Страница 10 из 201
Не мог же он внезапно заболеть и измениться до неузнаваемости всего лишь за одну следующую ночь (точнее — мог, если бы с его организмом случилось что-то очень уж серьезное: инсульт, инфаркт, тяжелое отравление, резкое прекращение приема наркотических средств, сотрясение мозга или общая контузия и т. д., но ведь ничего подобного официально не было зарегистрировано!) — в этом-то и состояли сценарные и постановочные трудности сюжета, разыгранного в апреле 1945, когда нужно было продолжать скрывать исчезновение настоящего Гитлера.
С непосвященными в факт осуществленной подмены, с которыми и Гитлеру, и лже-Гитлеру требовалось по сути их преемственной роли непрерывно общаться, приходилось тем или иным образом прекратить контакты — проще всего приказом эвакуироваться из Берлина.
Заметим, что 20 апреля состоялся очередной день рождения Гитлера — ему исполнилось 56 лет. Ввиду тяжелейшего положения на фронтах Гитлер был против каких-либо торжеств, но все-таки был вынужден принять нацистских бонз, съехавшихся ради этого дня в Берлин. Тогда Гитлер в последний раз виделся с Герингом, Гиммлером и рядом других лиц; все, кто оставили свои впечатления об этой встрече, отмечали тяжелейшее на вид физическое состояние Гитлера; он, однако, не высказывал при этом никаких глупостей, не устраивал истерик, не мазал мундир и собственную физиономию остатками пищи. Понятно, что встречаться с кем-либо из этих лиц, видевших фюрера с близкого расстояния всего несколько дней назад, было крайне противопоказанно его двойнику.
Посвященные же в суть подмены генералы Кребс и Бургдорф, руководившие двойником и игравшие им как марионеткой, были затем беспощадно ликвидированы в ночь на 2 мая 1945 года, пережив несчастного двойника только на двое суток; «кукловоды» явно недооценили опасности той игры, в которую согласились играть. С другой стороны: а был ли у них выбор?
Тут, конечно, приходилось импровизировать на ходу, попутно решая судьбы нежданно возникавших визитеров. Пришлось, в числе прочего, не допускать новой встречи с фюрером прежнего коменданта Берлина генерала Реймана, регулярно общавшегося с Гитлером с конца марта 1945 года.[113]
Вейдлинг удачно подвернулся под руку. При его первом визите в Рейхсканцелярию понадобилось, во-первых, уточнить, когда же он видел Гитлера в предшествующий раз (выяснилось, что за год до этого) и, во-вторых, проверить, оказался ли он способен поверить в столь разительные изменения, происшедшие с фюрером. Вейдлинг прошел поставленный тест; в противном случае его первый визит в Рейхсканцелярию наверняка оказался бы и последним — вообще последним актом в его жизни! — и никто на это не обратил бы никакого внимания: в апреле 1945 по приказу фюрера произошла масса расправ над целым рядом людей.
Но зато Вейдлингу не повезло позднее — его уже не выпустили из советских лагерей: он умер или был убит 11 ноября 1955 года в лагере Владимировка в Советском Союзе, прямо накануне репатриации в Германию.[114]
В наше время вполне разумеется, что никакой историк, уважающий себя и своих коллег, просто не будет всерьез рассматривать такую заведомую нелепость, как двойники, заменявшие Гитлера, Гесса или кого-либо еще, — это же просто неприлично: неприлично точно так же, как всерьез дискутировать, летали ли ведьмы на помеле!
А в результате получается, что уничтожение пяти, десяти или даже большего числа миллионов людей, повинных только в том, что они существовали и при этом, естественно, исполняли всяческие разнообразные функции, присущие всем людям вообще, — ничуточки не удивительный и вполне объективный исторический факт (хотя, повторяем, находятся энтузиасты, ставящие под сомнение даже такие факты!), а вот бегство с целью сохранения жизни и избежания ответственности человека, который санкционировал подобные акты, причем при бегстве были использованы двойник этого человека и другие сообщники, также затем в большинстве уничтоженные при заметании следов, — это, конечно, плод недобросовестной фантазии и дилетантизма гнусных недоброжелателей, пытающихся создавать нездоровые сенсации ради собственной дутой популярности!
