Отдать душу

— Так твою разэдак!

Никитка задрал голову, посмотрел на высоченного дядьку, которому с разбегу ткнулся в живот.

— Извините, — пролепетал Никитка.

— Ты чё, шкет? Соображаешь головой-то своей? — Мужик пыхнул перегаром.

Никитка испугался и дернулся, пытаясь обогнуть мужика, но тот поймал его за плечо и вернул обратно.

— Не-ет, обожди. Ты чего это на людей средь бела дня налетаешь? Мозги дома забыл? Так я тебя сейчас поучу.

Огроменная ручища ухватила Никитку, пальцы больно вцепились, вывернули тонкое детское ухо. Никитка хотел вскрикнуть, но в глазах потемнело от боли, когда другая рука ухватила его второе ухо и непомерная сила оторвала мальчика от земли.

— Эй, человече! Отпусти ребенка.

Никитка краем глаза увидел подходящего старика.

— Отвали.

— Ребенка отпусти.

— Не отпущу, — уперся мужик. — Будет знать, как на людёв кидаться.

— Он ведь извинился.

Мужик побагровел, опустил Никитку на землю, но продолжал крепко держать его за плечо:

— Слушай, топай-ка ты отсюда, а то и тебе ухи пооткручу.

— Ну попробуй, — усмехнулся Никиткин заступник.

Мужик заревел, отпихнул Никитку, да так, что мальчик грохнулся на землю, и бросился на старика. Никиткин заступник был раза в два поменьше мужика, но каким-то чудесным образом остановил его, подхватил за шкирку и отшвырнул на пару метров.

— Ты, гадюка, детей не смей обижать.

Мужик с ужасом смотрел на старика, а тот снова схватил его за шиворот, поставил на ноги, развернул и отвесил хорошего пинка под зад, после чего повернулся к Никитке. Только теперь мальчик смог разглядеть его как следует. Он был невысок, неопределенного возраста: вроде не молодой, но и стариком его не назовешь. По лицу разбегались тонкие морщинки, подбородок зарос неряшливой недельной щетиной, голову увенчивали растопыренные во все стороны волосы. Расчески они явно не знали, только спереди попали под два-три взмаха гребешка, да и то так, для приличия. Одет он был в вытертую джинсовую куртку. Когда-то эта куртка имела светло-голубой цвет, теперь же приобрела заношенный оттенок.

Никиткин спаситель смотрел на него мягкими, тепло-серыми глазами, взгляд которых ласкал, как лучик утреннего солнца, аккуратно заглядывающий в окошко. Никитка смотрел ему в глаза и не мог оторваться. Заступник подошел к Никитке и протянул руку:

— Давай, поднимайся.

Никитка поднялся, пробормотал, смущенно потупив глаза:

— Спасибо вам.

— Да не стоит. И давай ты не будешь говорить мне «вы». Тебя как зовут?

— Никита.

— Ну вот, давай на «ты», Никита. Меня зовут Постоянным.

Никитка даже не удивился странному имени, его поразило другое:

— Как же так? Я же не могу говорить человеку, который старше меня, «ты»?

— Почему? — искренне удивился его новый знакомец.

— Потому что старшим надо говорить «вы».

— Глупости! «Вы» надо говорить тому, кого уважаешь. А уважать человека только за то, что он прожил на свете больше тебя, согласись, глупо. Что же до уважения, то… Ты меня уважаешь? — Никитка кивнул. — И я тебя тоже уважаю. Мы это оба знаем, так что давай перейдем на «ты», так удобнее. Хорошо?

— Хорошо. А почему имя такое странное? — все-таки спросил Никитка.

— Чье? Мое? Да просто я Маг, и имя у меня, как у Мага.

Никитка открыл рот и уставился на Постоянного, а тот, будто не замечая, продолжал щебетать:

— Вообще я не люблю имен, но представляться людям Магом… Не поймут, поэтому я представляюсь своим именем, хоть оно и странно. А потом если мне нравится человек, то говорю, что я Маг. Давай ты будешь называть меня Магом?

Никитка понял, что обращаются к нему, но сказать ничего не мог.

— Это что, шутка такая? — выдавил наконец мальчик.

— Какая шутка? Я серьезно говорю. Думаешь, как я здесь оказался? Почувствовал, что нужен мальчику, и хлоп — вот он я. Я всегда прихожу на помощь маленьким мальчикам и девочкам, когда у них беда, вот тебе помог, теперь… — Маг запнулся.

