Меч Владигора

— Вот и я сперва хотел рассказать им, что слыхал уже об одном славном воине, на котором любые раны заживают быстрее, чем на собаке. Да подумал, что не ко времени будет сей рассказ… В общем, так или иначе, а народ потребовал унести тебя подальше от обозного круга. Ночь мы провели в рощице. Перед самым рассветом Ставр пожаловал с дурными вестями. Выяснилось, что ночью, Горячих Ключей не убоясь, из лагеря в Преслав сбежал совсем голову потерявший Божан. Чего он в городе наболтает (если, конечно, доберется туда), какого страху на жителей и купцов нагонит, о том лишь догадываться можно. А хуже всего, что другой мой дружинник, Вавила, который приятелем был с Родькой, в лагере бучу поднял. Обвинил Ольгу ведьмой. Родька, по его словам, давно в приблудном синегорце колдуна учуял, поэтому хотел казнить его, да не тайком, а при честном народе. Но ведьма-скоморошка воспрепятствовала, безжалостно убив доброго молодца. Как ни странно, в этот бред все поверили и порешили на зорьке расправиться с ведьмой Олюшкой, с колдуном-оборотнем Владием, а заодно и с теми, кто вас вздумает защищать.

Услышав, в какую беду вверг безвинных людей, заботившихся о нем, Владигор только челюсти сжал — до зубовного скрежета. Да и какими словами можно было выразить чувства, обуревавшие его?

Ольга, кинув на раненого обеспокоенный взгляд, поднесла к его губам маленькую медную фляжку.

— Выпей целебного отвару, Владий, сразу полегчает.

Он торопливо сделал несколько больших глотков. У отвара был привкус мяты и еще какой-то сладенькой травки.

— Ничего нет хуже человеческой глупости, — наставительно произнес Путил. — Я не раз имел возможность убедиться в этом. Какими же безмозглыми надо быть, чтобы красавицу-скоморошку ведьмой выставить!

— Не только в глупости суть, — подправил его Ярец. — Они перепуганы были. С перепугу на всякую дурь можно решиться…

— Короче, дружище, не дожидаясь исполнения их угроз, мы распрощались со Ставром и под прикрытием предутреннего тумана снялись с места. Тогда нас, вместе с тобой, четверо было, но перед самым Преславом объявился Зенон и еще один обозник, Вешняк, на своей собственной телеге (так он уверяет) от Ставра отколовшийся. Они рассказали, что Вавила совсем разъярился и подбил мужиков кинуться в погоню, которая, правда, у Ключей задержалась немного. Поэтому мы решили с тракта в сторонку уйти и дневку в лесу устроить, а Зенона в город послать, чтоб разведал все толком. Хорошо сделали, что в Преслав не сунулись… Там, как выяснилось, по наущению безумного Божана тоже готовы были кольями тебя встретить. Поверили, что везем в вольный город то ли колдуна, то ли оборотня, то ли еще что похуже.

Последние слова Демида Владигор воспринимал с трудом, борясь с нежданно нахлынувшей на него сонливостью.

— Не тревожься, Владий, — услышал он ласковый голос Ольги. — Это хороший сон, добрый. Я особой травкой тебя напоила, которая у Горячих Ключей растет. Она душе отдых дает, а телу живость возвращает. Поспишь — силы накопишь. О плохом не думай: мы тебя не покинем.

На сей раз Владигор проснулся совершенно здоровым. Была ли в том его собственная заслуга, или подействовал отвар скоморошки, а может, как утверждал Путил, самоцветные камни свою лечебную мощь проявили — это сейчас не имело значения.

Куда важнее было, что он полностью избавился от недуга и вновь обрел способность действовать. Хотя и вынужденное, но все же почти четырехдневное бездействие тяжелым грузом лежало на сердце, заставляя искать быстрый и надежный выход из создавшегося положения.

Владигор понимал, что все прежние планы вновь полетели в тартарары. Незаслуженная «слава» колдуна-оборотня начисто отрезала ему дорогу в Преслав. Где же тогда набрать воинов для похода к Таврийскому морю? В Преславле он надеялся встретить своих земляков, синегорцев, из которых десяток надежных парней уж подобрал бы себе в соратники. А теперь только две возможности остаются, да и те никудышные. Либо, как собираются сделать его новые друзья, направиться в ладанейский Треполь — на запад, либо на восток — в ильмерский город Берестье. В любом случае — не туда, куда нужно, не к южным землям, где Богатырский меч под Ключ-Камнем лежит!

