Меч Владигора

Высоко подпрыгнув, он резко прижал колени к подбородку и взмахнул руками.

— Чжак-шу! — прозвучал над поляной магический клич. В то же мгновение он вновь превратился в птицу и взмыл в небо.

Филимон оказался прав. Нур-Като, до последнего момента не верящий в поражение своих лучших воинов от руки безвестного синегорца, едва успел вскочить на коня, чтобы спастись бегством, когда большекрылая серая птица обрушилась на него с высоты. Оглушенный вождь авхатов мешком повалился на землю.

Вытащив из ножен врага кривой нож с золоченой рукоятью, Филька хотел его тут же прикончить.

— Не бей, не надо! — остановил его голос Владигора. — Этот мерзавец нам еще пригодится.

Филька пожал плечами, однако спорить не стал. Он крепко связал поверженного авхатского вождя, а князь тем временем обшарил подседельную сумку его коня. И сразу нашел то, что искал: чародейский перстень, серебряный Браслет Власти и свой старый охотничий нож — подарок ворожеи Дироньи.

Отойдя в сторонку от места кровавой сечи, они развели костерок на берегу илистого пруда, наскоро смыли кровь, грязь и пот со своих тел, после чего с облегчением уселись на землю.

Филимон оценивающе оглядел князя. Его обнаженная могучая грудь, широкие плечи, крепкие мускулистые руки, озаряемые лунным светом, выглядели весьма внушительно. Птицечеловек с удовлетворением цокнул языком:

— Ты еще здоровее, чем был до плена. Кормили, что ли, на убой?

— Точно, — кивнул Владигор с улыбкой. — Одна лепешка за полтора дня… Нет, дружок, это сбываются слова Учителя. Он говорил, что ко мне придет новая сила. Вот после Мертвого города она и объявилась.

— Очень вовремя, — сказал Филька. И добавил: — Всякую резню видел, но чтоб один человек учинил такое супротив целой дюжины — никогда не встречал.

— Не сдержался, злости во мне накопилось много, — согласился Владигор. — Впрочем, ты милосердием тоже не отличился. Никому спуску не дал.

— Нельзя раненого авхата-смертника оставлять живым. Для него это самое страшное унижение. Обязательно разыщет обидчика — и его, и всех родичей вырежет.

— Вероятно, из-за этой кровной мести мы и в засаду попали, — ответил Владигор. — Демид Меченый когда-то здорово их задел. Только понять не могу, как они пронюхали о нашем появлении в здешних краях?

— Об этом и расспросить хочешь? — Филька кивнул в сторону бесчувственного вождя. — Вряд ли он скажет. Они и под пытками не слишком разговорчивы…

— Разве я похож на пыточных дел мастера? У меня другой способ найдется. Думаю, более действенный.

Владигор подошел к авхатскому вождю и левым запястьем, которое уже украшал серебряный браслет, коснулся его лба. Угольно-черные глаза Нур-Като медленно открылись.

— Слушай меня, вождь. Слушай и отвечай без утайки.

Филька с интересом следил за происходящим. Кое-что ему уже было известно о Браслете Власти, но он не ожидал, что эта серебряная побрякушка способна так быстро воздействовать даже на несгибаемых авхатов-смертников.

Грозный степной воитель заговорил без всяких дополнительных угроз и увещеваний. Он рассказал о шамане Кез-Вуре и вселившемся в него неведомом духе, о приказе схватить синегорского охотника и без промедления доставить в лагерь Климоги Кровавого для опознания. Не утаил он также своих намерений покончить с другими пленниками в Ночь Жертвоприношений. Жестокой смерти могла избежать лишь Ольга: ее по распоряжению вождя должны были отправить на невольничий рынок и с выгодой продать какому-нибудь зажиточному степняку. Филька увидел, как передернуло Владигора при этих словах Нур-Като… Выяснив все подробности, князь убрал руку с его лба, и авхатский вождь опять погрузился в беспамятство.

Некоторое время Владигор сосредоточенно размышлял, глядя на танцующие языки пламени, затем обернулся к Филимону:

— Ты готов и дальше помогать мне?

