Страница 58 из 88
Вот и получилось, что ловкий удар бродяги чуть не лишил Нур-Като последних надежд когда-нибудь стать во главе племени…
По древнему обычаю авхатов копье вождя должно было достаться сыну Сог-Дахи, но которому? Их было двое, рожденных в одночасье и обликом друг на друга похожих как две капли воды. Тем не менее Нур-Като был признан младшим.
К счастью, братец не отличался крепким здоровьем, поэтому у Нур-Като и его закадычных приятелей не было сомнений в том, кто же в конце концов получит из рук старейшин копье вождя.
После стычки с инородцем все изменилось. Голозадая малышня улюлюкала ему вслед, женщины презрительно кривили губы, старики укоризненно качали головами. А куда вдруг подевались давние дружки? Их будто ветром унесло!
Оставалась единственная возможность вернуть себе утраченное достоинство — пройти обряд посвящения в смертники. И год спустя он решился на это. В тайном капище предков, на глазах у старейшин, содрогаясь от ужаса, дал кровавую клятву — во имя великого бога Литопхора, небесного покровителя авхатов — умереть в день своего двадцатипятилетия. И шаман обвязал его голову черным платком…
Но, увы, даже столь отчаянный шаг не приблизил Нур-Като к желанной цели. Дряхлый Сог-Дахи по-прежнему благоволил к старшему сыну, нахваливая того за якобы острый ум и врожденное добросердечие. Какая чушь! Если он так ценил в нем эти нелепые качества, почему же все медлил, почему не передавал болезному умнику своего копья?
Нур-Като не захотел больше ждать. Зимней безлунной ночью он прокрался в шатер вождя и зарезал его, как слепого барана, а окровавленный нож подбросил мирно спящему братцу.
На суде старейшин Нур-Като рвал на себе волосы от горя и в слезах умолял помиловать брата. Да, конечно, он сам видел, как бедняга с трясущимися руками выходил из отцовского шатра, но никогда не поверит, что брат убил отца из стремления поскорее стать вождем племени. Это злые духи помутили его разум! Нет, его нельзя предавать смерти, мудрые старейшины! Достаточно будет изгнать безумца из племени, чтобы злые духи не вселились еще в кого-нибудь из авхатов!..
Так причитал Нур-Като, хорошо понимая, что не все верят в его искренность, однако других «свидетелей» нет, а нож говорит сам за себя.
В тот же день по законам племени и воле старейшин братца-бедолагу привязали к хвосту дикой кобылицы и плетями угнали ее в заснеженную степь.
И Нур-Като стал вождем.
Старики были уверены, что через три года они изберут другого вождя, ибо к тому времени Нур-Като достигнет двадцатипятилетия и должен будет исполнить святой обет — принести себя в жертву великому Литопхору. Глупцы! Через три года, объединив вокруг себя таких же молодых и сильных, жаждущих богатства и славы, заручившись поддержкой шамана (у которого отныне было вдоволь всего — мяса, вина, женщин), Нур-Като перестал подчиняться старейшинам и ввел новый обычай, угодный богам. Теперь смертник бросался на жертвенный меч-акинак лишь в том случае, если не мог выставить вместо себя двадцать пять рабов.
С тех пор авхаты-смертники наводили ужас на соседние племена одним своим появлением…
Увидев сегодня Демидку (теперь уж, верно, Демидом кличут) на речном берегу, Нур-Като сразу его узнал, не глазами — всем нутром. Конечно, былая ненависть к бродяге давно утихла. В какой-то мере он сейчас даже благодарен Демидке за преподанный жестокий урок, подтолкнувший Нур-Като к решительным действиям. Но, как говорится, не стоит смешивать молодое вино и старую брагу. Обидчик, столь круто изменивший его жизнь, получит по заслугам, и каким будет наказание — надо хорошенько поразмыслить.
Возлежа на подушках в своем походном шатре и с наслаждением отхлебывая из серебряной пиалы пьянящий грибной отвар, вождь авхатов обдумывал достойную казнь для Демида.
Заживо содрать кожу и вырезать каменным ножом сердце? Нет, слишком простая и быстрая смерть. Оскопить, ослепить, а потом, привязав к его животу клетку с голодной крысой, наблюдать за тем, как она будет вгрызаться в человеческую плоть? Нынче Демид жилист и крепок, значит, муки его будут очень долгими. Однако в таком случае презренного венеда убьет крыса, а хочется самому, собственными руками!..
