Стервы большого города

Скинув платье, Нико небрежно бросила его на кресло. Ей стало не по себе из-за Майка, но дело в том, что и с ней однажды произошло подобное. Нико уволили, предательски и внезапно, десять лет назад, когда она была главным редактором журнала «Блеск»… и к тому же беременна Катриной. За две недели до этого ужасного события Нико тайком сходила на интервью в другой журнал мод, с большим тиражом и более высокой зарплатой, претендуя на должность главного редактора, и думала, что была достаточно осторожна. Как-то утром вскоре после интервью, в одиннадцать часов, в кабинет к ней вошла ее помощница – со странным выражением лица и с листком бумаги в руках. Через открытую дверь Нико увидела небольшое скопление людей. Она поняла: произошло нечто страшное, но только когда помощница подала ей факс и Нико встала, читая сообщение, до нее дошло, что происходящее имеет отношение к ней.

«Руководство с сожалением сообщает об увольнении Нико О'Нилли с поста главного редактора журнала «Блеск», – сообщалось в факсе. – Преданность мисс О'Нилли и ее деловые качества высоко ценились издательским домом, но она оставляет свое место по личным причинам. Приказ вступает в силу немедленно. Преемник будет назван вскоре».

Даже прочитав сообщение, Нико все еще думала, что произошла какая-то ошибка. Она не собиралась увольняться. Информация, переданная по факсу, скоро получит объяснение: вероятно, это чья-то неудачная шутка; в таком случае уволены будут они. Но буквально пять секунд спустя зазвонил ее телефон. Это была секретарша Уолтера Бозака! Уолтер Бозак, владелец, президент и генеральный директор издательского дома, вызывал Нико в свой кабинет.

Немедленно.

Собравшиеся с виноватым видом разошлись по своим местам. Они знали, что происходит. Никто не смотрел на Нико, пока она шла по коридору с факсом в руке. Нико не переставая терла листок пальцами и, войдя в лифт, увидела на руке кровь.

– Проходите сразу же, – сказала секретарша Уолтера – некая миссис Энид Веблем, судя по маленькой табличке на ее столе.

Когда Нико вошла, Уолтер Бозак, мужчина невысокого роста и очень похожий на грызуна, выскочил из-за своего стола. Мгновение Нико смотрела прямо ему в глаза, сознавая лишь, какие они маленькие и красные. Потом заговорила.

– Полагаю, это не шутка? – произнесла она. Нико понятия не имела, в каком состоянии он ожидал увидеть ее – в слезах, быть может, – но Бозак явно испытал облегчение.

– Нет, не шутка, – ответил он и улыбнулся.

Хуже всего была его улыбка, обнажавшая маленькие, недоразвитые серо-желтые зубы, чуть видневшиеся из десен. Эта фамильная черта клана Бозак наводила на мысль, что его представители генетически несовершенны: им не хватало кальция для формирования полноценных зубов.

С другой стороны, при их деньгах в этом не было необходимости.

Уолтер подошел и пожал ей руку.

– Мы ценим работу, проделанную вами для нашей компании, но, как понимаете, больше не нуждаемся в ваших услугах. – Рука у него была влажная и слабая, как деформированная клешня. – Миссис Веблем вызовет людей, которые проводят вас в ваш кабинет, а затем – из здания, – добавил он и еще раз одарил Нико своей путающей улыбкой.

Нико молча стояла и смотрела на него, открыто и бесстрашно. «Когда-нибудь я тебя уничтожу», – думала она.

Под этим взглядом Бозак почувствовал себя неуютно и отступил на шаг. Не отводя взгляда от его лица, Нико подалась вперед и положила факс на стол Бозака.

– Спасибо, – без всякого выражения произнесла она.

Повернулась и вышла из кабинета.

У стола миссис Энид Веблем ее дожидались двое мужчин в дешевых костюмах с такими суровыми и лишенными всяких эмоций лицами, словно они выдворяли сотрудников каждый день и были готовы ко всему. Внезапно Нико осенило. Ее могли уволить, но она не позволит унизить себя или поставить в неловкое положение. Она не позволит, чтобы ее провели по коридорам, как преступницу, отправленную на гильотину! Она не станет собирать вещи под взглядами этих двух громил и персонала – своего персонала, – хихикающего по своим кабинкам.

– Позвоните моей помощнице, пусть она перешлет вещи ко мне домой, – резко бросила Нико.