Никитка стоял рядом, но это был совсем не тот мальчик, что минуту назад. Глазенки его намокли, губы дрожали, на лице было столько страдания, что Маг вздрогнул. А Никитка просто вспомнил про свою беду и, не видя выхода, готов был разреветься на месте. И слезы тихонько потекли по мальчишечьим щекам.

— Ты плачешь, малыш? Что случилось?

— Ключ-чи-и, — всхлипнул Никитка. — Ключи под землю провалились, а я достать не могу, а…

Мальчик завсхлипывал чаще, и Маг уже не смог понять, что пытается сказать ему Никитка.

— Где провалились? Пойдем.

Никитка, утирая слезы, пошел через двор, а Маг послушно поковылял за ним. Когда они дошли до злосчастного бордюра, Никитка молча ткнул пальцем. Маг подошел ближе, наклонился и поднес руку к щели в асфальте. Солнышко победно сверкнуло в металле ключей, которые сами собой прыгнули Магу в руку. Постоянный разогнулся и протянул Никитке ключи:

— На, и не теряй больше.

— Спасибо, — просиял Никитка. И эта улыбка значила для Мага куда больше, чем заученное с детства слово благодарности.

— Ну куда ты пойдешь? — увещевал Никитка, поднимаясь по лестнице. Он уже привык к тому, что с этим человеком можно совершенно спокойно говорить на равных. — Сейчас мы пообедаем, я тебя с мамой познакомлю, а вечером папа придет.

— Может, я все-таки пойду? — поинтересовался Маг.

— Ну… ну, — Никитка остановился, повернулся к Магу и выпалил все, что вертелось в голове: — Не уходи, пожалуйста. Мне так не хочется с тобой расставаться.

Ну куда он мог уйти после этих слов? Маг вздохнул и пошлепал по лестнице.

— А почему мы идем пешком? — спросил Маг, когда они добрались до четвертого этажа. — У вас что, лифта нет?

— Лифт есть, только он не работает.

— И долго еще идти?

— Нет, не очень, — просопел Никитка. — Мы на десятом живем.

Маг остановился как вкопанный:

— Э нет, я так не согласен. Пойдем.

Они вышли к лифту. Маг нажал кнопку вызова, но та, естественно, не сработала. Тогда он распластался по двери лифта и зашептал что-то неразборчивое себе под нос. Каково же было удивление Никитки, когда лифт натужно загудел и поехал.

— Это как? — не понял Никитка.

— Очень просто, идем.

Мамы дома не было. Зато была сердитая записка: «Меня срочно вызвали на работу. Буду вечером. Обед на плите. Где тебя носит? Когда приду, у нас с тобой будет серьезный разговор. Мама».

Но Никитка не очень расстроился. Они пообедали, потом мальчик сел за уроки, а Маг задремал в кресле. Никитка не стал его будить, он только очень удивился, когда Васька, их кот, который не любил чужих и всегда прятался под диван, если в дом входил посторонний, вылез из своего укрытия и устроился на коленях у Мага.

В половине шестого Никитка закончил с уроками, а в шесть в замочной скважине заерзал ключ. Никитка вышел в коридор, Светлана Петровна как раз надевала тапочки.

— Ага, пришел. И где ты был, позволь узнать?

— Здравствуй, мама.

— Привет-привет. Так что скажешь?

— Я убирался, — честно сказал Никитка.

— Ага, два часа?

— Нет, потом я пошел домой, а по дороге…

— Кто у нас? — перебила его Светлана Петровна, разглядывая большие драные кроссовки.

— Маг, — просто ответил мальчик.

Светлана Петровна ожидала любого ответа, но только не такого, она задохнулась, закашлялась и долго смотрела на сына.

— Никита, — сказала она, как только смогла что-то сказать. — Давай договоримся, я не буду тебя ругать, но только ты так не шути больше.

— Какие шутки? Вон он в комнате сидит. И не кричи, он отдыхает.

— Так, — заторопилась Светлана Петровна. — Пошли. Это дядя Миша зашел, да? Дядя Миша?

Но это был не дядя Миша. В детской комнате в кресле сидел совершенно незнакомый человек. Вид он имел крайне неряшливый: взлохмаченные волосы, недельная щетина, слегка подпитое лицо, замурзанная джинсовая куртка с дырой на правом локте. Светлана Петровна замерла с открытым ртом. Незнакомец не пошевелился, зато кот Васька приоткрыл зеленый глаз и, увидев хозяйку, встрепенулся, потянулся и соскочил на пол, скрылся под диваном, видимо, в ожидании скорого скандала.