А сколько дней потеряет, делая крюк? Если сыщется в тех городах поддержка, не поздней ли она будет? Злыдень времени зря не теряет…

В памяти вновь всплыла жуткая, непередаваемая картина раскола Времени и Пространства, увиденная им после схватки с Патолусом. Бездонная Пустота, наплывающая на Поднебесный мир… Как противостоять ей? По силам ли это смертному человеку, хотя бы и посвященному в Стражи Времени?!

Тряхнув головой, он прогнал отвратительное видение, вернувшись к прежнему кругу мыслей — о дороге на юг. Неужели придется идти в Берестье? Владигор был уверен, что стольный город Ильмерского княжества обязательно окажет ему помощь, но для этого нужно будет князю Дометию имя свое раскрыть. Отчего-то при этих рассуждениях разум Владигора словно на дыбы вставал, отказывался даже слышать о Дометии. Подобное было странным для Владигора, поскольку он хорошо помнил ту поддержку, которую Дометий оказал воеводе Фотию в тяжелые для синегорцев годы. И отец всегда нахваливал Дометия, называя его лучшим своим союзником, готовым на многое ради Братских Княжеств. Почему же ныне чародейский запрет мешает Владигору обратить свои помыслы в ильмерскую сторону?

Он услышал легкий шорох песка под ногами и поднял голову. К нему подошла Ольга, за нею — Демид и Путил. Все трое, похоже, были весьма озабочены долгим молчанием Владигора, который с полудня сидел неподвижно возле скоморошьей кибитки и о чем-то усиленно размышлял. Путил без лишних слов приложил пальцы к голубой жилке на его шее, проверяя ток жизненной крови, после чего удовлетворенно кивнул: нет причин беспокоиться, синегорцу хуже не стало.

— Со мной все в полном порядке, — улыбнулся ему Владигор. — Просто я задумался.

— О чем же? — поинтересовался Демид. — Не о том, куда дальше путь держать?

— Верно, старшой, о том самом. А еще: почему в Преславе так легко поверили рассказу свихнувшегося Божана о синегорском оборотне?

— Потому, видать, и поверили, что о синегорце он шум поднял.

— Не понимаю, — искренне удивился Владигор. — Чем же мои соплеменники перед вольным городом провинились? Какая тут связь?

— Я сам не понимал, покуда мне Путил не растолковал кое-что. Он частый гость в Преславе, о многом слышал. Пусть и тебе расскажет.

— Не в преславцах тут дело, — покачал головой Путил. — Просто они заразились новыми ильмерскими веяниями, которые из дворца князя Дометия последний год во все концы разносятся. Одряхлел князь Дометий, пуглив и мнителен стал, повсюду ему колдовские ловушки мерещатся…

— С чего вдруг?

— А с того, что прознал он о Черном колдуне Аресе, который под властью своей держал братоубийцу Климогу и все славное Синегорье. Наболтали ему, что молодой князь Владигор в битве с Аресом победил потому лишь, дескать, что сам с колдовством спутался. В подтверждение множество признаков указали.

— Это каких же?

— Известно, например, что Владигор волшебными способностями обладает: может в память чужую проникнуть, в чистом поле невидимым стать, голыми руками нескольких дюжих противников усмирить. С конем своим златогривым как с человеком беседует, и понимают друг друга прекрасно. Человекоптица по имени Филимон в друзьях у Владигора. Не говоря уж о подземном народце, который Синегорскому князю отныне самоцветы и злато-серебро во дворец поставляет, добывая их, между прочим, с помощью колдовского порошка самовзрывчатого.

— Да чего в этом страшного? — вмешалась Ольга. — Нашим Братским Княжествам издавна добрые чародеи покровительствуют. Они, как всякому ведомо, помогли синегорцам Правду и Совесть на родные земли вернуть. Они же и юного князя тайным наукам своим обучали. Разве не знал об этом Дометий?

— Знать-то знал, да повернул иначе. Не сделал различия между Белой и Черной магией, ту и другую объявил вне закона. Сказывают, намерен свой договор с Синегорьем порвать и заставами перегородить все дороги на север, дабы не пустить колдовскую заразу в пределы Ильмерского княжества.