Звездные деяния

Она направилась было к выходу, но остановилась.

— А что вы думаете о самом здании? Его конструкция вам что-нибудь напоминает?

Он кивнул.

— Тип, использовавшийся по всей галактике около пятнадцати тысяч лет назад.

— Какие-нибудь усовершенствования, изменения?

— Никаких, насколько я понимаю. Один наблюдатель делает все. Просто, примитивно.

Леди Глория стояла в задумчивости, чуть вытянув шею, словно пыталась разглядеть что-то сквозь туман.

— Странно. За пятнадцать тысяч лет они могли бы что-то сделать. Колонии, конечно, статичны всегда, но чтобы настолько…

Когда тремя часами позднее она читала текущие рапорты, дважды прозвенел негромкий сигнал астровизора. Два сообщения… Первое было из Психологического центра и содержало единственный вопрос: «Можно ли разрушать психику пленника?»

— Нет! — ответила главный капитан JIopp.

Второе заставило ее бросить взгляд на экран орбитографа, испещренный символами: дурной старик игнорировал ее распоряжение не прокладывать курс. Усмехнувшись, леди Глория подошла ближе и долго изучала светящиеся кривые; потом отдала приказ включить главные двигатели. Она подождала, пока гигантский корабль не углубился во мрак ночи.

«В конце концов, — подумала она, — гоняться за двумя зайцами — обычное дело».

В первый день она смотрела вниз на внешнюю планету бело-голубого солнца. Планета плыла в темноте под кораблем — лишенная атмосферы масса камня и металла, однообразная и ужасная, как астероид, мир первозданных гор и долин, не тронутых дыханием жизни. Подзорный луч показывал только камень, бесконечный камень; никакого движения или хотя бы его следов.

Были здесь еще три планеты; причем одна из них — теплый зеленеющий мир, где девственные леса волновались под порывами ветра, а равнины кишели зверьем. Однако не было видно ни одного дома, ни единого свидетельства присутствия человека.

— На какую глубину проникает под поверхность ваше излучение? — мрачно спросила она по внутрикорабельному коммуникатору.

— Сто футов.

— Существуют ли какие-либо металлы, способные имитировать сто футов грунта?

— Несколько, благородная леди.

Разочарованная, она выключила коммуникатор. Из Психологического центра в тот день сообщений не поступало.

На второй день ее нетерпеливому взгляду явилось гигантское красное солнце. Вокруг своего массивного родителя кружили по орбитам девяносто четыре планеты. Две оказались обитаемы, но тоже изобиловали пустынями, а их животный мир был характерен для планет, не тронутых рукой и металлом цивилизации.

— Численность животных соответствует средней величине для миров, не заселенных разумными существами, — лаконично доложил старший офицер зоологической службы.

— А вам не приходило в голову, что это можно объяснить продуманной политикой охраны среды и запрещением обрабатывать землю даже для собственного удовольствия? — отбрила леди Глория.

Ответа не последовало; впрочем, она его и не ждала. И вновь ни слова от главного психолога лейтенанта Неслор.

Третье солнце находилось дальше. Главный капитан увеличила скорость до двадцати световых дней в минуту и получила болезненный урок, когда корабль влетел в небольшую бурю. Буря была действительно невелика, потому что вибрация металла едва началась, как все уже осталось позади.

— Пошли разговоры о том, — сказала леди Глория впоследствии тридцати капитанам, собравшимся на капитанский совет, — что мы должны вернуться в галактику и просить о посылке новой экспедиции, которая нашла бы этих затаившихся мошенников. Один из самых жалких голосов, дошедших до меня, напоминал, что мы совершили открытие по дороге домой и после десяти лет, проведенных в Облаке, имеем право на отдых, — Ее серые глаза сверкали, голос был холоден. — Смею вас заверить, что отнюдь не вдохновителям этих пораженческих разговоров предстоит докладывать о неудаче правительству его величества. И потому я заявляю упавшим духом и тоскующим по дому: мы останемся здесь еще на десять лет, если потребуется. Передайте офицерам и команде, чтобы были готовы. У меня все.