– Эти двое мужчин… – попыталась возразить миссис Веблем.

– Сделайте так, как я прошу.

Миссис Веблем кивнула.

Нико покинула здание. Было одиннадцать двадцать две.

И только дойдя до угла, она осознала, что у нее нет ни сумочки, ни телефона, ни ключей, ни денег. Даже мелочи, чтобы позвонить Сеймуру из телефона-автомата.

Стоя у мусорной урны, Нико пыталась сообразить, что делать. Вернуться в кабинет она не могла – ее, вероятно, уже внесли в тайный список тех, кому не разрешено находиться в здании, – и домой ей не доехать. Можно было бы пойти пешком, но квартира находилась в сорока кварталах на восток, на Йорк-авеню, и Нико сомневалась, что одолеет такое расстояние в своем положении. Срок у нее был три месяца, и она страдала от тошноты по утрам, хотя тошнота подступала в любое время и неожиданно. Нико наклонилась над урной, ее вырвало. И тут ей почему-то вспомнилась Виктория Форд.

На предыдущей неделе они с Сеймуром ходили к Виктории на вечеринку. Ее квартира была недалеко, на другой стороне Шестой авеню, и они с Викторией больше часа просидели в уголке, разговаривая о своих делах. Тогда в Виктории, модельере, идущем на подъем, угадывались уверенность и целеустремленность, которые обычно указывают на грядущий успех. Нико встречала не много женщин, похожих на Викторию, а разговорившись, они, словно две собаки, поняли, что принадлежат к одной породе.

«Как же молоды мы тогда были! – подумала теперь Нико, стягивая колготки. – Не больше тридцати двух или тридцати трех…»

Нико отчетливо помнила, как появилась в то утро у Виктории – улица запружена грузовиками, тротуары заполнены работающими в Швейном квартале людьми с изможденными лицами. Это был жаркий день в середине мая, почти тридцать пять градусов. Жилище Виктории находилось в здании, когда-то принадлежавшем небольшой фабрике; в вестибюле висели в ряд старые черные телефоны; возможно, они уже и не работали. Названия в списке, помещенном рядом с телефонами, принадлежали каким-то малоизвестным компаниям, которые, вероятно, уже много лет назад вышли из бизнеса, но ближе к концу была прикреплена маленькая белая карточка с аккуратно отпечатанным «В.Ф.».

Мгновение Нико колебалась. Возможно, Виктории и дома-то нет, а если и дома, что она подумает о ней? Они только что познакомились на вечеринке, а теперь вдруг Нико явилась к ней в середине дня.

Но Виктория не удивилась, и Нико всегда помнила, как выглядела ее подруга, когда открыла тяжелую серую дверь. Тогда Нико подумала: «Какая же она красавица!» Ее черные волосы были подстрижены по-мальчишечьи коротко – если у тебя такое лицо, как у Виктории, тебе ничего другого и не нужно, – а держалась она с грацией женщины, уверенной, что ее фигура привлекает мужчин. Нико полагала, что Виктория из тех, кому приятна зависть других женщин, но ее великодушие делало зависть немыслимой.

– Я так рада видеть тебя! – воскликнула Виктория.

В свете дня мансарда Виктории казалась веселой и небрежно-богемной; она как бы свидетельствовала о том, что существует и иной образ жизни. Мысль об увольнении начала проникать в сознание Нико, но она не впала в отчаяние, а ощутила странную легкость, словно попала в параллельную вселенную, где все прежде казавшееся ей важным больше не имело значения.

Она пряталась у Виктории до конца дня, дожидаясь часа, когда Сеймур наверняка появится дома. Вернувшись к себе, Нико обнаружила, что Сеймур в панике. Он уже услышал эту новость – она разошлась по всему городу; к ним звонили из газет и колонок светской хроники. Похоже, увольнение из «Крысиного гнезда» привлекло больше интереса и внимания, чем ее уход два года назад. Несколько последующих недель Нико пришлось терпеть ложь и полуправду о причинах ее увольнения, о недостатках ее характера и стиля руководства. Нико была потрясена, узнав, что кое-кто из нанятых ею сотрудников так ненавидел ее, что жаловался прессе на ее «холодность». Еще больше поразило Нико, что газеты вообще заинтересовались этим событием. Ока не представляла, что ее роль в газетно-журнальном бизнесе настолько значительна.