Стервы большого города

Как это произошло? В последний раз она разговаривала с Викторией в пятницу утром, и та сказала, что отлично провела время с Лайном Беннетом, но не в том смысле, как можно заподозрить. Более того, Виктория сообщила, что вряд ли еще увидится с ним. Нико внимательнее рассмотрела фотографию. Виктория, судя по ее виду, отрывалась на всю катушку. Нико покачала головой, подумав о том, как подруги постоянно поражают и озадачивают ее.

А произошло то, что Лайн Беннет как будто влюбился в Викторию, а она в него.

Ладно, «влюбился» слишком сильно сказано, думала Виктория. Но возможно, это было начало влюбленности. Чувство тепла, ласки, нежности, которое ты испытываешь к мужчине, внезапно обнаруживая, что он тебе нравится, что он «ничего» и даже лучше, чем «ничего», что он, похоже, необыкновенный. Какое-то рождественское ощущение. Душу что-то греет, а вокруг все искрится и радует глаз.

– Я буду внизу. Поэтому, если тебе что-то понадобится, спускайся. Или позови Роба, – сказал Лайн. Кроме Роберта, дворецкого, в доме имелись еще два телохранителя, горничная и повар.

Лайн наклонился, чтобы поцеловать ее, Виктория подняла к нему лицо и обняла за шею, чувствуя под ладонью чисто выбритую кожу.

– Мне нужно сделать несколько звонков, – вдруг пробормотала она.

Лайн словно не слышал ее и поцеловал с таким напором, что она упала на кровать. Через минуту она оттолкнула его.

– Не надо опаздывать. Ради Джорджа, – напомнила Виктория.

– Черт! Этот маленький ублюдок подождет. Это мой корт. – Однако в следующую секунду он поднялся. Лайн был помешан на выполнении своих обязательств; точно так же как и Виктория, он и помыслить не мог, что не сдержит данного обещания. – Увидимся через час.

– Желаю приятно провести время, – сказала Виктория.

Лайн, как она заметила, выглядел особенно мило в это утро в белом спортивном костюме и теннисных туфлях. Он собирался поиграть в сквош с другим миллиардером, Джорджем Пакстоном, на специальном корте, находившемся, видимо, где-то позади дома. Виктория помахала ему, ощущая себя женой, провожающей мужа на работу.

Она снова забралась под одеяло и огляделась. Через минуту она встанет. Но Господи, какая же у Лайна Беннета удобная кровать! Простыни такие мягкие, три огромные подушки, в которые погружаешься как в облако. Конечно, простыни и одеяло белые, как и ковровое покрытие, и плотные шелковые шторы, а мебель – в стиле бидермейер[5]. Такие вещи можно найти только в Европе или на аукционе «Сотбис», в отличие от подделок под бидермейер, продающихся в антикварном районе Виллиджа. Одна кровать стоит не меньше полумиллиона долларов. Но простыни!

Почему только у очень богатых людей такие простыни? Виктория как-то пошла в магазин постельного белья, который считала самым дорогим на Мэдисон-авеню – «Пратези», – и заплатила тысячу долларов за комплект простыней (ну вообще-то пятьсот – благодаря пятидесятипроцентной скидке), и все равно они даже отдаленно не походили на эти. Простыни Лайна словно указывали на разницу между миллионером и миллиардером и напоминали, что, каким бы успешным ты себя ни считал, всегда найдется кто-то другой, еще богаче.

Впрочем, какое это имеет значение? У Лайна, конечно, больше денег, зато она – женщина мира, сама сделавшая себе имя. У нее бизнес и интересная жизнь. Не нужен ей ни Лайн, ни его деньги или простыни, если на то пошло. Но именно это и делало отношения с Лайном такими приятными. Он придурок, но забавный. И, снова опустив голову на подушку (поднявшуюся горками по обе стороны головы) и чуть не задохнувшись от ее пуха, Виктория перебрала в памяти события нескольких прошедших дней.

Воевать с Лайном она начала, едва автомобиль отъехал от тротуара в тот вечер, когда состоялось их первое свидание, чуть не закончившееся плачевно.

– Вы считаете, что действительно есть необходимость заставлять вашу помощницу (Виктория нарочно избегала слова «секретарша») нести до машины шампанское? – спросила она.

– А чего ей возражать? – спросил он, вынимая пробку. – Эллен – лучшая секретарша в Нью-Йорке. Она любит меня.

– Только потому, что ей приходится. А почему вы поручаете ей устраивать ваши свидания? Почему не звоните сами? – Виктория понимала, что дерзит, но ей было наплевать. Лайн вынудил ее сидеть в кабинете, пока не закончил разговор с Тэннером Коулом, а это в общем-то – хамство.

