Точка падения

Лейтенант посмотрел вверх — потолок с известковыми натеками, на потолке — лампа и щели вентиляции. Выплюнул опостылевшую жвачку, сел. Прямо на уровне глаз на стене было нацарапано по-русски: «Тут был Тарантул. Настоящее имя Саня Гришечкин, напишите маме: Псков, улица Советск…». Дописать адрес Саня Гришечкин не успел. Альтобелли такого сталкера не помнил, наверное, из молодых совсем, отмычка, да и кличка с претензией, обычно мелочь такие берет. Но положил себе на будущее, если выберется, проверить архивы с досье и в случае, если на Тарантула есть данные, в самом деле написать матери.

Вернулся Поролон, принес вскрытую банку армейской рисовой каши с мясом и воду в пластиковой бутылке.

— А вилка? — спросил Альтобелли.

— Чего?! Вилка?! — Поролон хехекнул. — Руками жри. Мы все жрем руками.

Лейтенант вновь остался в одиночестве и принялся за кашу, потому что для застольного этикета явно было не время. Он старательно прожевывал мясные волокна и недоваренные рисинки. Холодный жир неприятно облепил язык, нёбо и горло, но пить местную воду Альтобелли по-прежнему не решался. Выскреб пальцами остатки со дна, обсосал горьковатый лавровый листик, выплюнул. Критически осмотрел банку — в принципе, если расплющить и заточить край, из нее можно сделать подобие оружия. А смысл?! Вздохнув, лейтенант зашвырнул банку в парашу, брезгливо вытер руку о штанину и попробовал проанализировать имеющуюся информацию.

«Я прекрасно знаю про самолет. И вознаграждение мы получим, только ты тут ни при чем», — сказал бородатый Тёмный. Что же он мог иметь в виду? Они видели падение авиалайнера и послали туда своих? На месте аварии есть чем поживиться, рвение Тёмных можно понять… Может, это старший и понимал под вознаграждением — собрать с трупов украшения, деньги, личные вещи?

Нет, прозвучало все с другой интонацией. Недаром Поролон и старший так смеялись, будто Альтобелли сказал глупость. А ведь он ничего особенно идиотского не говорил — лейтенант прекрасно знал, что комендатура и прочие власти имеют постоянные и взаимовыгодные контакты со сталкерами и в том числе с Тёмными. Вслух об этом никто не заикался, но Альтобелли давно уже распрощался с иллюзиями, еще на первом году службы, когда изъятый у двух начинающих сталкеров хабар попросту забрал себе командир патруля, выделив остальным патрульным по паре «колючек». Излишне говорить, что самих сталкеров отвели чуть подальше за Периметр и пристрелили. Мотив был уважительный — командир патруля выдавал замуж дочку в Киеве.

Что ж, пока делать все равно нечего, а значит, можно поспать. Тем более лейтенант не спал с тех пор, как его разбудил сучий зуммер, вставленный в коронку зуба. Рассудив так, Альтобелли воспользовался ведром-парашей, прислонился к холодной стене камеры и провалился глубоко-глубоко в сон.

Глава двадцать девятая

Телефон недоверия

После моего истеричного визга все замерли, Слышно было, как от легкого ветерка дребезжит на столбе дорожный знак с цифрой — ограничителем скорости.

— Аспирин, Соболь! Тень, смотрите.

От двухэтажного дома, стоявшего справа, на дорогу падала тень. Это было бы в порядке вещей, если бы от точно такого же дома слева от нас на дорогу тоже не падала тень навстречу первой. Притом что солнце на небе светило всего лишь одно.

— Я чуть не обоссался, чува-ак, — с укоризной сказал Аспирин. — Думал, из окошка лезет кто.

Я молча бросил гайку, она спокойно прокатилась как раз между двумя тенями, по узкой полоске солнечного света. Ничего. Бросил вторую, левее. Подпрыгнув, она легла в пыль. Ничего.

Третья гайка пролетела через тень правого дома и стукнулась о детский трехколесный велосипедик, стоявший у подъезда. Вон когда не хватало псевдоплоти. Где ее черти носят, интересно?

— Аномалии нет, — сказал Соболь.

— За последнее время мы видели много нового. А если это аномалия, которую гайки не заботят?

— Так можно и параноиком стать, если повсюду искать аномалии.

