Страница 53 из 95
Какое облегчение она испытала бы, если бы ей не приходилось постоянно волноваться из-за денег! Вот настоящая роскошь жизни.
Виктория прошла через вращающиеся двери и остановилась перед столом охраны. В «Би энд си» все было серьезно – под форменной курткой охранника топорщилась кобура.
– К Пьеру Бертею, – назвала Виктория имя генерального директора компании.
Ее провели в маленький вестибюль с тремя лифтами. Она нажала кнопку; одна из дверей открылась, и Виктория вошла. Она уверенно стояла посреди лифта – эффектного, в черно-хромовой гамме – и, слегка откинув голову, наблюдала, как поочередно загораются номера этажей. Станет ли это здание ее новым домом? Оно такое просторное, элегантное и холодное…
Но что бы ни случилось, одно только знакомство с «Би энд си» принесло ей огромную пользу. Помощник Пьера Бертея свел ее с тремя эксклюзивными итальянскими компаниями по выпуску тканей. Эти компании производили такие дорогие и красивые материалы, что работали только с богатыми дизайнерами, то есть с теми, кто мог гарантировать платежи в полмиллиона долларов! Репсы прислали Виктории прямо в салон, а это совсем не то, что бегать по стендам в «Премьер визьон» в Париже. Разница такая же, как между схваткой покупателей на дешевых распродажах и совершением покупки в шикарном универмаге. И, трогая свои ткани, разложенные в святая святых ее салона, Виктория все время думала о том, что впервые действительно играет в высшей лиге.
Дверь лифта открылась, и Виктория едва не налетела на Пьера Бертея.
– Bonjour[8], Виктория, – тепло произнес он.
Наклонившись, Бертей запечатлел на ее щеках звучные и влажные поцелуи, а затем, взяв за руку, провел через еще одни запирающиеся двери. Пьер игриво сжал руку Виктории, словно приятель, а не деловой партнер. Со стороны американца такое поведение сочли бы возмутительным, но для французов, которые, по крайней мере внешне, вели себя с деловыми людьми гораздо более intime[9], подобное было в порядке вещей.
– Вы готовы к серьезной встрече? Да? – промурлыкал он.
– Я нервничаю, – ответила Виктория.
– Все это очень волнующе, не так ли? – отозвался он, глядя на Викторию так, будто считал перспективу их делового сотрудничества сексуально возбуждающей. И снова Виктория отметила, как европейские бизнесмены отличаются от американских. Таких, как Пьер Бертей, в молодости называют необычайно красивыми; в свои пятьдесят лет он оставался мужчиной, привыкшим к женскому вниманию, и невольно пытался соблазнить всех встречающихся ему женщин.
– Вы рады снегу? – спросил он.
– Видеть его не могу, – произнесла Виктория, и ее голос показался ей металлическим и скрипучим по сравнению с мягким акцентом Пьера. Если она переберется в Париж, придется исправлять свое произношение.
Однако Пьер, похоже, ничего не заметил.
– А я обожаю снег! – пылко заявил он. – Он напоминает о лыжах. Мы, французы, любим кататься на лыжах. Вам знаком Мегев? У нашей семьи там очень красивое шале. Живя во Франции, мы ездим туда каждые выходные. Шале огромное. – Для пущей убедительности он раскинул руки. – Несколько флигелей, иначе мы поубивали бы друг друга. – Пьер прижал руку к сердцу и посмотрел в потолок. – Но какое же оно красивое! Когда вы в следующий раз прилетите в Париж, я возьму вас туда на выходные.
Виктория улыбнулась, сделав вид, что не заметила сексуального намека, прозвучавшего в его словах. Пьер отличался обворожительностью, свойственной только французам, – он заставлял каждую женщину думать, что находит ее сексуально привлекательной и при малейшей возможности уложил бы в постель. Притом Пьер делал это так, что женщина чувствовала себя польщенной, а не оскорбленной. Однако для Виктории привлекательность Пьера заключалась не в этом. Больше всего ее прельщало в нем то, что он готов был сделать ее богатой.
– Зазываешь Викторию в свое продуваемое сквозняками старое шале в Мегеве, да? – прошелестела Маффи Уильямс, появляясь позади них. – Оно ужасно. Там нет отопления.