Пожалуй, вот что следует сделать. Приковав инородца к священному камню, рвать клещами его руки, ноги, грудь и бедра, каждый раз поливая свежую рану кипящим маслом, горящей смолой и расплавленным оловом. И смотреть, как вылезают у него глаза, как встают дыбом волосы. И слушать дикие вопли, и наслаждаться ими, и вдыхать запах паленого мяса… Но даже этого мало.
В довершение ко всему — привязать его конечности к лошадиным постромкам и строго-настрого приказать слугам не рвать с места в карьер, а медленно вытягивать из суставов руки и ноги. Да, перед этим обязательно вогнать в рот кляп, чтобы крики и стоны не заглушали треск рвущихся сухожилий и хруст костей!
Сладостные размышления Нур-Като о всевозможных пытках, которым он подвергнет Демида, были прерваны появлением старого авхатского шамана Кез-Вура. Откинув полог, он вошел в шатер, едва удерживая в равновесии свое тщедушное тело. Всклокоченные седые волосы, неподвижно застывшие бесцветные глаза, безжизненно болтающиеся руки — все свидетельствовало о том, что в старика вновь проник неведомый дух.
— Великий Литопхор, только не это! — Нур-Като передернулся, как от зубной боли.
— Разве ты не ждал меня? — раздался глухой голос, не принадлежавший Кез-Вуру, но исходивший из его чрева.
— Ждал, ждал, — торопливо ответил вождь. — Правда, не сейчас — позднее.
— Я прихожу, когда считаю нужным, — ответил дух. — Ты сделал все, что было сказано?
— Да, сделал. Ты оказался прав: они пришли со стороны Пьяной топи, и среди них был венедский конокрад.
— И человек с браслетом?
— Он тоже попался, — кивнул вождь. — Молодой, русовласый, довольно крепкий. Пока его вязали, успел убить моего воина…
— Это не важно. Ты нашел браслет?
— Если бы ты не предупредил, что браслет может становиться невидимым, найти его было бы трудно, — признался Нур-Като.
— Но я тебя предупредил, и ты нашел его. — В голосе духа послышалось явное облегчение, тут же сменившееся тревогой. — Ты не надевал его?!
— Нет, конечно. Я не хочу становиться чудищем.
— Верно, — сказал дух. — Всякий надевший этот браслет превращается на весь остаток жизни в мерзкую болотную тварь! Даже долго смотреть на браслет опасно — можно ослепнуть.
— Это я тоже помню, — ответил Нур-Като. — Поэтому спрятал его в ларец. Вот только не понимаю, чего ж тогда синегорец не превратился в чудище?
— Не твоего ума дело, смертник! — с раздражением выкрикнул неведомый дух, и Нур-Като, вздрогнув, пожалел о своем вопросе.
Именно в таком тоне дух разговаривал с ним во время первой их встречи. Тогда вождь авхатов сразу понял, что сей голос звучит из самой Преисподней и лучше подчиняться ему без лишних слов. Великий бог Литопхор прогневался на Нур-Като за измену клятве смертника и прислал своего слугу, дабы потребовать искупления грехов…
Вождь вжался спиной в подушки, ожидая, что слуга Литопхора сейчас утащит его в Царство Мертвых. Однако дух сменил гнев на милость:
— Синегорец уже превращается в монстра, но пока это не очень заметно. Надеюсь, ты его держишь в колодках?
— В ручных и ножных, — подтвердил Нур-Като. — Два воина не спускают с него глаз.
— Хорошо, но этого мало. Прикажи сделать для него надежную клетку. В ней доставишь синегорца к подножию Тавр, в лагерь Климоги Кровавого.
— В лагерь Климоги? — удивился вождь. — Туда пять дней пути. Я не успею вернуться в стойбище к Ночи Жертвоприношений! Да и зачем нужен атаману Климоге этот воришка? Лучше дозволь мне самому принести его в жертву твоему владыке — Литопхору.
— Делай, что велено! — вновь рассердился неведомый дух. — И учти — головой отвечаешь за пленника! Климога должен взглянуть на него… Если он окажется тем, на кого так похож по некоторым приметам, ты будешь весьма щедро вознагражден за свои труды.