— Береженого бог бережет.

— Ты предлагаешь, как первая гайка, пройти по линии света? Мы там не уместимся.

— Я предлагаю обойти дом сзади.

Соболь пожал плечами.

— Да запросто. Давай я обойду для начала.

— Валяй.

Соболь зевнул и скрылся за углом того здания, что справа, с «нормальной» тенью. Прошла минута. Полторы.

— Долго он, чува-ак, — заволновался Аспирин. В этот момент Соболь показался из-за дальнего угла и громко сказал:

— Там машина интересная стояла, старинная. Задержался, под капот глянул, что там у нее напихано.

— Тьфу ты, — плюнул в сердцах Аспирин.

Мы без помех обошли дом. Во дворе и в самом деле стояли деревянные сарайчики, детские качели, песочница и древняя машина, черный облезлый крокодил с распахнутой пастью капота.

Воскобойников пнул лежавший в траве разноцветный детский мячик. Я уже устал предупреждать, что в Зоне непрофессионалу ничего не нужно трогать без особой на то нужды, поэтому промолчал. Пусть ему в следующий раз такой мячик ногу оторвет. Черт с ним, сколько можно, в конце концов. Если их даже встреча со Стронглавом почти ничему не научила, зачем я стану на мячиках примеры приводить.

И тут я услышал, как в доме звонит телефон. Даже точно мог сказать, откуда именно идет звук: вот из этой квартиры на первом этаже, в которой открыто окно с грязными оранжевыми занавесками.

— Связь! Телефон работает! — закричала мамашка Ирочки и, резво сунув дочку строгой Веронике Сергеевне, бросилась к окну.

— Стой! Стой, дура! — заорал я.

Аспирин хотел опередить меня, я налетел на его тушку и споткнулся. Пока мы возились, блондинка с завидной ловкостью забралась на подоконник и скрылась внутри, мелькнув аккуратной задницей, затянутой в джинсу. Я сунулся следом, оттолкнув Аспирина, и услышал:

— Алло! Алло! Вы слышите меня?!

Квартира была самой обыкновенной: старинная мебель, с виду дешевая и примитивная, телевизор с выпуклым экраном, аляповатые плюшевые ковры, диван с пухлыми валиками. Со стен свисали отклеившиеся обои в ромбик.

Мамашка стояла у складного журнального стола и бормотала в трубку:

— Что? Я не понимаю… Что? Что вы хотите?!

Я осторожно извлек трубку из ее скрюченных пальцев и помахал ладошкой перед лицом. Мамашка моргнула.

— Что… что он говорил?

Вроде все в порядке. Лучше ее люди с ума сходили, вот так трубку сняв. Похоже, здесь случай безопасный. Я осторожно поднес к уху белую пластмассовую кривулину и услышал встревоженный мужской голос, кричавший:

— …Лиза! Лиза, бери детей, документы, деньги и скорее к администрации! Оттуда пойдут автобусы! Ничего больше не бери, багаж с собой нельзя! Я на базе, приеду позже, за меня не волнуйся! Военные говорят, что все будет в порядке… Лиза! Лиза!…

— Алло, — тихо пробормотал я.

— Лиза, бери детей, документы, деньги и скорее к администрации! Оттуда пойдут автобусы! Ничего больше не бери…

— Он… он не отвечает… — растерянно сказала блондинка и заплакала.

Я аккуратно положил трубку.

Эпизод с телефоном испугал всех куда больше, чем Стронглав или Излом. Я не препятствовал мамашке, со слезами рассказывавшей, как она только что слышала по телефону голос черт знает когда умершего человека. Оно и понятно: чудовищем напугать человека проблематично, чудовище смертно и ранимо, что доказал покойный генерал. Храбрые парни с ружьями придут и убьют чудовище. «Жгучий пух» можно не хватать руками. А вот что поделать с совершенно необъяснимыми вещами? Неожиданное приключение Ирочкиной матери пошло на общую пользу, хотя на самом деле именно Ирочка попала в самую жуткую переделку. По малолетству, правда, не все сумела оценить, но к детскому психиатру я бы ее сводил по возвращении.

— Слушай, я так понял, тебе тот мужик денег обещал? — спросил, подергав за рукав, Скунс. Он нес клетку с бюрерами — тайны из своего хабара я уже не делал.