Страница 3 из 5
Сколько же лет сейчас ее сыну? Когда она улетала, он только начинал ходить. Цеплялся за огромные пальцы отца и так смешно передвигал ножками, заваливаясь на бочок…
Она приподнялась и со страхом спросила:
– Сколько мы пролежали?
Женщина ответила не сразу. Она будто решала в уме сложную задачу, прежде чем сказать с немного растерянной улыбкой:
– Я не знаю вашей системы отсчета времени.
А лицо у нее вовсе не такое безобразное, хотя вместо носа крохотный выступ с двумя дырочками. Эта улыбка очень красит ее.
– Ерунда! – сказал Леон. – У нас действительно разные системы отсчета. То, что на их планете много, для нас пустяки.
Ирина понимает его. У Леона осталась на Земле невеста. Красивая девушка. Провожала его на космодроме. Но почему молчит Норман?
– Тем более клетки мозга, – нервно продолжал Леон. – Научно доказано, что их можно оживить максимум через десять часов.
Это логично. На миг у Ирины отлегло от сердца. Но только на миг. В следующую секунду налетели, сминая волю, страшные воспоминания. Будто чья-то беспощадная рука открыла запретный клапан. Мельком она отметила, что и лицо Леона перекосилось. Он тоже боролся с воспоминаниями. Но она не успела удивиться странному совпадению.
Такое и раньше бывало. Корабли, ныряющие в гиперпространство, не выходили из него. Космос бесконечен, и так же бесконечно число сюрпризов, подстерегающих дерзких исследователей. "Мечта" натолкнулась на коллапсар. Разумеется, не на саму звезду, обрушивающуюся внутрь себя, – она была в обычном трехмерном пространстве. Корабль попал в "белую дыру", образованную коллапсаром, – туннель, по которому из параллельной Вселенной передавалась в нашу энергия взамен материи коллапсара, уходившей в параллельную Вселенную по "черной дыре". В обоих этих туннелях время останавливает свой ход. Автопилот сообщил, что корабль падает в никуда. Это было невероятно, но приходилось верить приборам. Космонавты обречены были падать вечно. Никогда не забыть безнадежного молчания экипажа, пока Норман думал. Потом он отдал приказ собрать всю энергию в один сгусток, израсходовав ее без остатка в мгновенном импульсе двигателей, и вырваться из "белой дыры" Остальные молча одобрили план Нормана, хотя это было равносильно самоубийству. Корабль без энергии… А потом планета… и астролет, как обессиленная рыба, которую прибой швыряет на смертельные скалы. Чудо еще, что автопилот сумел сманипулировать аэродинамическими тормозами. Амортизаторы превратились в пыль. Броня лопнула, как скорлупа гнилого ореха, и синеватая атмосфера схватила космонавтов за горло…
– Почему ты молчишь, Норман?
Это спросил Леон. Он с беспокойством смотрел на товарища, чье угрюмое молчание делалось все заметнее. Норман через силу улыбнулся.
– Все в порядке, ребята. Сейчас нас накормят, и мы немного поспим.
И, будто дожидаясь этих слов, на космонавтов накинулся прямо-таки зверский голод.
Они ожидали, что им предложат какую-нибудь диковинную инопланетную пищу с необыкновенным вкусом. Ирина с невольным сожалением подумала о хорошем куске мяса по-каталонски. Сначала его тщательно отбивают, потом укладывают на сковородку, посыпают натертым сыром, обкладывают сверху кольцами лука, затем заливают майонезом. И все это ставят в духовку… И вдруг перед ней очутился именно этот кусок мяса. Перед мужчинами была другая, но тоже вполне земная пища. Расправились с ней мгновенно.
– Обслуживание как в сказке, – сказал Леон, зевая.
У Ирины тоже слипались веки. Она невольно подумала о подушке и тут же ощутила под локтем ее упругую мягкость. А как насчет одеяла? Вот и оно. Именно такое, какое привиделось, – тонкое, пуховое, в шуршащем пододеяльнике. То, что под ней что-то невидимое и упругое, не удивляло. Силовое поле – это было знакомо. Уже в сонный мозг прорвалась мысль, что забыла спросить удивительную космонавтку, кто она, с какой планеты и, главное, когда и как думает переправить их на Землю?
