Страница 2 из 47
Когда Генрих IV узнал, как развлекается его долгожданное дитя, он поступил с ним совершенно не по современным педагогическим канонам – собственноручно выдрал Его Королевское Высочество дофина ремнем, как Сидорову козу. На жалобные вопли супруги он не реагировал, хладнокровно объяснив ей, что, когда их отпрыск станет королем, его уж точно некому будет выпороть ремнем, поэтому не надо терять времени. Отношения между коронованными супругами эти разногласия не испортили, потому что эти отношения и так были хуже некуда – тоже для ребенка не ахти как полезно. Кстати, торопился внести посильный вклад в воспитание сына Генрих Великий совершенно не зря – кинжал религиозного террориста Равальяка оставил его ребенка сиротой в восемь лет. Не самое лучшее начало биографии для молодого человека, за которого выходишь замуж… Но, как я уже говорил, Анну никто и не спрашивал.
Сами понимаете, такое хорошо не кончается. Два года нервного напряжения и взволнованного ожидания незнамо каких радостей и утех сделали свое дело. Первая попытка Людовика вступить в свои супружеские права, скажем прямо, не получилась – бывает даже с шестнадцатилетними, если их так задергать. Парнишка так перепугался повторной неудачи, что четыре года боялся даже попробовать, причем не только с законной супругой – никакой скорой сексуальной помощи от расторопных и понятливых дворцовых служанок он тоже не возжелал. Отвлекался он от этих страшных проблем с помощью массы не совсем обычных для короля хобби. Скажем, выращивал ранний горошек, причем очень качественный, который по его поручению продавали на рынке, пополняя королевскую казну. Когда какой-то вельможа купил этот горошек на рынке и, не зная о его происхождении, преподнес его в подарок вырастившему его царственному огороднику, тот был на седьмом небе от счастья – и денежки от продажи получил, и с товаром расставаться не пришлось, вот ведь экономия какая! Кроме того, Людовик научился вполне прилично готовить, да еще и овладел непростым ремеслом цирюльника, тренируясь на бородах дежурящих при дворе офицеров – кто ему откажет? Один из придуманных им фасонов бородки даже вошел в моду, что не так уж и удивительно. Вдобавок он чеканил недурные медали и монеты, да еще и изготавливал собственноручно массу принадлежностей для любимой им охоты – ковал ружья, плел тенета, а уходящее искусство соколиной охоты знал так, что просто не имел себе в этом равных. Но какое из этих занятий могло заменить его молоденькой супруге то, чего она долгое время была лишена? Предложите любое из них на выбор вашей собственной супруге взамен секса и не удивляйтесь ее ответу на это предложение. Кроме королевской короны, разумеется, – тут и сейчас возможны варианты…
Более того, вред от изучения королем благородного искусства соколиной охоты оказался больше ожидаемого. Помимо нее его воспитатель герцог де Люинь, судя по всему, обучил короля и прочим развлечениям, в его прямые обязанности не входящим. А его многие исследователи безоговорочно причисляют к сторонникам иной сексуальной ориентации, с легкой… ну не совсем руки Людовикова сколькотоюродного дядюшки Генриха III достаточно распространенной при французском дворе. Причем нельзя сказать, что сама природа лишила де Люиня других вариантов любви – нет, он попытался использовать свое влияние для того, чтоб выгодно жениться на сводной сестре своего ученика мадемуазель де Вандом, дочери Генриха IV и Габриэли д'Эстре. А когда ему намекнули, что такие подробные родственные связи с королевской фамилией будут уже чересчур, он нашел себе другую супругу, красотку де Монбазон, которая даже в молодости так непринужденно себя вела, что после кончины де Люиня король выслал ее из Парижа, причем явно не только из ревности – поздно было пить боржом… Вернулась она в столицу, только выйдя за человека вдвое старше себя, с пикантной для герцога фамилией Козлов – по-французски де Шеврез. Да-да, та самая, любовница Арамиса и прочее, совершенно жуткая особа… Она мне даже неинтересна – мне Анну жалко. Подумайте сами – как бедная девочка должна была это воспринимать?
Так что ее симпатия к герцогу Бекингему мне совершенно не удивительна. Было же у него какое-то сходство с супругом Анны, хотя бы в том, что и его в шестнадцать лет король Иаков Первый научил тому же, что де Люинь Людовика. А учился Джордж Вильерс так хорошо, что за четыре года последовательно получил титулы виконта, графа, маркиза и герцога, на чем и остановился, потому что отдать ему в придачу к полной власти в государстве еще и корону Иаков пожадничал, но это уже была пустая формальность. Король, любовник герцога, или герцог, любовник короля, – какая, собственно, разница? Бекингем даже должен быть для Анны привлекательней, потому что ничего, кроме карьеры, его в романе с королем не интересовало. Вот он и перешел с короля на королеву, да еще и с громким скандалом, как практически все, что он делал.
