Страница 9 из 12
Почему русские так легко завоевали Сибирь и расселились по ней, у сторонников этой версии сомнений не возникает. Конечно, русские были на много порядков лучше, более развитые, чем сибирские народы. Вот и огнестрельное оружие у них было, и коней они якобы зерном кормили, чтобы зимой ездить, да и вообще:
«Но главное, что определило победу — это великолепные качества русского народа, которыми казаки обладали в полной мере» [35, с. 12].
Точнее не скажешь.
Но такой подход — это, так сказать, вульгарный марксизм. Были и более интересные точки зрения. Вот крупный историк Сибири С.В. Бахрушин, проанализировав сибирскую историю с точки зрения марксистской теории, пришел к выводу, что:
«…основной движущей силой освоения Сибири был торговый капитал, торговые и промышленные люди. Непосредственной причиной, заставившей русских промышленников и предпринимателей двинуться в земли Зауралья, был, по мнению С.В. Бахрушина, повышенный спрос на пушнину за границей, дававший русским торговцам большой барыш» [35, с. 45–46].
Нельзя отказать тов. Бахрушину в отменной логике. Все просто. Не получалось русским купцам наторговать барыш пенькой и кожей. Не брали у них ни мед, ни воск, а все пушнину требовали. И пришлось русским промышленникам идти за Урал, поскольку в Московии всего соболя давно повыбили и продали.
Думали русские промышленники, что за Уралом только соболь один живет. Ан нет, там еще и какие-то туземцы оказались. Правда, туземцам русские понравились, и разрешили они им приезжать, селиться, землю пахать и соболя бить. На том и порешили.
Не успела высохнуть краска на нетленном труде тов. Бахрушина, как его стали критиковать. Нет, говорили другие товарищи: «…правительство Ивана Грозного вело очень тонкую и далеко рассчитанную политику в отношении присоединения Сибири, мудро и дальновидно учитывающую всю совокупность внутренних и внешних факторов» [35, с. 51].
Год был на дворе — 1947-й. И непонятно, кого хвалил историк тов. Г. Красинский: правительство Ивана Грозного или родную любимую партию большевиков.
Разные были точки зрения. Но все они сошлись в одном:
«Сибирь была первоначально безлюдной и дикой страной… Сибирь не могла быть присоединена к России исключительно оружием. Только мирные средства — освоение и заселение — могли привести к закреплению края за Московским государством» [35, с. 70].
И, наконец, в 1968 году появился очередной нетленный труд — «История Сибири», под редакцией академика А.П. Окладникова, который все это закрепил в окончательном виде: присоединение Сибири есть мирный процесс крестьянской колонизации, начавшийся с похода Ермака, организованного представителями торгово-промышленного капитала. Дружина Ермака, благодаря храбрости казаков, превосходству огнестрельного оружия, воле и мудрости лично Ермака, разгромила Кучума, захватила Сибирское ханство, обеспечив тем самым возможность для крестьянской колонизации Сибири.
Понимали ли историки, что то, что они пишут, несколько расходится с истинным положением дел? Конечно, понимали, ибо были людьми здравыми и образованными. Но надо отдать им должное — авторский коллектив второго тома «Истории Сибири» во главе с В.И. Шунковым придумал превосходный выход из положения. Поскольку он часто пользовались материалами Г. Ф. Миллера, то и решили все недостатки своей версии приписать ему: «Вся схема истории Сибири, созданная Г. Ф. Миллером, была подчинена доказательству государственной целесообразности ее захвата, утверждению плодотворности самодержавного начала и действий правительственной администрации, прославлению успехов экспансии, открывшей новые экономические возможности для русской феодальной власти» [17, с. 12]
А все достоинства версии решено было приписать себе: «Подлинно научная трактовка истории присоединения Сибири к России и истории населяющих ее народов с конца XVI века и до середины XIX века принадлежит советской исторической науке» [17, с. 16].
Оно и верно. Сам себя не похвалишь, никто не похвалит.
Все в этой версии имело место быть, истинная правда. Но в таком сочетании эта версия есть ложь голимая. Только авторы нетленного труда за нее не ответчики. Это все реакционный, дворянско-самодержавный историк Г. Ф. Миллер виноват.
