Страница 114 из 133
Николай I, однако, с таким мягким решением не согласился.
Тогда комиссия постаралась не ударить в грязь лицом и вынесла уже в июне 1832 года такие новые приговоры: Сунгурова и Гурова — к четвертованию, девять человек — к повешению, еще одного — к расстрелу; остальных от ответственности освободить.
Либо такой лихой разворот событий входил в тайные намерения самого царя, либо его опять не поняли. Во всяком случае Николай, утверждая приговор уже в феврале 1833 года, распорядился сослать Сунгурова и Гурова в Сибирь на каторгу, еще пятерых — солдатами в дальние гарнизоны, остальных виновных отдать под надзор полиции в Москве. Все арестованные просидели к этому моменту уже по полтора года. Для некоторых, как видим, размах колебаний полученных приговоров простирался от практически полного освобождения до смертной казни и обратно.
Сунгуров дважды пытался бежать — еще в Москве в апреле 1833 года и в июле 1834-го; в последний раз был наказан плетьми; умер в Сибири в конце 1830-х годов. Гуров в 1837 году переведен с каторги рядовым на Кавказ; дослужился до унтер-офицера и в 1843 году вышел в отставку. Почти все, отданные сразу в солдаты, сделали позже достаточно значительные карьеры; например, А. Кноблах, считавший себя продолжателем декабристов, в шестидесятые годы стал генералом и управляющим Нерчинскими заводами — во время отбывания там каторжного приговора Н.Г. Чернышевским и каракозовцами.
Возвращаясь к декабристам, приведем обобщающие результаты судебного постановления.
Всего по делу о декабристах официально было привлечено к следствию 579 человек; из них 316 было арестовано и 289 признано виновными. Из последних пятеро казнены, 124 — отправлены в Сибирь на каторгу (45 человек получили по 20 лет или пожизненно), остальные 160 — главным образом разжалованы и переведены на Кавказ.
Рядовые участники мятежа в столице, поверившие обману своих командиров, были помилованы. Этого не случилось с солдатами Черниговского полка, нарушившими присягу, принятую уже за несколько дней до восстания: 120 человек подверглось жестоким физическим наказаниям; затем их и остальных (всего 877 человек) сослали в Сибирь. Но и из числа формально помилованных значительная часть — немногим более тысячи — была отправлена в мясорубку непрерывной Кавказской войны.
Осуждение декабристов задало тон всей Николаевской эпохе, вошедшей в историю России, как один из мрачнейших ее периодов.
11. Раскрытые и нераскрытые секреты.
Мы рассказали о заговоре практически все существенное, известное из многочисленных публикаций, добавляя, правда, кое-какие собственные соображения. Теперь попытаемся подвести итоги, последовав совету совсем не глупого провокатора И.В. Шервуда, написавшего, напомним, о странном поведении Аракчеева: «есть над чем задуматься».
Странностей, на наш взгляд, накопилось более чем достаточно!
Итак, попробуем задуматься о происшедшем…
Начнем с двух наблюдений.
Первое: по-видимому, Милорадович был масоном, хотя его имя ни разу не упоминается в списках членов российских масонских лож, исчисляемых в первую четверть XIX века чуть ни пятью тысячами человек. Мы подозреваем, что пресловутые масонские списки самими же масонами и составляются — чтобы ни в чем уже невозможно было разобраться!..
Второе: из этого первого почти ничего практически не следует.
Обсуждая последний тезис, мы неизбежно вступаем в противоречие с популярной точкой зрения о пагубности влияния масонов на судьбу России.
Слов нет: масонская среда, широко распространенная в России как в 1801–1825 годы, так и в 1907–1918, вскормила немало идей, принесших России заметный вред, и воспитала немало деятелей, готовых и способных проводить эти идеи в жизнь.
