Стервы большого города

Проехали несколько такси, все занятые, и через какое-то время Венди поняла, что придется ловить такси. Она направилась к Седьмой авеню. Казалось, теперь саквояж весил тонну. За собой Венди тащила забрызганный грязью чемодан на колесиках. Пройдя несколько шагов, она остановилась перевести дух. Почему нет такси? И, заметив на улице группы молодых людей, внезапно вспомнила, что сегодня суббота.

Десять часов вечера, Челси. Ничего хуже нельзя придумать. Район напичкан дешевыми ресторанами и модными клубами; место отдыха праздных гуляк. Такси она не дождется, но на Двадцать третьей улице есть станция метро. И, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы переложить саквояж из руки в руку, Венди с трудом, медленно проковыляла три квартала до входа в подземку.

Однако у облезлых синих турникетов, ведущих к лестнице, она остановилась и задумалась, куда, собственно, ехать. Можно поискать Шона у его родителей на Сентрал-Парк-Уэст… возможно, муж оставил детей там, а сам отправился куда-нибудь на выходные… Но возможно, их тоже нет дома, и тогда она потеряет не меньше получаса. Не поехать ли к Виктории или Нико? Но их тоже может не быть дома.

Лучше всего отправиться в гостиницу… И тут Венди внезапно вспомнила, что у «Парадор пикчерс» есть корпоративный номер в «Мерсере». Венди никогда не останавливалась там, он остался еще с той эпохи, когда во главе «Парадора» стоял Комсток Диббл и использовал его для своих легендарных вечеринок и похождений. Но Венди не сомневалась: компания все еще владеет номером – кто-то время от времени упоминал, как дешево он стоит, поэтому имеет смысл арендовать его.

Для экстренных случаев, мрачно подумала Венди, спускаясь по лестнице. Чемодан на колесиках бухал сзади. Мимо пролетела стайка девушек, едва не сбив Венди с ног. Девушки в коротких юбках и дешевых туфлях на высоких каблуках возбужденно, как скворцы, щебетали с бравадой, свойственной молодости. Знают ли они, что ждет их впереди, окинув девушек взглядом, подумала Венди, раздраженная и восхищенная их почти детской непосредственностью. Если они и заметили ее взгляд, то никак не отреагировали на него, и Венди внезапно поняла – а с чего бы? Для них она почти невидимка. Даже если бы девушки узнали, что она президент «Парадор пикчерс», заинтересовались бы они, произвело бы это на них впечатление? Вряд ли. Для них она лишь отчаявшаяся женщина средних лет, при взгляде на которую юные девушки шепчут подружкам: «Пристрелите меня, если я когда-нибудь стану похожа на нее».

Но они станут такими. Именно это не желает понимать молодость. Все становятся старше и увязают в дерьме. В отвратительном дерьме. В дерьме, не поддающемся твоему контролю…

Венди села в поезд и поехала в центр, радуясь, что никто на нее не смотрит. Она со вздохом вышла из вагона на «Спринг», с трудом поднялась по ступенькам и оказалась на старой, мощенной булыжником улице. Из всех районов Манхэттена Сохо особенно напоминал декорации к фильму: здешние прохожие походили на людей, собранных для массовки, так идеально вписывались в окружающий пейзаж. Все представлялось не вполне реальным, неким стереотипом правды. Из черного, как лакированная кожа, неба начал сеяться мелкий дождь.

С Шоном Венди поговорила в двадцать три пятнадцать.

Он ответил хриплым и подозрительным «алло», как преступник в бегах. Услышав его голос, Венди испытала одновременно облегчение, злость и страх. Она боялась, что Шон не скажет ей, где дети, или отключится. Венди подозревала, что он ответил на звонок только потому, что она набрала его номер с гостиничного телефона, а его Шон не знал. Боль от ударов, которые он нанес ей – увез детей, вручил бумаги на развод, не пустил в собственную квартиру, – внезапно стала настолько невыносимой, что Венди не знала, с чего начать. Он выбил у нее из-под ног почву, захватил всю власть, не оставил ей ничего.

– Шон… – начала она твердо, но не агрессивно. Он колебался: то ли из чувства вины, то ли от испуга или неожиданности, пытаясь по голосу определить ее состояние и безопасно ли продолжать.

– О, привет, – отозвался Шон, словно собравшись с духом.