Но тут же мысль побледнела, растворилась в другой, успокоительной, что это не к спеху, можно спросить, когда проснешься.
Ирина и Леон спали. Они очень удивились бы, узнав, что Нормана с ними не было.
Это был странный сон. Даже наклонившись над спящими, нельзя было уловить их дыхания. И в то же время с ними происходили удивительные перемены. Кожа сделалась нежно-матовой, мышцы упругими, дыхание шире, сердца заработали легко и свободно. Люди стали моложе, чем до катастрофы.
А Норман в это время был в ходовой рубке. Он не оставил на Земле никого, чья судьба была бы ему дороже своей, и потому единственный уловил, как умело таинственная космонавтка направляет разговор, обходя одной ей известные подводные камни. Мысленно он потребовал рассказать всю правду, и она, поколебавшись, согласилась. По его совету она усыпила Ирину и Леона. И вот теперь Норман пытался осознать услышанное и не сойти с ума. Он сидел в стороне на чем-то невидимом, опустив голову, и молчал. Космонавты тоже молчали. Между ними и Норманом была стена. И они не пытались ее разрушить: сейчас это было бесполезно.
Знание давило Нормана непосильным грузом. Как рассказать товарищам? За Леона он не так боялся, но Ирина… Однажды она уже потеряла ребенка. В тот момент, когда обшивка корабля рвалась в клочья, Ирина навеки простилась с сыном. Но тогда погибала она сама. Теперь погиб он. Неважно, что когда-то, невообразимо давно, он вырос, возмужал, прожил свой век и скончался в положенный срок. Для матери он погибнет в тот момент, когда она узнает правду, погибнет тем самым малышом, которого она помнит. Дважды погибший ребенок – какая мать это выдержит!
Ирина проснулась с ощущением, какое бывает иногда в детстве: сейчас произойдет что-то необыкновенное, значительное, радостное, стоит только раскрыть глаза. И она торопливо раскрыла их. Но ничего не произошло. По-прежнему мягко дышали упругие волны, покачивая ее, как в колыбели. Леон, сосредоточенно хмуря брови, нащупывал ногами границы невидимого поля, чтобы сойти на пол. Он напоминал человека, пробующего холодную воду, прежде чем нырнуть. Все еще переполненная непонятной радостью, Ирина отбросила одеяло и рывком скользнула вперед. Она покачнулась, но удержала равновесие.
– А теперь куда? – спросил Леон.
Они стояли посреди пустого круглого зала. Леон сложил ладони рупором и, по-мальчишески подмигнув Ирине, крикнул: "Ого-го!" Тотчас стена напротив раскололась, в зал влетела женщина и мягко спланировала к ним. Земляне ахнули и попятились. Женщина улыбнулась.
– Не удивляйтесь, – прозвучал ее голос – Мозг способен на многое в процессе эволюции. Летать – еще не самое замечательное.
– Что же еще замечательней? – машинально спросил Леон.
– Вы все узнаете, – сказала женщина. – Сейчас я познакомлю вас с экипажем, а потом вы все узнаете. Но сначала вам нужно одеться.
Они уже поняли, что здесь каждый создает сам все, что ему нужно. Ирина даже зажмурилась, чтобы без помех во всех подробностях увидеть серое короткое платье со скромной отделкой и черные туфли. Выбрать цвета поярче она постеснялась, потому что женщина, появившаяся минуту назад, была одета во что-то черное, плотно облегающее тело, как гимнастическое трико. Быстро оглядев себя, она исправила кое-какие погрешности и осталась довольна. Доволен был и Леон, вернувший, не мудрствуя, свой комбинезон.
А потом пол под ними вздрогнул и поплыл, и стены исчезали на пути.
– Мы не назовем вам своих имен, – говорила женщина, пока они проплавали большими светлыми залами. – Вы все равно не сможете уловить и произнести их. Ваш язык слишком неповоротлив, а слух примитивен. Вот образец нашей речи.
Она открыла рот, и в корабле прозвучала короткая музыкальная фраза, будто большой оркестр тихонько сыграл ее. Не верилось, что человеческое горло способно на такую гармоничную полифонию звуков.
– Мы очень долго развивались…
– Когда вы отправите нас на Землю? – перебила Ирина, не задумавшись, почему вспомнила об этом только сейчас.
– Как только вы захотите лететь туда.