Тем не менее, мы категорически отрицаем приоритет масонских взглядов и, главное, масонской этики, основанной на верности масонской клятве, над всеми остальными политическими и моральными принципами членов масонских братств. Ведь сами по себе масонские идеи (типа свободы, равенства и братства) несут крайне мало конкретной смысловой нагрузки, и в самом широчайшем виде использовались и в якобинской Франции с ее гильотинами, и в той же добропорядочной Франции между двумя мировыми войнами, где чуть ни все политические деятели были масонами — благополучно и добросовестно доведшими свою страну до поражения и позора 1940 года, вопреки и масонским идеалам, и всякому здравому смыслу! Так что масоны масонам — рознь.
Притом масоны тоже люди, а людям свойственно в своей деятельности использовать коварство и обман — причем всем людям за редчайшими исключениями, граничащами со святостью или блаженным идиотизмом. Иезуиты обманывают иезуитов, китайцы — китайцев, коммунисты — коммунистов, а полицейские — полицейских; почему же масоны должны выделяться из подобного бесконечеого ряда?
Тем не менее, из факта принадлежности к масонству обычно пытаются сделать какие-то жуткие выводы. Предоставим слово известному историку-эмигранту «первой волны», знатоку ужасающих масонских деяний В.Ф. Иванову: «Масонская присяга всегда стояла выше присяги воинской. Есть доказательства, что масонская присяга даже шла вразрез с присягой воинской. Вот несколько примеров.
Кавалергардскому офицеру П.П. Ланскому пришлось под Кульмом нагонять свой эскадрон; внезапно он увидел раненого французского офицера, которого уже собирался добить палашом русский солдат. Француз, напрягая последние усилия, высоко закинул обе руки над головой, скрещирая пальцы ладонями наружу, — это был масонский призыв на выручку. Увидев знак, Ланской остановил солдата и спас француза /…/.
При Ватерлоо один прусский офицер подал тот же знак, к нему немедленно на помощь бросился французский офицер-масон и шпагой отбил его от своих же соотечественников.
Во время франко-прусской войны немецкому масону Альберту Рихтеру предстояло быть расстрелянным французскими стрелками; он вдруг подал вышеупомянутый знак и был спасен французским масоном, который объявил, что это его брат и что он санитар».
Трудно поверить, что человек, переживший ужасы Гражданской войны, в которой, конечно, никакой из сторон не соблюдались никакие прежние нравственные заветы, все же совсем позабыл, что во всех армиях во все времена существовал писаный и неписаный закон — не убивать пленных, тем более — раненых, и что существовал и существует международный знак — поднятые руки (про ладони и пальцы ничего не оговаривается!), демонстрирующий сдачу в плен!
Разумеется, офицеры всех времен гораздо последовательней стремились к исполнению этого закона, чем солдаты, особенно — в стародавние времена, когда офицеры таскали на себе и при себе массу отнюдь не дешевых побрякушек; каждый из них при ранении рисковал стать жертвой чужих и даже своих солдат-мародеров. Иное дело, что в бою довольно трудно среагировать на внезапную сдачу сражающегося врага — особенно, если у него уже нет сил поднять руки!
Авторы типа В.Ф. Иванова просто напрашиваются на пародии такого рода: прохожий Х увидел в окне горящего дома некоего У; последний подал масонский знак; Х спас его;«ночные братья» снова помешали торжеству справедливости!
Когда историк В.Ф. Иванов берется непосредственно за историю России, то получается такое: «Осуществлению преступного заговора мешал граф Аракчеев, великий русский патриот и верный слуга Государя. В страшные годы предательства граф Алексей Андреевич Аракчеев был спасителем России, которую „освободители“ тогда уже намеревались превратить в демократическую республику, сделать ее добычей инородцев и иностранцев и отдать русских православных в рабство. /…/
Враги Православия, Царя и России, масоны оклеветали графа Аракчеева как своего лютого врага, потому что Аракчеев не давал масонам потачки. Благодаря Аракчееву был выслан изменник России Сперанский. При деятельном содействии Аракчеева было ликвидировано Библейское Общество, стремившееся ниспровергнуть православную церковь. По настоянию графа Аракчеева были удалены с важных государственных постов масоны граф В.П. Кочубей, князь П.М. Волконский, Закревский и князь А.Н. Голицын.