– Так здоровее, – возразил Пьер, а Виктория заметила раздражение в его взгляде, перед тем как он наклонился, чтобы расцеловать в обе щеки Маффи. Это удивило Викторию, поскольку именно Маффи представила ее компании. – По вечерам там очень уютно. Если… как вы обычно говорите… свернуться калачиком? – с нажимом произнес Пьер.
Маффи, прищурившись, перевела взгляд с Виктории на Пьера.
– Давайте-ка свернем в сторону нашей встречи.
Они вошли в переговорную комнату с приглушенным зеленым освещением. В центре размещался длинный прямоугольный стол со столешницей из толстого зеленого стекла; через равные промежутки на нем стояли маленькие зеленые подстриженные деревца в черных коробочках. На столе рядом красовалось серебряное ведерко со льдом, где охлаждалась бутылка шампанского «Дом Периньон». Привычная картина – каждую встречу Пьер начинал с un verre du Champagne[10], и Викторию всегда удивляло, что Пьеру удается оставаться трезвым до конца дня.
Но возможно, и не удается.
В переговорную вошли еще два человека – руководители рекламного отдела и отдела сбыта. Следом за ними появилась молодая женщина в черном; она разлила шампанское и на серебряном подносе разнесла бокалы собравшимся. Выпили за Пьера, а затем ожил экран, искусно вмонтированный в дальнюю стену, и на нем появилось изображение женщины в модели Виктории, из тех, что она разработала для весенней линии. Ахнув, Виктория поставила бокал. О нет! Все не так, все неправильно. Женщина слишком худая, высокомерная, слишком молодая или слишком похожа на француженку. Надпись гласила: «Виктория Форд: то, чего вы хотите».
На секунду ее захлестнула волна ярости, как в подростковом возрасте, побуждая встать и уйти – так она поступала, впадая в отчаяние, когда только начинала работу. Но с тех пор Виктория прошла длинный путь, и теперь у нее большой бизнес. Большой-большой бизнес, и на карте стоят миллионы долларов.
Она продолжала сидеть, уставившись на изображение.
– Очень мило, да? – сказал Пьер.
«Проклятие!» – мысленно выругалась Виктория. Ну почему для разнообразия все не может быть хорошо? Но это было бы слишком просто. Изображение представляло собой макет рекламы в натуральную величину. Виктория понимала: если ей сделают предложение и она примет его, ей придется работать с самыми разными людьми, предлагающими свою трактовку ее образов. И следует подготовиться к такого рода предложениям.
Виктория сделала глоток шампанского. Фокус в том, чтобы именно сейчас заверить Пьера в своей готовности и вместе с тем мягко направить его к исполнению своих замыслов.
– Это очень интересно, – проговорила она. – Мне нравится…
Солгав, Виктория почувствовала к себе отвращение. Ее взгляд случайно упал на кольца Маффи. Та всматривалась в изображение, изящно держа в пальцах ножку бокала, и в зеленом рассеянном свете камни на ее пальцах сверкали как звезды. «У тебя тоже могут быть такие кольца, – напомнил Виктории внутренний голос. – Такие кольца и многое, многое другое. Ты можешь стать богатой…»
И она произнесла с куда большим энтузиазмом:
– Да, Пьер, мне действительно нравится. Мне очень нравится.
Через полтора часа Виктория вглядывалась в сверкающие глубины редкого голубого бриллианта в шесть каратов, ограненного в форме капли. «Собственность джентльмена», – значилось на карточке рядом с камнем. «Оценочная стоимость: 1 200 000 – 1 500 000 долларов США».
Кто этот джентльмен, подумала Виктория, и почему он продает свой бриллиант? И как он к нему попал? И она представила себе брюзгливого старого холостяка, нуждающегося в деньгах. Возможно, он хранил этот бриллиант многие годы и с его помощью заманивал женщин в постель. «Поедем ко мне, – говорил он в воображении Виктории. – Я хочу кое-что тебе показать». А потом он доставал из сейфа камень, и женщины ложились к нему в постель, думая, что если верно разыграют карты, то когда-нибудь завладеют этой драгоценностью.
8
Здравствуйте (фр.).
9
Задушевно (фр.).
10
Бокал шампанского (фр.).