На большом придворном увеселении в Амьене вельможи и фрейлины бегом кинулись к беседке, из которой раздался жалобный крик королевы. И застали там ее зареванной, а Бекингема несколько смущенным (для него большая редкость). Что означал крик Анны – до сих пор не ясно. Если она звала на помощь, почему не обличила Бекингема перед сбежавшимися придворными? Некоторые предполагают, что в амьенской беседке королева наконец-то распрощалась с невинностью – это от невнимательного изучения источников. К этому времени Людовик уже преодолел свои страхи и регулярно героически выполнял долг перед государством, заботясь о появлении наследника, да все без особого толка: один выкидыш следовал за другим. А вот то, что этот крик был вызван первым в жизни Анны оргазмом, вполне возможно, особенно с таким супругом, сами понимаете…
Кстати, история с подвесками вроде бы действительно была – во всяком случае, ее пересказывает Ларошфуко, который жил поближе ко времени действия. Леди Кларик не было, графиня Люси Карлейль, любовница Бекингема, которой вовсе не улыбалось появление могущественной соперницы, прекрасно справилась сама. Мушкетеры тоже были ни при чем – Бекингем сам, своей властью запретил всякое сообщение с Францией, пока его гонцы не доставили копию украденных подвесок. Но Бекингема, как известно, вскоре убили, да и вообще он был частью проблем Анны, а не решением этих проблем.
От неудовлетворенной величественной красавицы буквально искры сыпались, мужчины это хорошо чуют, особенно умные, вроде великого политика Ришелье, решившего, что настало его время. Но, судя по всему, Анна к тому моменту еще не созрела для кардиналов. Для того чтобы отказать такому опасному человеку, как Ришелье, не демонстративно, а помягче, она, к своему сожалению, тоже не созрела. Она велела передать Ришелье, что хотела бы, чтоб он протанцевал для нее испанский танец сарабанду в зеленых панталонах, с кастаньетами на пальцах и с колокольчиками на завязках чулок. Несчастный министр выполнил ее каприз и был осмеян всем двором, созванным Анной посмотреть на этот кошмар. Уж как он старался, чтоб никакого Бекингема ей увидеть и не мечталось, можете себе представить…
Тем паче они же были политические противники чуть ли не от природы. Ришелье стремился к созданию сильной Франции, которая могла бы диктовать свою волю соседям, а как была должна к такой идеологии относиться дочка и сестра королей такого соседа? Порой до скандального развода и в лучшем случае ссылки в монастырь Анне было рукой подать, особенно с учетом того, что как интригану ей до Ришелье было расти и расти. В общем, она не оказалась в келье, в камере или даже на эшафоте сугубо по той же причине, по которой отличница из анекдота стала валютной путаной – «ну понимаете, мне просто повезло!».
А время шло, наследник при такой жизни, естественно, не появлялся, да и кто бы его Людовику родил – шевалье де Сен-Мар, что ли? Тем не менее обошлось без пресечения династии. Говорят, постарался специальный посланник Папы Римского, человек очень мудрый и знающий, причем компетентный в вопросах, знания которых трудно было бы ожидать от человека, давшего обет безбрачия. Судя по всему, помог он именно добрым советом, а не тем, о чем некоторые подумали, – у родившегося на двадцать третьем году супружества Людовика XIV типично бурбонская нижняя губа. Святой отец был так толков, что через год королева родила второго сына, и это было как нельзя кстати, потому что Людовик XIII вскоре умер от желудочной болезни, для лечения которой за последние десять месяцев жизни ему поставили двести десять клистиров – может быть, не только для лечения… Чуть раньше умер ее великий противник Ришелье и его место – бывает же такое! – занял человек, который составил ее счастье. Интересно, что сказал бы сам Ришелье, если бы ему сообщили, что человек, подготовленный лично им себе на смену, будет таким роскошным подарком его злейшему врагу? Наверное, то же, что священнику на предсмертной исповеди – «я не могу простить своих врагов, у меня не было личных врагов, а только враги государства, и я их прощать не должен». Думаю, что тот не поверил, но спорить не стал. Поступим так же и мы.