– Ну… – Лайн налил шампанское в бокал, стоявший в полированной деревянной подставке в середине заднего сиденья, – мое время стоит около пяти тысяч долларов в минуту. Я не утверждаю, что вы не стоите этого, но если бы я позвонил вам, а вы отказались, я потерял бы двадцать тысяч долларов.

– Уверена, вы можете себе это позволить.

– Вопрос не в том, что я могу себе позволить, а в том – что хочу, – усмехнулся Лайн.

Виктория подумала, что Лайн привлекателен, но улыбается, как акула.

– Это самый жалкий предлог избежать отказа, какой я когда-либо слышала. – Виктория решила, что покажется с ним в музее, а затем уедет домой. Он не заставит ее ужинать с ним.

– Но мне не отказали, – заметил Лайн.

– Еще откажут.

– Вы действительно разозлились из-за того, что встречу устраивала Эллен? – Лайн выглядел растерянным.

– Нет. Я разозлилась из-за того, что вы заставили меня сидеть в кабинете и ждать окончания вашего разговора с Тэннером Коулом.

– Значит, вы ожидаете, что всякий раз при вашем появлении я стану прерывать разговор?

– Совершенно верно. Если только я сама не говорю по телефону.

Виктория посмотрела на него – проглотит он это или вышвырнет ее из машины? Если да, она ничуть не расстроится. Но Лайн, похоже, не принимал Викторию всерьез. Внезапно его телефон зазвонил, и он, прищурившись, посмотрел на номер.

– Вы не позволите мне ответить на звонок президента Бразилии?

Виктория холодно улыбнулась:

– Когда вы со мной, президент Бразилии может подождать.

– Что ж… – Лайн нажал на кнопку отказа.

Минуту они ехали в напряженном молчании. Виктория даже не знакома с ним, так почему же они ссорятся, словно у них сложились какие-то отношения? Виктория почувствовала себя виноватой. Она же вовсе не такая стерва. Просто мужчины вроде Лайна Беннета пробуждают в женщине все худшее, но она не должна этому поддаваться.

– Это и правда был президент Бразилии?

– Нет, Эллен. – Лайн рассмеялся. – Один – ноль в мою пользу.

Виктория чуть не расхохоталась.

– Пока, – сказала она.

– Вообще-то один – ноль в вашу пользу, потому что это на самом деле был президент Бразилии.

Господи! Лайн ненормальный.

«Мерседес» свернул на Мэдисон-авеню. Улица перед Музеем Уитни была запружена машинами, а Лайн пожелал, чтобы Бампи остановился прямо перед входом.

– Втискивайся туда, Бампи! – ободряюще крикнул он.

– Пытаюсь, мистер Беннет. Но перед нами лимузин…

– К черту лимузин! – воскликнул Лайн. – Эта старик Шайнер. Я зову его Говнюком, когда звоню ему, – сообщил он Виктории. – Когда я начинал свое дело, он заявил, что мне никогда не заработать и цента. И я в жизни не позволю ему об этом забыть. Если лимузин Говнюка не уберется с дороги через пять секунд, толкай его, Бампи.

– Тогда появится полиция. А это займет больше времени, – заметил Бампи.

– Подумаешь, важность. Что делать с полицией, ты знаешь, – сказал Лайн.

С Виктории было довольно.

– Может, прекратите? – обратилась она к Лайну. – Вы ведете себя как сумасшедший. Просто срам. Если вам трудно пройти пять шагов до тротуара, у вас серьезные проблемы.

– Слыхал, Бампи? – Лайн хлопнул шофера по плечу. – Мы вместе всего десять минут, а она уже все про меня знает. Будет вам. – Он взял Викторию за руку. – Я не сомневался, что с вами будет интересно.

Виктория поморщилась. Лайна Беннета явно нелегко обидеть. Она решила, что он чуть-чуть начинает ей нравиться.

И это хорошо, поскольку даже если бы она и захотела покинуть его в тот момент, ей это не удалось бы. Не успели они выйти из машины, как попали в кольцо фотографов. Биеннале в Уитни была самой крупной выставкой для маленькой группы художников, отобранных комитетом выставки и отчаянно соперничавших между собой. Она стала одной из самых важных и противоречивых художественных событий страны, но Виктория всегда забывала, что биеннале еще и первостепенное светское мероприятие. Все решат, что они с Лайном не просто встречаются, но, вероятно, состоят в связи. На биеннале в Уитни пара появляется тогда, когда хочет публично объявить о своих официальных отношениях.

5

Бидермейер – стилевое направление в немецком и австрийском искусстве первой половины XIX в., для которого характерна переработка форм ампира в духе интимности и домашнего уюта.