Страница 6 из 201
Что уж говорить при этом о концлагерях, созданных и действовавших по указанию собственного, немецкого начальства!..
Гитлер был уникален, такие личности в принципе несопоставимы с целыми народами. Вот Гиммлер был зауряден, и на его месте могли оказаться многие другие из миллионов немцев (но далеко не каждый!) — и трудиться столь же добросовестно и продуктивно.
В этом трагедия немецкого национального характера, но он такой, какой уж есть!
Это, однако не наша тема.
Позволим себе, впрочем, небольшой логический этюд: коль скоро кинорежиссер Леви отождествляет немецкий народ и Гитлера, а последний показан в его фильме как откровенный дегенерат, то эта его (Леви) оценка, следовательно, распространяется и на всех немцев.
Что ж, эта индивидуальная точка зрения имеет право на существование, как и любая иная! Хотя и обидно за современную культуру, в которой бытуют подобные оценки.
Формально Гитлер не смог выполнить обещания никогда больше не проводить выборов, сделанное в феврале 1933, — приходилось, все-таки, соблюдать какую-то видимость респектабельности. Это, впрочем, шло ему на пользу!
11 ноября 1933 года 96 % германских избирателей приняли участие в голосовании, побив, тем самым, прежний рекорд избирательской активности, и отдали, наконец-то, уже 92 % своих голосов за НСДАП — на новых выборах в Рейхстаг,[63] игравший теперь, однако, нисколько не большую практическую роль, чем Верховный Совет СССР.
Заметим притом, что и приведенные результаты голосования — свидетельство далеко не абсолютного господства нацистов над умами соотечественников: более десяти процентов немецких избирателей не только придерживались иных взглядов, но и наглядно демонстрировали это, что никогда не допускалось на выборах в Верховный Совет СССР — по крайней мере по официальным отчетам!
Тем не менее, Гитлер в конце концов добился того, что известный немецкий историк Голо Манн, сын Томаса Манна, писал о нем: «Только он мог отдать приказ, который бы выполнили 57 млн. человек».[64]
Однако и это продолжалось недолго: пока все, казалось бы, шло хорошо, Гитлер вполне импонировал немцам; неудачи же поколебали всеобщее обожание: «Тот всенародный восторг, вызванный успехами внешней политики Гитлера, который существовал в мирные времена, испарился без следа по мере продолжения войны. Помимо понятного желания скорейшего прекращения военных действий, в широких кругах германского народа существовало и глубокое разочарование в Гитлере как лидере нации и государства»[65] — писал уже после войны гросс-адмирал Эрих Редер, командующий немецким флотом в 1935–1943 годах.
Подобные настроения наиболее наглядно проявились в верхушечном заговоре 20 июля 1944 года, жестоко подавленном. Но и после этого, все ближе к концу войны, многие приказы Гитлера молчаливо игнорировались и отдельными ответственными лицами, и массой публики — в результате Гитлеру приходилось заметно умерять свои радикальные распоряжения.
Однако на протяжении десятка лет так именно и обстояло дело, как сформулировал Голо Манн — и это подтверждается самыми ближайшими соратниками Гитлера.
Генерал-фельдмаршал Альберт Кессельринг: «Приказы принципиального характера исходили только от одного лица — Адольфа Гитлера. Остальные были только исполнительными органами».[66]
Доходило даже до того, что когда в августе 1939 британский посол в Берлине сэр Невил Гендерсон просил Германа Геринга оказать умиротворяющее влияние на Гитлера, то наци номер 2 четко ответил ему: «мы, все остальные, не больше чем пыль под его ногами».[67]
Двенадцать лет нацистского режима не прошли даром.
В начале 1946 года, почти через год после завершения войны в Европе, фельдмаршал Монтгомери, возглавлявший администрацию в британской зоне оккупации Германии, отмечал: «я располагал информацией, что значительная часть населения, примерно 60 процентов, убежденные нацисты».[68]
Разумеется, эти люди оставили после себя потомство — физическое и духовное.
Поскольку их победители тоже не были ангелами, а после войны, в отличие от немцев, имели гораздо меньше побуждений к самосовершенствованию, то это в значительной степени и определяет умонастроения сегодняшнего мира и современное положение дел.