Вернувшись на мостик, она вновь не нашла сообщения из Психологического центра. Злость и нетерпение еще не остыли, когда она набирала номер, однако при виде спокойного, умного лица лейтенанта Неслор леди Глория взяла себя в руки.

— Что происходит, лейтенант? — спросила она, — Вы же знаете, как я жду дальнейшей информации от пленника.

Психолог покачала головой.

— Докладывать пока нечего.

— Нечего? — в голосе Jlopp прозвучало изумление.

— Я дважды просила разрешения разрушить его психику, — последовал ответ. — Надеюсь, вы знаете, что я не предлагала бы этого без достаточных оснований.

Леди Глория знала, но неодобрение земного общественного мнения и необходимость отчитываться за каждый акт насилия над личностью до сих пор автоматически вызывали ее отказ. Однако сейчас… Прежде чем она успела сказать хоть слово, психолог заговорила вновь:

— Я неоднократно пыталась воздействовать на него во сне, упирая на бессмысленность сопротивления Земле, раз уж обнаружение их планет все равно неизбежно. Но это лишь убедило пленника, что прежние признания не принесли нам пользы.

Главный капитан перебила:

— Вы в самом деле считаете, что не остается ничего, кроме применения насилия, лейтенант? Больше ничего?

— Сопротивление, эквивалентное ай-кью восемьсот, при мозге с ай-кью сто шестьдесят семь, — просто сказала психолог, — это нечто небывалое в моей практике.

Леди Глория была ошеломлена.

— Я не могу этого понять, — недовольно сказала она, — хотя чувствую, что мы проглядели что-то жизненно важное. Итак: мы натыкаемся на метеостанцию в системе пятидесяти миллионов солнц и застаем там человека, который вопреки всем законам самосохранения немедленно лишает себя жизни, чтобы не попасть в наши руки. Сама станция — это старая галактическая развалина, ставшая за пятнадцать тысяч лет музейным экспонатом, хотя и такой огромный промежуток времени, и размах разума, с которым мы столкнулись, — все указывает на то, что изменения должны быть. Да и само имя человека — Страж — типично для древнего, бытовавшего еще до космической эры земного обычая давать имена по профессии. Не исключено, что даже наблюдение за этим солнцем переходит в его семье от отца к сыну. Есть в этом что-то угнетающее… что-то… — Она осеклась на полуслове и нахмурилась, — Что вы предлагаете?

Через минуту она кивнула:

— Понимаю… прекрасно, поместите его в одну из спален на капитанском мостике. Но о том, чтобы загримировать под меня одну из ваших амазонок, и думать забудьте. Я сама сделаю все, что нужно. До завтра.

Главный капитан холодно рассматривала пленника на экране астровизора. Страж лежал в постели почти неподвижно, с закрытыми глазами, но лицо выдавало необычайное внутреннее напряжение. Казалось, впервые за четыре дня он обнаружил, что узы, наложенные невидимой силой, отпускают его.

Женщина-психолог рядом с ней шепнула:

— Он полон подозрений и, вероятно, останется таким, пока вы хоть немного его не успокоите. Главные реакции должны все отчетливей концентрироваться на одной цели: с каждой минутой будет возрастать убеждение, что ему представится лишь единственный шанс уничтожить корабль и что он должен действовать решительно и безжалостно, не обращая внимания на риск. На протяжении последних десяти часов я самым деликатным образом формировала его будущее сопротивление нам. Сейчас вы увидите… Ах!

Страж сел на кровати. Он высунул ноги из-под одеяла, опустил на пол и встал. Движения его были исполнены необыкновенной силы. Мгновение гигант в серой пижаме медлил, явно обдумывая первый шаг; потом, быстро взглянув на дверь, направился к ряду ящиков в одной из стен, потянул первый попавшийся, после чего принялся выдвигать их по очереди, выламывая замки без малейшего усилия.

Обе женщины — леди Глория и лейтенант Неслор — затаили дыхание.

— Боже мой! — прошептала наконец психолог, — Не спрашивайте меня, как он это делает. Должно быть, сила является побочным эффектом его деллианского воспитания. Благородная леди… — В голосе ее прозвучала озабоченность, и главный капитан посмотрела на лейтенанта.