Отдать душу

— Почему из сливного бачка?

— Потому, что воду в его доме в тот день отключили: авария. А потом, когда вода в бачке закончилась, он пил жирное молоко. Целых полтора процента жирности! Представляешь?

— И что?

— Как что? Я предполагаю, что алкоголь в смеси с веществами, содержащимися в отстоявшейся сырой воде, и жирным молоком послужили поводом для перестройки организма.

— Не думаю, — резко бросил Скалдер. — Раньше Эплз говорил о том, что видел необычное явление: чистый свет, имеющий форму диска. И напился он только потому, что ему никто не поверил, когда он рассказывал об этом наблюдении. Я думаю, что трансформация произошла под воздействием излучения, примененного инопланетным объектом.

Он поднял глаза на Малли, та насупилась.

— Ладно, — примирительно сказал он. — Будем работать!

— Тогда ты отрабатывай своих инопланетян, а я пойду самоотверженно пить воду из сливного бачка и жирное молоко.

Скалдер вздохнул и поднялся из-за стола. Работать не хотелось, куда как приятнее резаться в порноигрушку.

Прошло полгода. Агенты Скалдер и Малли вышли на след инопланетян и изловили их. Однако на этом дело не кончилось. Оказалось, что инопланетяне действовали не по своей воле, ими правила мощная длань жидомасонства. Поймав всех жидов и всех масонов, Скалдер вышел на мыслящий вирус, а Малли — на разумную биомассу. Действия как плазмы, так и вируса контролировало что-то, посылающее сигнал со дна океана. Сейчас агенты заняты разработкой версии об искусственном интеллекте, что подает сигнал с места, где, по предположениям ученых, затонула Атлантида.

Рассекреченный отдел ФБР рассекретили окончательно. Теперь его работу воспевают не только в книгах и фильмах. О бесстрашных агентах пишут песни и снимают рекламные ролики, которые ФБР заказывает для поднятия собственного рейтинга.

Агент Скалдер прошел порнографическую игрушку.

ИГРА

Мы появились на свет ради этой игры. Нас вырастили и воспитали для того, чтобы мы один раз приняли в ней участие. Для кого или для чего проводится игра? Никто из нас не знал ответа на этот вопрос. Зато мы знали правила. С самого детства нам вдалбливали их в головы. И каждый из нас знал, что должен победить, так как победитель получает все, а проигравшие — ничего, кроме скорой смерти. И еще мы знали, что никто из нас не мог отказаться от участия.

К этому дню меня готовили всю жизнь. Не только меня, нас всех. И хотя никто не знал заранее, когда он настанет, все знали, как это будет. А все оказалось очень просто, и даже трепета в душе не было.

В зале, где мы собрались, было душно и шумно. Здесь уже были многие, я кивал, приветствовал, протискивался сквозь толпу. Потом остановился у стены и принялся ждать, говорить сейчас мне ни с кем не хотелось. Ведь каждый знал, что если он выиграет, то остальные… Остальных не будет. Хотя находились хитрецы, которые сговаривались, объединялись и надеялись вырвать победу одну на двоих, а то и на троих. И каждый надеялся на победу.

Я тоже надеялся, потому смотрел на остальных, как на покойников. Покойники заполнили зал, покойники входили, а точнее уже втекали рекой, покойники разговаривали и шутили, покойники молча стояли и хмуро озирались по сторонам. Ну, пусть они еще не умерли, но если я выиграю, их смерть не за горами. А раз так, то о чем я могу с ними говорить? И как вообще я могу с ними говорить? Ведь их не будет, а я получу все.

Зал заполнился и переполнился. Здесь были все: все, кого я знал близко, и все, кого я плохо знал или не знал вовсе. Здесь были совсем молодые и успевшие пожить, мудрые и кретины, красавцы и уроды. Здесь были все. В зале стало невыносимо душно, воздух наполнился запахом потных тел. А потом дали старт, и игра началась.

Я даже сообразить ничего не успел, как толпа ринулась в непомерно узкий проход. Кто-то пронзительно заорал в экстазе, кто-то тихонько всхлипнул, раздавленный в лепешку. Меня подхватило и понесло вперед, я даже двигаться не мог. Внезапно меня обуял страх. Я испугался быть раздавленным. Я старался не дышать. Я потерял все ощущения, кроме паники, которая уже витала над толпой.