— Я-то с радостью, князь, — вздохнул птицечеловек, — да есть одна закавыка. Белун велел возвращаться, как только сопровожу твой отряд до южных степей. Я должен рассказать ему, что и как было в Мертвом городе. Для него это очень важно. А тут еще какой-то неведомый дух, прознавший о твоем Браслете… О нем ведь было известно только верховному жрецу Патолусу, сгинувшему в подземном озере. Сам понимаешь, обо всем надо как можно скорее сообщить в Белый Замок.

— Учитель не знал, в каком положении мы окажемся, — возразил Владигор. Голос его был тих и спокоен, однако Филька ощущал огромное внутреннее напряжение, скрывавшееся под внешней бесстрастностью князя. — Только ты сейчас можешь спасти моих друзей от смерти, а Ольгу от рабства. Каждый день на счету. Я должен бы сам на выручку им ринуться, но почти не осталось времени, чтобы найти Ключ-Камень. И все же, если ты откажешься, мне придется отложить поиски, ибо никогда не прощу себе, что не уберег Ольгу…

— Соображаешь, что говоришь?! — вскинулся Филимон. — Ради смазливой девицы готов тысячи людей без своей поддержки оставить? Они ждут, когда князь с Богатырским мечом на защиту вотчины встанет, а он хочет рискнуть всем из-за скоморошки! Неужели ты, Страж Времени, не можешь пожертвовать жизнью одного человека во имя спасения тысяч других?

— Именно потому, что Перуном в Стражи Времени призван, и не могу даже единственного безвинного человека в беде бросить, если есть хоть малейшая возможность его спасти.

— Да не хитри ты передо мной, Владигор! — отмахнулся Филька. — Вижу я, в чем причина. Только понять не могу, как она тебя приворожить сумела? Сколько баб и девок вокруг тебя подолами вертели, а ты в проезжую скоморошку влюбился, которой толком знать не знаешь! И чего в ней нашел особенного, окромя светлых волос и больших глаз?

— Она вся особенная, — негромко ответил князь. — Как дикая роза на речном берегу… Бутон еще не раскрылся, но красота его уже изнутри светится. Неосторожно сорвать захочешь — на острые шипы нарвешься. Надо ждать, когда срок подойдет, когда роза сама к твоим ладоням потянется. И доверчивость ее обмануть — все равно что ребенка обидеть.

— Эвон как закрутил, — усмехнулся Филька. — На ребенка-то она не слишком похожа. Сама с любым обидчиком в два счета управится.

— Не могу я ее одну сейчас бросить! — вспылил-таки Владигор. — Как ты этого не понимаешь?! Однажды из-за меня уже погибла Лерия, виновная лишь в том, что одарила меня своей любовью и нежностью. Неужто дозволю повториться подобному?!

— Слышал ведь, скоморошке твоей покуда смерть не грозит.

— Для нее рабство страшнее смерти.

Оба замолчали. Каждый оставался при своем мнении. Однако у князя нашлись еще доводы, на которые Филимону нечего было возразить.

— Я не зря говорил, что время наше исчерпано. Сердцем чувствую: Климога со дня на день в поход выступит. Его первая цель — ильмерская крепость Дарсан, что на берегу Аракоса. Возьмет ее, дальше на север двинется, а там ему до самого Берестья преграды нет. Если у Дарсана не остановим, то после и Богатырский меч не поможет…

Филька не спрашивал, откуда князю известно о планах Климоги. С того момента как они расстались у ворот Мертвого города, Владигор во многом переменился. В нем возродилась не только физическая сила, но, что гораздо важнее, к нему вернулись духовная мощь, дар предвидения и, вероятно, другие способности, о которых можно было только догадываться.

— Мое присутствие здесь перестало или скоро перестанет быть тайной, — продолжал Владигор. — Ситуация изменилась, и слухи обо мне, достигнув ушей Климоги, могут оказаться нам на руку. Климога начнет отлавливать меня в степи и в предгорьях, следовательно, задержится с выступлением на Дарсан… Самое время поднимать дружины Братских Княжеств! Пока он за мной охотится и укрепляет заставы возле Ключ-Камня, ни на что иное особого внимания обращать не будет. Дружины успеют пройти половину пути к Дарсану, а то и поболее. Это как раз от тебя и от наших друзей зависит.

— Каким образом? — не сразу понял Филька.

— Нужно Изота Венедского и Калина Ладанейского уговорить выслать к Дарсану свои конные отряды, а следом и главные дружины.