До идеала тут далеко, с чего, мы, собственно, и начинали.
Таинственный приход Гитлера к власти, сыгравший решающую историческую роль во всем последующем (а также и другие значительные эпизоды, не нашедшие исчерпывающих объяснений, например — полет Рудольфа Гесса[69] в мае 1941), заставляет поднять вопрос о закулисных политических силах, агентом которых, возможно, и состоял Гитлер, навербовавший притом целую партию своих приверженцев, исчисляемую к 1933 году сотнями тысяч человек — но тогда еще никак не миллионами!
Такой подход к толкованию роли Гитлера отнюдь не нов: «Гитлер представал в качестве вполне заменимой, «заурядной жестяной фигуры», как писал один из авторов левого направления[70], занимавшийся анализом фашизма, еще в 1929 году[71] /…/.
/…/ многие политики-консерваторы и историки-марксисты столь странным образом сходились во взгляде на Гитлера как на инструмент для достижения чьих-то целей. Будучи далеким от какого бы то ни было величия и не являясь крупной политической, а уж тем более исторической фигурой, он казался идеальным олицетворением типа «агент».»[72]
Заметим, однако, что подобные подозрения высказывались еще раньше — и вовсе не буржуазными консерваторами и тем более не историками-марксистами. Совсем незадолго до 29 июля 1921 года, когда Гитлер был провозглашен «фюрером» — вождем НСДАП, против него выступили противники в его собственной партии.
Один из первых членов НСДАП Эрнст Эреншпергер составил политическую декларацию и опубликовал ее в газете «Мюнхенер Пост». Там говорилось: «Он (Гитлер) полагает, что пришло время, чтобы по заданию стоящих за ним темных сил внести разброд и раскол в наши ряды и тем самым сыграть на руку махинациям евреев и их пособников… И как он ведет эту борьбу? Чисто по-еврейски».[73]
Не нужно воспринимать данный текст как обвинение Гитлера в еврейском происхождении. Это просто такой типичный словесный оборот; автору этих строк (не еврею ни по происхождению, ни по имени, ни по внешности) неоднократно случалось выслушивать подобные выпады на русском языке по собственному адресу — всегда, разумеется, в отсутствии евреев. Нередко случалось слышать и ничем не обоснованные подозрения по адресу каких-либо чем-то несимпатичных типов: а не еврей ли он?
Характерно и откровение на эту тему самого Гитлера, высказанное, что существенно, в октябре 1920 года (если верить воспоминаниям Отто Штрассера, именно тогда и познакомившегося с Гитлером): «как только я узнал, кто они такие, лишь только понял их сущность, я стал вглядываться в каждого прохожего на улице, чтобы определить — еврей он или нет»[74] — здесь, заметим, ни слова не говорится о том, когда именно Гитлер увлекался столь полезным занятием!
Так или иначе, но демарш Эреншпергера привел к тому, что до конца 1921 года о Гитлере ходили слухи в НСДАП, что он еврей.[75]
63
К. Залесский. НСДАП, с. 462.
64
М. Кох-Хиллебрехт. Указ. сочин., с. 18.
65
Э. Редер. Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935–1943. М., 2004, с. 450.
66
В. Мазер. Указ. сочин., с. 180.
67
Х.Р. Тревор-Роупер. Последние дни Гитлера. СПб., 1995, с. 143.
68
Мемуары фельдмаршала Монтгомери виконта Аламейнского. М., 2004, с. 417.
69
Заместитель Гитлера по партии вплоть до мая 1941, когда произошел его знаменитый перелет в Великобританию.
70
В данном случае это эвфемизм зачительно более популярного, хотя также не вполне четкого понятия — троцкист.
71
A. Tahlheimer. Gegen der Strom. Organ der KPD (Opposition), 1929.
72
И. Фест. Путь наверх, с. 17, 23.
73
В. Мазер. Указ. сочин., с. 14.
74
О. Штрассер. Гитлер и я. М., 2005, с. 81–82.
75
В. Мазер. Указ. сочин., с. 14.