Это очень удобная, согласитесь, и комфортабельно оборудованная позиция научных профессионалов!
Похожим образом стараются себя вести, конечно, не только биографы Гитлера, но и прочие историки, под перьями которых реальные исторические фигуры приобретают столь значительную респектабельность (даже и при свершении заведомо негативных и экстравагантных поступков), каковой они вовсе не имели при жизни.
Разумеется, сами исторические герои, те же Сталин или Гитлер, тоже затрачивали немало усилий для облагороживания собственного имиджа в глазах современников и потомков, но и они конкретно, и все остальные не имели возможности заботиться об этом в самые критические моменты своей жизни.
Вот, например, короткие и ясные воспоминания хозяйки конспиративной квартиры, в которой Ленин провел последний месяц своей жизни сразу перед тем, как сделаться Председателем Совета Народных Комиссаров Российской Республики: «в пятницу, 22 сентября[115] [1917 года], часов в восемь — начале девятого вечера, я услышала, что в квартиру вошли. Это были Ленин и Крупская[116]. /…/
[На следующий день] после обеда Владимир Ильич предложил мне показать всю квартиру. Вошел в мою комнату, увидел балкон, спросил, закрываю ли я его на зиму. Затем поинтересовался, где проходит водосточная труба, и сказал, чтобы окно, у которого расположена труба, на зиму не закрывать. Он предложил мне вечером, когда стемнеет, пройти во двор и незаметно отколотить в заборе две доски как раз против водосточной трубы — от верхней слеги или от нижней, как будет сподручно. Я спросила Владимира Ильича, зачем это нужно.
— Как вы не понимаете, у вас нет другого выхода из квартиры, — ответил он.
— Неужели вы будете спускаться по трубе?
— Когда надо будет, спущусь и по трубе, — сказал Владимир Ильич».[117]
Разумеется, когда надо было, и Владимир Ильич, и все остальные и спускались по трубе, и просачивались сквозь канализацию — и Гитлер вовсе не должен был быть исключением из этого правила людей, сознательно ставивших себя выше остального человечества!
Да и самые простые и непритязательные персонажи должны были поступать в критических ситуациях совершенно так же!
Возвращаясь к исходному сюжету, прямо заявим, что настоящий Гитлер никак не мог бы перепутать в 1924 году, когда он диктовал «Майн Кампф», год своего переезда из Вены в Мюнхен, происшедший за десяток лет до того — и повторенный затем во всех многочисленных переизданиях этой книги. Он никогда не забывал никаких мелочей (в кавычках и без кавычек), которые запоминал, и никогда не прощал такой забывчивости другим.
Вот типичный Гитлер, только что переживший величайший триумф всей своей жизни до того момента — Аншлюсс Австрии: «во время торжественного обеда с участием Гитлера в марте 1938 г. один из участников спросил венского бургомистра Нойбахера, какова ширина Дуная в определенном месте Вены. Нойбахер этого не знал. Гитлер, до этого момента пребывавший в благодушном настроении, немедленно назвал точную ширину в метрах и был настолько возмущен незнанием Нойбахера, что весь вечер после этого был в плохом расположении духа, несмотря на только что пережитый им политический триумф».[118]
Следовательно, в эпизоде с перепутанной датой переезда, добросовестно отмеченном Мазером и никак им не объясненном, содержится глубокий смысл — и смысл этой «ошибки» может состоять только в создании алиби Гитлеру, желавшему откреститься от каких-то событий, имевших место в Вене в промежутке времени от лета 1912 до весны 1913 года.
113
В.И. Дашичев. «Совершенно секретно! Только для командования!»., с. 607.
114
Неизвестный Гитлер. / О. Гюнше, Г. Линге. М., 2006, с. 394.
115
По старому стилю.
116
Жена Ленина.
117
М.В. Фофанова. Последнее подполье. // В дни Октября. Воспоминания участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде. Л., 1982, с. 173, 174.
118
В. Мазер. Указ. сочин., с. 93.