ГЛАВА 2
Никакого покорения не было
Одно из характерных свойств мифологического сознания состоит в том, что оно вычленяет из большой совокупности фактов и событий одно, два или несколько фактов, и превращает их во всеобъемлющие истины. Так получилось и в нашем случае. Единичный факт похода Ермака мифологическое сознание превратило в начало большого процесса «покорения и колонизации Сибири».
Если же рассматривать все факты, относящиеся к первому этапу русского завоевания Сибири, примерно до строительства Томска в 1604 году а также заглянуть в предысторию, то легко убедиться в обратном: поход Ермака ни в какой степени не был для русских «открытием Сибири», и он же не был «покорением» и «присоединением Сибири».
Итак, начнем по порядку.
Поход Ермака не был открытием Сибири
Широко известно, что русские впервые проникли в Сибирь в довольно давние времена. Совершенно определенно, новгородцы ходили по Белому морю до пролива Югорский шар и далее за него, в Карское море, еще в IX веке. Первое летописное свидетельство о подобных плаваниях относится к 1032 году, которое в русской историографии считается началом истории Сибири.
Конечно, считать так — это большое нахальство. В это время в Сибири существовало крупное и могущественное государство — Кыргызский каганат, подчинившее себе всю Центральную Азию, вплоть до предгорий Тянь-Шаня на юге, и до границ империи Тан на востоке. Это было большое, богатое и сильное государство, имевшее в том числе и свою письменность. Новгород тоже был не из слабых городов, но он, в сравнении, сильно уступал Кыргызскому каганату. Даже вся Русь, вместе взятая, была слабее. Так что говорить о том, что сибирская история началась, де, в 1032 году — нельзя, потому что первое документальное упоминание о государственности в Сибири относится к 201 году до н. э.
В последующие времена новгородцы освоили регулярное плавание за Югорский шар за мехами. Первое упоминание о торговом плавание на Обь отмечено под 1139 годом, когда новгородец Андрий ходил на Обь и привез оттуда большой груз пушнины. В устье Оби было русское поселение, в котором существовал торг, на котором русские купцы обменивали свой товар на превосходные сибирские меха. Есть скупые сведения, опубликованные, в частности, в книге Л.Р. Кызласова «Древние города Сибири» [24], что русские купцы в XII — начале XIII века время от времени заходили в Сибирь с торговлей вплоть до Енисея, до городов Кыргызского каганата. Так это или нет, предстоит проверить будущими исследованиями.[11]
Я уже не говорю о китайцах, которым Сибирь была известна с глубокой древности. Интенсивные отношения с сибирскими землями Китай устанавливает еще во II веке до нашей эры, во времена династии Старшая Хань. Археологические памятники этого периода в Минусинской котловине содержат в коллекциях находок китайские импортные предметы: бронзовые зеркала, лакированные шкатулки, зонтики, кинжалы в лакированных ножнах и так далее.
В 1940–1941 и 1945–1946 годах под Абаканом сотрудниками Абаканского музея под руководством Л. А. Евтюховой были раскопаны развалины дворца. Этот дворец, как полагают, принадлежал китайскому генералу Ли Лину, захваченному в плен хуннами, и ставшим наместником западных хуннских земель в Минусинской котловине. Ли Лин был очень знатным человеком. Он происходил из древнего и знатного китайского рода Ли, от которого пошли императоры династии Тан. Поскольку от Ли Лина пошли еще и хаканы Кыргызского каганата, то императоры династии Тан в IX веке официально признавали правителей Кыргызского каганата своими родственниками.
11
Странно, что Дмитрий Николаевич не ставит вопрос о том, что если Европа открывала Сибирь, то и сибиряки открывали Европу. Есть много археологических свидетельств появления хакасов «на главных западных и северо-западных торговых путях Руси: в Новгороде, Новогрудке Смоленске» [23, с. 384]. По мнению крупного московского ученого (и хакаса по происхождению) «эта крупнейшая южносибирская держава [Кыргызский каганат. — А.Б.] не оставила без внимания и Восточную Европу» [23, с. 384]. Так что не одна Русь открывала Сибирь. Русь и Сибирь открывали друг друга — взаимно!