Дезертир флота

Следовало провести еще одну проверку. Вор кинул в миску заранее приготовленную крупинку рога. Едва коснувшись разваренной фасоли, крупинка заметно посветлела. Квазимодо стало не по себе – отравлять до смерти он никого не рассчитывал. Но сделанного не воротишь. Рядом, как назло, сидел Бубен.

– Ничего, сегодня порция нормальная.

– Когда один останешься – будешь вообще жрать от пуза, – заметил Квазимодо. Ему приходилось энергично совать почти пустую ложку в рот. Вкус густого варева казался отвратительным.

– Должно же кому-то повезти? – прочавкал Бубен. – Пусть это я и буду.

Квазимодо уныло работал ложкой. Как ни притворяйся, все равно в рот слишком много попадает. И оставить жратву нельзя – в отряде такого безрассудства ни за кем не водилось.

Заорал, подгоняя бойцов, Глири. Доевший свою порцию Бубен залпом проглотил кружку отвара и поспешно пошел к лодкам.

Квазимодо с облегчением опустошил свою миску под куст, затер подошвой сапога, и поспешил к вещам. Погрузка началась.

Успели спустить две лодки. Потом начала действовать волшебная смесь. Солдаты один за другим поспешно двинулись в кусты. Одним из первых был сам Квазимодо. Вор со спущенными штанами устроился на небольшом пригорочке, отсюда сквозь листву открывалась панорама разворачивающейся драмы. Десяток солдат уже сидели, кряхтя и постанывая. И численность пострадавших быстро увеличивалась. Мимо Квазимодо с искаженным лицом проломился десятник. Из-за куста вор услышал стон болезненного облегчения. Все это доставило вору некоторое развлечение, но он ждал ключевого момента.

Глири ворвался в кусты со столь яростным лицом, что мог бы напугать и аванка. Естественно, сотник не мог терять свой авторитет, усаживаясь и издавая жалобные звуки среди подчиненных. Держась за штаны, командир промчался в глубь зарослей.

Квазимодо скользнул в кусты, стараясь держаться подальше от страдающих товарищей по оружию. Впрочем, бедняги были совершенно не в состоянии следить за чем-либо, происходящим вне их кишечника.

Пришлось сделать приличный крюк. Квазимодо уж подумал, что не найдет отца-командира, но сотника выдало кряхтение, перемежающееся хриплыми проклятиями. Вор подкрался со спины. Оружие – короткая дубинка – было заготовлено еще ночью.

Квазимодо от души врезал любимому командиру по затылку. Глири клацнул зубами и сунулся лицом в траву. В такой позе и при таком беспорядке в одежде сотник выглядел не так уж грозно. Квазимодо полюбовался и принялся за дело. Ремень с оружием и кошелем, цепь с шеи, браслет – кроме этой добычи, вор стащил с сотника штаны. Командирская плеть была благородно оставлена.

Нырнув в кусты, Квазимодо не утерпел и оглянулся – из травы торчала только бледная волосатая задница. Прощай, «отец солдатам», сволочь ты поганая.

Поспешно пробежавшись по зарослям, вор закинул трофейные штаны на дерево. Одежка, конечно, добротная, но сам Квазимодо мог поместиться в эти портки раза два. Да и спрятать их некуда, с оружием хлопот полно.

Ближе к берегу заросли постанывали на разные голоса. Против отвара из коварных корешков не устоял никто. Вор стянул с себя штаны. Ремень с оружием повесил на шею, под рубашку. Рукояти меча и кукри здорово выпирали наружу. Квазимодо, прикрывая оружие, прижал к груди собственные штаны и, обессиленно пошатываясь, вышел к лодкам.

В лагере царил хаос – везде валялись разбросанные вещи и оружие, полусобранные мешки. Нескольких солдат приступ застиг так внезапно, что они не успели добраться до кустов и теперь восседали на корточках посреди лагеря.

– Смотрите, Полуморда себе штаны обделал, – пробормотал один из страдальцев.

– Тебя бы так прихватило, – слабо огрызнулся Квазимодо.

– Меня… тоже. Ох… – Солдат застонал.

– Ничего, сейчас простирну, и порядок, – пробормотал вор, проходя мимо.

– Смотри аванка не подмани, – прохрипел страдающий десятник.

– Я с лодки прополощу, – умирающим голосом пролепетал Квазимодо.

