Стервы большого города

– Ненавижу работу модели, – признался Кирби. – Терпеть не могу, когда со мной обращаются как с куском мяса, понимаешь? Фотографам абсолютно наплевать, что я представляю собой как личность.

А вдруг она влюбится в Кирби Этвуда? Нико смотрела на него с сочувствием. Слава Богу, Кирби не может прочесть ее мысли.

– Это ужасно. – Его отчаяние казалось Нико необычайно трогательным. Ее потрясло, что красивые так же ранимы, как все остальные. – Но у тебя хорошо получается.

– Ну да, хорошо. Что тут хорошего? На меня направляют камеру и велят прикинуться счастливым. Или сильным. Или изображать какую-нибудь другую чушь. Но иногда, – Кирби шутливо коснулся руки Нико, – я предлагаю им кое-что другое. Принимаю задумчивый вид, будто о чем-то размышляю.

– Покажи, как это, – попросила Нико. Господи, что она творит? Надо возвращаться в контору.

– Да? – удивился Кирби.

Он склонил, а затем поднял голову, уставившись в пространство. Несколько секунд Кирби пребывал в этой позе, с видом слегка задумчивым, но кроме этого, на его лице ничего не отразилось. О Боже, подумала Нико.

– Ну, ты уловила? – с жаром поинтересовался он. – Похоже, что я задумался?

Ей не хотелось проявлять жестокость.

– О да! Это здорово, Кирби.

– А видно было, о чем я думаю?

Нико улыбнулась. Его непосредственность так мила.

– Ну скажи.

– О сексе! – ухмыльнулся Кирби. – О сексе, которым мы с тобой только что занимались. Конечно, ты считаешь, что мне следовало бы выглядеть счастливым. Но я обманул тебя. На самом деле я думал, как бы снова тебя увидеть, и не знал, хочешь ли этого ты.

– О-о! – воскликнула Нико. Он постоянно удивляет ее. Умение проявлять чувства никогда не было ее сильной стороной, особенно с мужчинами. – Я хочу увидеть тебя снова. Но, Кирби, – Нико взглянула на часы, – мне пора в офис.

– Да, мне тоже пора собираться. Столько всего еще нужно сделать.

Поднявшись с дивана, они мгновение смущенно смотрели друг на друга, потом Кирби поцеловал ее.

– Здорово было, ведь правда?

– Здорово, – пробормотала Нико, жалея, что ей не дано рассказать ему, как это было чудесно.

– Щенок! – позвал Кирби, отстраняясь от Нико. Пес прибежал из спальни. – Сидеть! Дай лапу! – Пес поднял лапу. Нико пожала ее.

Венди Хили сидела в конце просмотрового зала на сорок третьем этаже здания «Сплатч Вернер».

В зале, обитом панелями светлого дерева, было пятьдесят мест – темные кожаные кресла с невысокой спинкой и углублениями для бокалов в подлокотниках. Если приходилось что-то записать, из правого подлокотника выдвигалась маленькая деревянная подставка. В комнате находилось человек пятнадцать: Питер и Сьюзен, администраторы, работавшие под началом Венди; Селден Роуз, начальник отдела кабельного телевидения, и два его заместителя; Черил и Шарлайн – ответственные за рекламу на Восточном и Западном побережьях; режиссер с подружкой и трое актеров, занятых в этом фильме, – Тэннер Коул, Дженни Кейдайн и «новичок» Тони Крэнли, невысокий скромный молодой человек. Все прочили ему большое будущее, и он никуда не ходил без своего агента Майры, грузной блондинки с волосами цвета меда и по-матерински располагающей внешностью.

– Привет, лапочка. – Майра поцеловала Венди, посадив Тони в первом ряду, рядом с Тэннером.

– Садитесь с нами, – предложила Майре Шарлайн.

– На минутку, – кивнула Майра. Она посмотрела на Тони: тот изображал, что наносит Тэннеру удар в ухо.

– Как дела? – спросила Венди, поправляя очки. Она немного нервничала, и очки постоянно съезжали на кончик носа.

Майра взглянула на Тони, закатила глаза и пожала плечами, отчего Шарлайн и Венди рассмеялись. – Да нет, правда, все отлично, – ответила Майра.

– Мы видели заметку на шестой странице, – сообщила Шарлайн. В ней рассказывалось, что на церемонии вручения наград Тони схватил за задницу известную молодую киноактрису и получил за это по физиономии.