– Где дети? – Венди подошла к окну, опустила голову и полностью сосредоточилась на тонкой линии жизни, протянувшейся к ее уху.

– С ними все в порядке. Они со мной.

– Где вы? – почти небрежно спросила Венди. Она вдруг поняла, что наилучший способ провести эту сцену – сбить Шона с толку, перехватив инициативу, вести себя так, будто ничего не случилось.

– Мы в Палм-Бич. – Он немного смутился. – Мы приехали посмотреть на пони…

– Прекрасно. – Венди полагала, что теперь Шон в полном замешательстве: он не знает, откуда она звонит, не отложили ли ее рейс, добралась ли она домой и обнаружила ли, что он сделал.

– Да, – осторожно пробормотал он. – Мои родители тоже поехали…

– Отлично! – с восторгом подхватила Венди. – Настоящий семейный отдых. Мне так жаль, что я не успела.

В голосе ее прозвучала саркастическая нотка, но Венди мысленно ахнула, внезапно осознав смысл происшедшего. Они все уехали без нее. Они не хотели видеть ее, не нуждались в ней, им наплевать на нее, им не нужно ее присутствие. Венди онемела от боли, утратив желание сражаться.

Ей никогда не приходило в голову, что они сговорятся и устранят ее.

Венди села на край кровати, пытаясь собраться с силами и продолжить разговор.

– И где же вы остановились?

– Мама нашла специальные цены в «Брейкерс», – грустно прошептал Шон.

– О, «Брейкерс»! Там, кажется, хорошо.

– Тут три бассейна, – беспомощно отозвался Шон. Пауза. Венди шумно вздохнула, в носу защипало от слез. Она зажмурилась и плотно сжала рот, словно пытаясь удержать горе внутри. – Венди? Ты… э…

Она не позволит ему развить эту тему, когда чувствует полное поражение.

– Магда там? – быстро спросила Венди. – Можно поговорить с ней? – И подумала, как унизительно просить мужа, чтобы он разрешил ей поговорить с детьми.

– Она, наверное, спит… – Сердце Венди сжалось от отчаяния. – Пойду посмотрю, – сжалился Шон.

Она ждала, как подросток, страшащийся быть отвергнутым.

– Алло? – раздался голос Магды, заспанный и удивительно взрослый.

– Привет, радость моя. Как ты? – Венди говорила задушевно и ласково.

– Нормально. Сегодня мы видели лучшего пони. Четырнадцать ладоней в холке, серый в яблоках. – Сообщено с гордостью знатока.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Как Тайлер и Хлоя?

– Тайлер говорит, что тоже хочет пони, но он еще слишком мал, да, мама? Он должен подождать хоту бы до десяти лет. Как я.

– Не знаю, Магда…

– И бабушка с дедушкой здесь.

– А где Хлоя?

– Она спит в кровати со мной, а Тайлер спит с папой… Где ты, мама? Дома?

– Я в Нью-Йорке, в отеле. Папа сменил замки в квартире, и мне не удалось войти.

– О!

В этом возгласе заключено все, подумала Венди. Печаль, понимание, сочувствие, испуг, беспомощность и вместе с тем отстраненность. Магда знает, прекрасно знает, что происходит, но ей не известно, как вести себя в этой ситуации.

– Все будет хорошо, – уверенно произнесла Венди, подавляя желание эмоционально опереться на свою двенадцатилетнюю дочь, выведать у нее что-то, сделать ее сообщницей в битве против ее же отца… или, что, возможно, более реалистично, против себя самой. Венди чувствовала себя необычайно уязвимой, но это ее проблема, ребенок не должен утешать родителей.

– Правда, мама? – спросила Магда.

– Да, радость моя, правда, – ответила Венди с фальшивым оптимизмом. – Когда вы возвращаетесь?

– Завтра, мама, – сказала Магда и, словно действительно успокоившись, добавила: – О, мама, я так хочу, чтобы ты увидела моего пони!

Тихий звук невольно сорвался с губ Венди, как удивленный писк мыши в тот момент, когда захлопывается дверца мышеловки. Она с трудом сглотнула.

– Значит, встретимся завтра. Я позвоню тебе утром…

– До свидания, мама.

Венди положила трубку. Ее не покидала мысль: Магда сожалела о том, что мать не увидит ее пони, а не о том, что она, Магда, не может увидеть мать.