Остальные в беседу не вступали, слишком занятые собственными болезненными ощущениями.

Вор ступил в воду, оглянулся. На него никто не смотрел. Квазимодо развязал веревку, привязывающую уже спущенную лодку к лодкам на берегу. Забрался внутрь. Мешок и плащ вора уже лежали здесь – для такой «случайности» даже особой ловкости рук не требовалось. Квазимодо забрался в лодку, принялся полоскать штаны. Украдкой оглянулся – на берегу по-прежнему заседали сломленные фасолевой похлебкой воины, на реку никто не смотрел. Вор вытащил из плаща дикарские стрелы. Изловчась, метнул одну к берегу. Стрела красиво воткнулась у самого среза воды – даже чересчур удачно.

Больше ждать было нечего. Квазимодо зажал под мышкой еще одну стрелу – так, чтобы оперение торчало поестественнее. Истошно завопил и не очень быстро плюхнулся за борт в теплую воду.

После мгновения тишины на берегу кто-то завопил:

– Дикари! Вдоль берега подошли!

Квазимодо, падая, стукнулся подбородком о рукоять меча, выпирающего из-под рубашки. Проклятый сотник и здесь доставлял неприятности. Но сейчас было не до зубов – прижимаясь к борту, вор медленно потянул лодку на глубину, к течению.

На берегу раздавались невнятные команды. Квазимодо с удовлетворением услышал, как кто-то прокричал, что Полумордого подстрелили. Прекрасно, двигаются они там сейчас с трудом, главный погоняла в кустах помалкивает. Пока разберутся, пока то да се…

Дна под ногами уже не чувствовалось. Лодка потихоньку дрейфовала под защиту тростника, и ее подхватывало течением. На берегу уже заметили отвязавшуюся лодку. Кто-то кричал, но Квазимодо сильно сомневался, что солдаты полезут в воду немедленно. Понадеются поймать лодку позже. Сейчас на берегу слишком весело. Кажется, щелкнул арбалет…

Лодка легко шла по течению. Квазимодо отложил весло, лег и попытался отдышаться. Над рекой повисли черные низкие облака. Сейчас польет. Если начнется настоящая гроза – запросто можно утонуть.

Зато никто не будет пинать тебя в зад до последнего вздоха. Квазимодо чувствовал облегчение. Как же давно ты не был один. Теперь и живешь сам, и умираешь сам. Родного дома у тебя нет, ни Флоту, ни командору, да и никому из королей ты не присягал. Воровская свобода во всей красе.

В небе громыхнуло, засверкали молнии, и чувство облегчения мгновенно исчезло.

Вертикальные струи дождя казались сплошным водопадом. Приставать к почти невидимому берегу Квазимодо не рискнул. Течение волокло отяжелевшую лодку. Вор сделал на носу подобие тента из плащей, а сам безостановочно вычерпывал воду. Ослепительно сверкали молнии, все вокруг становилось пронзительно белым…

Последние капли еще падали в рыжую речную воду, но уже вовсю сверкало солнце. Квазимодо сидел в воде, на две трети наполнившей лодку, и утомленно смотрел на котелок, покачивающийся на поверхности и тычущийся в колени новому хозяину. Котелок был хорош, с плотной крышкой, которую можно использовать как сковородку. Раньше принадлежал одному из десятников – кажется, владельца сожрал аванк еще в свой первый обед. Квазимодо вздохнул и принялся вычерпывать воду. От быстро сохнущих плащей поднимался пар. Снова развопились птицы в прибрежных зарослях.

Все-таки двигаться по течению и против течения – большая разница. Проплывали мимо берега. Квазимодо подправлял лодку веслом, иногда греб подольше. Хотелось есть. И болел рот. Вор сплевывал розовую слюну. Так всегда бывало – стоит чуть повредить искалеченную пасть, и потом будет заживать неделями.

Квазимодо сплюнул еще разочек, вынул из потайного кармашка драных штанов сомнительный кусочек. Жилка единорожья. Рог мифического животного вроде работает. Вон даже слабительное определяет. У самого вора до сих пор нехорошо булькало в желудке, а съел-то всего капельку фасоли. Квазимодо подозрительно осмотрел эластичный серый комочек и сунул за здоровую щеку. Вкус оказался неплохим – освежающий, слабый, отдаленно похожий на мяту. Квазимодо принялся грести, через какое-то время сплюнул – кровь вроде бы идти перестала.