– Ненавижу актеров, – вздохнула Венди.

– Ты, – провозгласила Шарлайн, указывая на нее пальцем, – актеров любишь. Тебя знают как актерского продюсера. Они все тебя обожают. И ты точно так же обожаешь их.

– Шарлайн едет в Индию, – сказала Венди.

– Боже, хотела бы я быть на ее месте, – простонала Майра.

– Ради Бога! – с жаром воскликнула Шарлайн. – Что тебе мешает? Месяц назад я проснулась, посмотрела вокруг и подумала – чем, черт побери, наполнена моя жизнь? Чем я занимаюсь? И поняла, что мне надо жить. Вне этого всего. Нужно увидеть перспективу.

– Все упирается в это, не так ли? – согласилась Венди. – В перспективу.

– Ничто не мешает тебе поехать, – продолжала Шарлайн.

– Нет, она не может. У нее дети и все остальное, – возразила Майра.

– Поверь мне, я думала об этом, – развела руками Венди.

– Сделай вид, что подыскиваешь натуру для съемок, – предложила Шарлайн.

Венди улыбнулась. Ей никогда не удастся совершить подобное путешествие. Но сама мысль о такой поездке… об этом она мечтала в детстве. Увидеть мир. Экзотические страны… Венди быстро выбросила эти мысли из головы и окинула взглядом комнату, поправляя очки.

– Кого мы ждем? – спросила Майра.

– Виктора Мэтрика. – Шарлайн подмигнула Венди.

Венди нахмурилась. Она терпеть не могла эту часть своей работы. Мучительные минуты перед началом просмотра, когда ты знаешь (и при этом не имеет значения, считаешь ли ты свой фильм хорошим), что через два часа, возможно, потерпишь полное фиаско. То, что казалось тебе блестящим, смешным, ясным, по каким-то причинам не увлекло зрителей. И тогда, несмотря на то что ты была продюсером множества фильмов и не раз добивалась удачи, провал нависнет над тобой как смерть. Венди понимала, что нельзя эмоционально относиться к своим фильмам (мужчины считали это свойством женщин), но невозможно вложить столько трудов в проект, если ощущаешь только равнодушие. И поэтому, когда фильм не удавался, Венди переживала это как смерть лучшего друга. Друзья бывают разгильдяями, дураками и неудачниками, но это не значит, что ты не любишь их, не желаешь им удачи.

И когда они терпели крах, умирали, Венди на несколько дней всегда погружалась в черную дыру. Ее снедал стыд. Не фильм провалился, а она. Она подвела себя и всех тех, кто принимал участие в его съемках…

– О, Венди! – всегда говорил Шон, закатывая глаза и с отвращением вздыхая. – Почему ты все принимаешь так близко к сердцу? Это же просто тупой голливудский фильм.

А она всегда улыбалась и отвечала:

– Ты прав, милый.

Но на самом деле Шон ошибался. Смысл жизни в том, чтобы любить – по-настоящему любить – какое-то дело. И брать на себя ответственность за свои увлечения…

Зазвонил ее сотовый.

– Шон, – прошептала она женщинам.

– Везет тебе, – с улыбкой кивнула Шарлайн. Более пяти лет ни у Шарлайн, ни у Майры не было серьезных отношений с мужчинами, и эта мысль, похоже, постоянно маячила у них в подсознании.

Венди вышла поговорить в коридор. Двери с толстой обивкой бесшумно закрылись за ней.

– Привет! – радостно воскликнула она. В этот день они созванивались первый раз.

– Ты занята? – отчужденно спросил он. Разве Шон не помнит, что у нее сейчас начнется просмотр? Но может, она не говорила ему?

– У тебя все в порядке, милый? – тепло и сердечно поинтересовалась Венди.

– Нам надо поговорить, – ответил Шон.

– С детьми все хорошо? С Магдой ничего не случилось?

– С детьми все нормально. – В его голосе прозвучала досада. – Нам надо поговорить.

Начало не сулило ничего хорошего. В мозгу Венди пронесся десяток предположений. Умер кто-то из знакомых; из налогового управления прислали письмо, требуя вернуть налоги; партнеры Шона вышвырнули его из ресторана… Она подняла глаза. По коридору энергично шагал Виктор Мэтрик. Почему мужчины и матери всегда выбирают для звонков самое неудачное время?

– Я перезвоню тебе после просмотра, – с деланным спокойствием сказала Венди и отключилась.