Стервы большого города

– Конечно, – ответила Нико.

Она вышла из комнаты, подумав, что, если бы была «влюблена» в Сеймура, их жизнь стала бы гораздо сложнее.

В тот день на улице было холодно, минус пять, а ведь только первое декабря! В воздухе чувствовалось приближение снега, словно вот-вот произойдет какое-то чудо. Внизу, у тротуара стоял ее новый автомобиль с шофером. Когда Нико была главным редактором «Фейерверка», она пользовалась лимузинами, но теперь, как генеральному директору и президенту «Вернер пабликейшнз», компания предоставляла ей в круглосуточное пользование машину (любую, по ее выбору, лишь бы абсолютно новую – это диктовалось условиями страхования) с водителем. Когда она состарится и доживет до семидесяти или восьмидесяти лет – это произойдет через несколько десятилетий, но в целом не за горами; годы летят так быстро, – то оглянется назад и подумает: «Когда-то у меня был свой автомобиль с шофером. Серебристый седан «БМВ-760» с серебристо-серым интерьером. Водителя звали Димитрий, и волосы у него были блестящие и черные, как лакированные». А возможно, в семьдесят или восемьдесят она, величественная старая дама, богатая и красивая, все еще будет работать – как Виктор Мэтрик – и разъезжать в своем старом серебристом «БМВ» подобно тем легендарным женщинам, которых встречаешь на балетном ленче. А рядом с ней по-прежнему будут ее славные подруги. Как чудесно прозвучат слова: «Мы знаем друг друга почти пятьдесят лет». Как замечательно будет всегда жить своей жизнью.

Нико спустилась и села в машину. В салоне ее встретило приятное ощущение тепла.

– Доброе утро, миссис О'Нилли. – Димитрий приветствовал ее с любезностью, вывезенной из Старого Света.

Он был красивый грек, женат, двое его детей собирались поступать в колледж. Жил Димитрий за рекой, в Нью-Джерси. Что-то в Димитрии (вероятно, то, что он родился в другой стране) заставляло думать о нем как о человеке средних лет, старше Нико, хотя та подозревала, что на самом деле он моложе.

– Доброе утро, Димитрий, – приветливо отозвалась Нико. – Придется минуту подождать мою дочь, она сейчас спустится. Мы завезем ее в школу.

– Очень хорошо. Я всегда рад видеть мисс Катрину. – Димитрий с готовностью кивнул, а через несколько секунд Катрина вышла из особняка и легко сбежала по ступенькам. На ней было белое школьное пальто с особыми пуговицами, выбранными для нее Сеймуром, а на голове огромная пушистая белая шляпа, которую Нико раньше не видела.

– Здравствуйте! – воскликнула Катрина и забралась на заднее сиденье, наполнив машину волшебной свежестью юности.

– Новая шляпка? – спросила Нико. Катрина улыбнулась:

– Ее вчера прислала к нам домой Виктория. Думаю, для тебя, но ты не захочешь ее носить, я знаю, чтобы не портить прическу. Поэтому я и взяла ее. Ты не против, мамочка?

– Конечно, нет. Ты в ней просто загляденье.

– Она такая громадная, хип-хоповская и изысканная, правда? Как у Одри Хепберн. – Катрина покрутила головой, чтобы Нико в полной мере оценила шляпу. – Не знаешь, снег сегодня пойдет?

– Не знаю.

– Но очень на то похоже. Надеюсь, пойдет. Надеюсь, что сегодня день первого снега. Его все так любят – он делает людей счастливыми.

– А потом несчастными, – засмеялась Нико.

– Но важен только первый снег. Он напоминает о том, что может идти.

Да… да, подумала Нико, кивнув дочери. Слава Богу за первый снег, он действительно напоминает о том, что, сколько бы лет тебе ни было и сколько бы ты ни видел, все обновляется, если ты веришь, что это по-прежнему имеет значение.

Внезапно Катрина, нахмурившись, повернулась к Нико.

– Мама? – спросила она, поглаживая кожу разделяющего их подлокотника. – А вы с папой… счастливы?

– Конечно. Почему нам не быть счастливыми?

Катрина пожала плечами:

– Просто… кто-то сказал, что читал одну заметку… – Она понизила голос, взглянув на затылок Димитрия. – В «Пост». Судя по тому, что там говорилось, похоже… у тебя роман.

На секунду мир вокруг Нико рухнул – прямо на глазах попадали на тротуар голые черные деревья, рассыпались красивые кирпичные особняки.

– Какую заметку? – переспросила она.

– Ну, ты знаешь, мама. Такие постоянно печатают на шестой странице. Имя не назвали, но, похоже, это про тебя.

– Ты сама видела? – спокойно спросила Нико, ибо мир начал восстанавливаться.

– Мне кто-то в школе показывал. Пару дней назад.

– Я не видела ее, – сказала Нико таким тоном, словно если она не видела заметку, значит, в ней сообщена неправда. – В этих заметках пишут о ком угодно. Вероятно, их вообще выдумывают.

