданина сержанта сразу за собой, образовали подвижный клин, перемещаясь перебежками по коридору. Пьер знал, что они направляются к аварийной шахте, замаскированной в его личном зале совещаний и улучил мгновение, чтобы помолиться о том, чтобы тот, кто бы ни стоял за этим нападением, не знал о шахте или о том, куда она ведёт.

А затем, внезапно, перестало иметь значение, знали они или нет. Пьер ощутил удар в спину, когда еще один взрыв, громче всех остальных, прогрохотал позади него. Гражданин сержант развернулся к Пьеру лицом, его правая рука подняла пульсер, а левая ухватила гражданина Председателя за воротник пижамы и буквально швырнула вдоль по коридору. Ноги Пьера оторвались от пола и он полетел подобно неловкой птице, пока один из вооруженных пульсерами солдат ГБ не поймал его и не припечатал к полу.

Гражданин Председатель почувствовал, как на него наваливается вес бойца Госбезопасности. Знал, что телохранитель защищает его собственным телом. Видел, как гражданин сержант опустился на колено, поднимая пульсер в двуручном пистолетном хвате. Слышал как взвыл трехствольник и раздалось шипение, когда циркулярная пила дротиков осыпала проем. Гражданин сержант бил очередями, наполняя воздух смертью, но ничто из этого уже не имело никакого значения. Фигуры, шагающие сквозь дым и поднимающееся пламя в том месте, где подрывной заряд пробил стену коридора, появлялись из ада подобные неуклюжим троллям, раздутые и деформированные угольно-черной боевой броней. Шквал дротиков пульсера со злобной красотой высекал искры, рикошетируя от этой брони, но даже трехствольник не был достаточно мощен для того, чтобы её пробить. Убийственное облако рикошетов от бронированных фигур рвало то, что оставалось от стен коридора и Пьер знал, что каждый из его телохранителей должен понимать, что не имеет совершенно никаких шансов против боевой брони морпехов.

Тем не менее ни один из четверых не отступил, ведя вдоль коридора бесполезный огонь, а затем один из бронированных атакующих поднял гранатомет. Гранатомет замер и последнее, что увидел в своей жизни гражданин Председатель Роб Пьер, был гражданин сержант ГБ, летящий спиной вперед до тех пор, пока ударившая его в грудь граната не разорвалась.

Пронзительный сигнал тревоги застал Цакикиса совершенно врасплох.

Поначалу он даже не понял, откуда тот исходит, однако когда он заметил вспыхнувший на коммуникационной панели сигнал его сердце, казалось, остановилось. Совершенное неверие держало его парализованным может быть в течение пары вздохов, затем его ладонь ударила по кнопке приема.

— Они атакуют нас прямо сверху! Мы вообще не заметили как они появились и...

Фоном отчаянному голосу служили взрывы и звуки стрельбы, а затем последний, самый громкий разрыв заглушил его со ужасной окончательностью и Микис Цакакис побледнел. Он не узнал безумный голос, однако был уверен, что знал говорившего. Он знал всех бойцов личной охраны гражданина Председателя.

Его мозг бы, казалось, парализован совершенной невозможностью того, что должно быть произошло. Какое-то мгновение он не мог рассуждать, но это заменили рефлексы. Его левая рука, как будто принадлежа другому, ударила по кнопке тревоги, а правая извлекла пульсер еще то того, как он поднялся со стула.

Резкий вой сирен почти смог заглушить громовой грохот химической взрывчатки, когда пассажиры фургона без опознавательных знаков активизировали свои подрывные заряды.

Майор Грику первой прошла через разбитую бронированную дверь. Она знала, что по правилам должна была позволить сделать это сержанту Джексону, но это было тем, что ей всегда было сложновато совершить. Кроме того, в данной ситуации позиция впереди была именно той, где ей следовало находиться, так что Джексон мог занять себя прикрытием её спины.

Внезапный сигнал тревоги захватил её врасплох, но лишь на мгновение, и она поздравила себя с расчетом времени. Она знала, что скорее всего вызвало тревогу, кто бы её ни поднял. Это не должно быть обнаружение её группы, потому что даже ГБ не настолько глупо, чтобы предупреждать штурмовую группу противника сигналом тревоги по всему зданию прежде чем их группы реагирования заняли позиции для удара. Это означало, что поводом для тревоги было что-то другое и она знала, что это должно было быть. Но хотя известия о том, что кто-то напал на Пьера, обязаны были повергнуть штаб-квартиру БГБ в тревогу и привести их персонал безопасности в более высокое состояние готовности, времени было недостаточно, чтобы из этого вышел какой-то толк. На самом деле, беспорядок, который должны неизбежно породить слухи и их опровержения, в действительности ей только на пользу.

Она не могла надеяться, что беспорядок продлится долго. Что бы она ни думала о нравах Госбезопасности, её персонал был для этого слишком хорошо обучен. Но в течение по крайней мере следующих нескольких минут никакой в мире выучки не будет достаточно, чтобы превзойти очевидно ошеломляющее открытие, что происходит попытка переворота. И пока есть эффект внезапности...

Она шагнула в пролом, повернулась налево и послала вдоль по коридору визжащую смерть из своего дробовика. Клерк ГБ, который стоял, вытаращившись на появившегося из клубов пыли угольно-черного тролля, даже не успел вскрикнуть.