Именно эта паника, этот страх заставили меня бежать, нестись вперед. Вперед! Я не заметил, как это произошло, но совершенно неожиданно оказался впереди. Мелькали стены коридора, прыгали в бешеном темпе. Коридор поворачивал неожиданно резко, угрожая ударить очередной стеной. Я продолжал бежать, я радовался, что вырвался вперед. И я продолжал бояться. Правда, теперешний страх был вызван не боязнью быть раздавленным, а боязнью потерять свое первое место в этой бешеной гонке.

Совсем рядом, сзади, раздалось надсадное дыхание. Я не рискнул оглянуться, только чуть покосился в ту сторону. За мной несся Минька-косорылый. Кличку он получил за неказистый вид, а имя… Я поднажал, теряя мысль, притормозил на очередном повороте и помчался дальше. Сзади донесся шлепок и сдавленный хрип. Минька не вписался в поворот, и его размазало по стене.

Почему-то мне вспомнилось, что косорылым назвал его именно я. И даже не потому, что он был особенно уродлив, а потому, что в детстве он навешал мне по шее. А еще я вспомнил его имя: его звали Михаил.

Звуки погони снова стали настигать меня, и я прибавил ходу. Я должен быть первым. Я и так первый, так что теперь уступить тем более нельзя. Я вырву эту победу!

И я победил. Когда меня уже почти настигли, когда сил уже не осталось, когда я упал, огляделся, с ужасом видя, что оказался в тупике и бежать уже некуда, тогда я понял, что победил. Странная, однако, эта штука — победа.

— Кто? — услышал я отдаленный, будто отгороженный от меня стеной тумана, хриплый от дикой гонки голос. — Кто?

— Не знаю, — ответил другой. — Я первый раз видел этого парня. Повезло ему.

— Это еще вопрос, кому повезло, — мрачно усомнился первый. — Он переиграл нас, но что останется в нем от него самого? Он будет меняться теперь, пока полностью не изменит своей сущности. А потом он даже не сможет вспомнить, кем был. Победитель ничего не получает, а только теряет. Так чего в этом хорошего?

— Я склонен не согласиться хотя бы потому, что он будет жить, а мы умрем. И потом, чего же ты рвался к этой победе, если победитель ничего не получает? — удивился второй.

— Инстинкт, — тоном знатока сообщил первый. — У нас это в крови, мы с этим рождаемся. К тому же в нас это всю жизнь вдалбливают, готовят к игре. Он победил, я проиграл. По идее, мне должно быть плохо, но я не жалуюсь, я прозрел. Я получил то, чего нет у него — знание. Я понял, как устроен этот мир.

— Допустим, — усмехнулся второй. — И что? С этим знанием и подохнешь…

Они говорили еще долго, а я лежал, пытался отдышаться и слушал. И не верил тому, что слышал, но они оказались правы. Я действительно стал другим, совсем другим, я перестал быть собой, став частью чего-то большего. Я не знал, плохо это или хорошо, я знал, что так должно быть, так было всегда, так стало теперь. Я победил в игре, я потерял себя, и я получил все, хоть и не знал, что значит это «все».

А через девять месяцев я родился.

ПИРОГ С ЯБЛОКАМИ

«Искушение для искушенных»

Душу дьяволу я решил продать давно, еще в начальной школе. Правда, нам тогда говорили, что дьявола никакого нет и бога нет, и жизни после смерти нет. А есть только человеки и многотомные труды Ульянова-Ленина, который очень любил детей и жизнь свою прожил только для того, чтобы таким, как я, было потом хорошо. Вот только никто не говорил, когда это «потом» и как это «хорошо». А когда я об этом спросил учительницу, она зачем-то вызвала родителей и написала замечание в дневнике.

Вот тогда-то я и решил первый раз продать душу дьяволу. Я сидел в школьном коридоре и ждал, когда мой вызванный в школу папа закончит беседу с учительницей, а рядом сидел какой-то мальчишка и вертел пропеллер маленького игрушечного вертолетика. Вертолетик был как настоящий, даже пилот в кабине сидел. Я попросил у мальчишки вертолетик, только посмотреть попросил, а он показал мне язык, но игрушки не дал. Было обидно.