– Там говорилось, что у одной женщины роман с «известным мужчиной-моделью, который с радостью променяет свое белье на статус мальчика-игрушки».

– Это смешно, Катрина. – Нико старалась не оправдываться.

Почему, интересно, Катрина запомнила эту строчку? И с какой стати дети вообще читают «Нью-Йорк пост», особенно шестую страницу? Но разумеется, все дети ее возраста одержимы престижем и сплетнями.

– Значит, у тебя нет романа? – настаивала Катрина, желая освободиться от бремени возможных последствий такого события.

Придется покривить душой, подумала Нико, хотя ей и не нравилось лгать дочери.

– Конечно, нет, дорогая. Мы с твоим папой очень счастливы. Можешь за нас не беспокоиться.

«Я должна положить этому конец. Сегодня же, – решила Нико. – Это знак. Первое декабря, день первого снега». Она поклялась себе, что если просочится любой намек на ее роман, она немедленно его закончит. Все это время Нико размышляла о том, что не хочет ранить Сеймура, но ее муж взрослый человек и, вероятно, переживет душевную рану. А вот Катрине это не удастся. Катрина не сможет понять подобную ситуацию, да и почему ей нужно понимать? У девочки нет необходимого жизненного опыта, и остается надеяться, еще долго не будет. Но если Катрина узнает, что у матери роман, это разрушит ее представление об отце. Она будет считать его более слабым, не говоря уж о том, что подумает о матери. У девочек возраста Катрины черно-белый взгляд на мораль, их представления о том, как должны вести себя люди, идеалистичны. Они не понимают, что такое слабость плоти. Катрина в своей невинности казалась чистой и почти святой.

– Я знала, что нет, мамочка, – проговорила Катрина с легким торжеством и поцеловала мать.

Автомобиль подъехал к школе, прелестному кирпичному зданию с маленькой игровой площадкой, отделенному от улицы решетчатой оградой. Внутри дети сбивались в маленькие группки, инстинктивно повинуясь какому-то атавистическому закону иерархии, известному только им.

– До свидания, радость моя, – сказала Нико. – Увидимся вечером.

Она с облегчением откинулась на сиденье, понимая, что подошла к самому краю. Как она позволила себе так рисковать? Она неверно оценила ситуацию. Ошиблась. Следовало соображать. Она должна исправить эту ошибку, затоптать ее ростки.

Машина медленно двигалась по узкой Уэст-Виллидж-стрит. Впереди, справа, Нико заметила Шона Хили с двумя детьми Венди – Магдой и Тайлером. Конечно, они и дети Шона, но она всегда думала о них как о детях Венди, особенно после того, что пытался сделать Шон. Забрать детей. Какой стыд! И Венди обыграла его, предложив идеальное решение. Нико прищурилась.

– Димитрий, остановитесь, пожалуйста, на секунду, – попросила она. – Я увидела знакомого.

Автомобиль остановился, и когда Шон почти поравнялся с ней, Нико опустила стекло.

– Здравствуй, Шон, – многозначительно произнесла она и холодно улыбнулась.

И не успел он ответить, как Нико исчезла за тонированным стеклом. Вот это уже совсем детский сад, подумала она, но весело. Стоило напомнить Шону, что больше ничто не сойдет ему с рук, что все подруги Венди следят за ним ради нее.

После этой маленькой, но принесшей удовлетворение Нико проделки они поехали дальше по Уэст-Виллидж и свернули на Уэст-Сайд-хайвэй. Река Гудзон отливала тем же тускло-серым цветом, что и небо – низко нависшее, но почему-то удивительно успокаивающее. Приятно было каждый день ехать на работу вдоль реки, и Нико никогда не пренебрегала возможностью взглянуть на нее. По пути она отмечала привычные вехи: заасфальтированную площадку, где катались велосипедисты и роллеры, уродливое синее сооружение, куда со всего города свозили до востребования автомобили, изъятые за неправильную парковку; Челси-Пирс, где занималась верховой ездой Катрина; а затем справа, за небольшим поворотом, ряд рекламных щитов. На первом была помещена реклама маленькой складской компании, всегда немного безвкусная. Но, свернув за угол сегодня, Нико не поверила своим глазам. На месте рекламы складов красовалось огромное изображение Виктории Форд. Виктория, выглядевшая потрясающе в огромной белой шляпе, как у Катрины, только что вышла из белого лимузина и смотрела в сторону своими необычайными глазами орехового цвета. И какое выражение лица! Вышла навстречу фотографам с таким видом, будто только что ненавязчиво и с достоинством завоевала мир. И подпись: «Виктория Форд: живи этим», – а справа внизу три точки – пастельная розовая, голубая и зеленая – и логотип компании «Хаккабис». Теперь весь мир видит, с гордостью подумала Нико. Победы Виктории всегда завораживали, но эта доставила особое удовольствие, потому что именно Нико помогла заключению договора между Викторией и «Хаккабис». И какая же это радость не только предложить грандиозную идею, но и воплотить ее.