Страница 102 из 157
Мясо крякв так вкусно, что повсюду за ними охотятся самым ревностным образом, прибегая ко всем возможным способам охоты и ловли. Рынки всех городов Италии, Греции и Египта переполнены в течение зимы этими птицами.
Одной из самых пестрых уток Европы является широконоска, соксун (Anas clypeata). Она отличается большим, очень широким спереди клювом, который сильно изогнут, мягок и снабжен мелкими зубчиками. Голова и верхняя часть шеи темно-зеленая, нижняя часть шеи, зоб и верхние кроющие перья крыльев белые, остальные светло-голубого цвета; спина и надхвостье черно-зеленые, грудь и брюшко каштаново-бурые; маховые перья буро-серые. Родина соксуна – умеренный пояс земли; начиная с Южн. Норвегии, она живет по всей Европе, а в Америке водится во всех Соединенных Штатах.
От прочих уток широноску уже издали легко отличить по ее красивому, пестрому оперению; своими же привычками и обычаями она мало от них отличается. Большими обществами они почти никогда не встречаются.
Пища широконоски нам еще не известна в точности. Хотя мы знаем, что она питается мелкими червями, насекомыми, рыбьей и лягушачьей икрой, мелкой рыбой и улитками, но видим, что пленные широконоски труднее переносят неволю, нежели все прочие утки, и часто погибают даже при изобильной пище; но какого питательного вещества лишает их неволя – нам еще неизвестно.
Между утками пальма первенства за красоту должна быть присуждена каролинской утке (Lampronessa sponsa), очень распространенной по всей С. Америке и разводящейся в Зап. Европе. Характерным отличием всего рода служит хохол, украшающий их большую голову, и роскошное, плотное, блестящее оперение. У каролинской утки хохол золотисто-зеленый, плечевые перья, большие маховые и рулевые – зелено-пурпурово-синие, задняя часть спины и верхние кроющие перья хвоста – черно-зеленые, середина груди и живот – белые, бока желтые с красивым, нежным узором.
С красивой фигурой этой утки вполне согласуются ее грациозные движения: она быстро и легко ходит, превосходно плавает, с легкостью дикого голубя летает между ветвями деревьев и в случае необходимости ныряет. Голос чрезвычайно мягок и благозвучен.
Около марта каролинские утки соединяются в пары и начинают скитаться по лесам, исследуя каждое попадающееся им дупло. Обыкновенно жилище им заготовляет большой белоклювый дятел; иногда же они довольствуются покинутым гнездом белки или даже расселиной скалы. Самка с необыкновенной легкостью протискивается через тесное входное отверстие дупла и занимается устройством гнезда, в то время как самец караулит снаружи и извещает ее об опасности. Кладка состоит из 7-12 маленьких яиц.
К неволе каролинская утка привыкает легче, нежели все прочие утки; даже пойманные взрослыми они скоро привыкают к новым условиям и видят в хозяине своего доброжелателя. Их легче, чем других уток, приучить улетать и возвращаться; в неволе они всегда размножаются. Нет сомнения, что каролинские утки мало-помалу сделаются совершенно домашними животными.
Представителями следующего подсемейства являются нырки (Fuligulinae). Они отличаются коротким и неуклюжим туловищем, короткой, толстой шеей, большой головой и средней длины, широким клювом, нередко вздутым у основания. Ноги короткие и далеко откинутые назад; их длинные передние пальцы соединены большими плавающими перепонками; крылья короткие, изогнутые; хвост средней длины или широкий. Оперение часто удлиняется на голове в хохол.
Благодаря свойственной им способности нырять утки эти предпочитают открытые и глубокие воды. Большая часть нырков живут в море и только во время размножения переселяются на пресные воды. Походка их в высшей степени неуклюжа, полет также неважный, зато в плавании они необыкновенно проворны и отлично ныряют на дно для добывания пищи, опускаясь для этого иногда на 50 сажень. Лишь немногие из нырков питаются растительными веществами; большая же часть их ест моллюсков, червей, раков, рыб; пища, найденная на дне, там же и проглатывается. Что касается голоса, то они издают трескучие или протяжные звуки. По внешним чувствам и умственным способностям нырки стоят на той же степени развития, как и другие их родичи. Гнездятся нырки обыкновенно обществами, образуя иногда настоящие поселения.
Некоторые нырки приносят значительную пользу своим пухом, которым выстилают гнездо; другие доставляют также вкусное мясо. Поэтому им приходится много терпеть от преследования человека, хотя от прочих врагов они страдают меньше, нежели другие зубчатоклювые. Для содержания в неволе нырки не годятся.
Первое место среди нырков занимают гаги (Somateria), отличающиеся значительными размерами, сильно вытянутым, длинным клювом, короткими широступенчатыми ногами, средней длины крыльями и своеобразно окрашенным густым оперением.
У самца настоящей гаги, гавки (Somateria mollissima), шея, спина и верхние кроющие перья крыльев – белые, нижняя часть спины и брюшко черные; маховые и рулевые перья буровато-черные. Самки серые. Область распространения ее чрезвычайно велика и обнимает весь север земли; в очень суровые зимы гага решается на перекочевку и переселяется к Немецкому морю или даже к Атлантическому океану.
Гага – настоящая морская птица в полном смысле этого слова. Неуклюже переваливась на суше и сильно утомляясь от полета, она только в воде выказывает свою настоящую способность к передвижению. Она плавает быстрее всех других нырков и ныряет на значительно большую глубину; по словам Гольбеля, она до 6 минут может оставаться под водой.
Гаги высиживают лишь в довольно позднее время года, обыкновенно в июне или июле. Для этого они собираются вокруг маленьких островов; парочки отделяются от стаи и, переваливаясь с боку на бок, отправляются на сушу, чтобы отыскать подходящее для гнезда место. Там, где человек заботится об их размножении, он уже заранее делает различные приготовления, устраивая разные убежища, в которых птицы могли бы скрыться. Насколько гага раньше была пуглива, настолько она становится теперь доверчивой и приобретает уверенность в том, что наперед может рассчитывать на покровительство человека. Ища подходящего для гнезда места, она добирается не только ко двору прибрежного жителя, но проникает и в самую хижину, и нередко случается, что гаги высиживают в чуланах, конюшнях и т. п. местах. На первых порах самец неизменно сопровождает самку во всех ее странствованиях и сторожит гнездо, пока самка несется; но по окончании кладки покидает подругу и улетает в море, чтобы соединиться с остальными самцами.
Самое гнездо свивается очень небрежно из тонкого хвороста, травы или соломы, но зато густо выстилается пухом, который гага по миновании надобности великодушно оставляет человеку в награду за его заботы о ее благополучии. Кладка состоит из 6-8 яиц. Если самку не тревожить, то она каждое утро оставляет гнездо, бережно прикрыв яйца пухом, и летит на море для добывания пищи; набив свой зоб ракушками так, что он чуть не лопается, она опять возвращается к гнезду. По истечении 25-26 дней вылупляются птенцы – прелестные маленькие существа, которые с первого же дня своей жизни проворно плавают, ныряют и довольно хорошо, во всяком случае лучше матери, бегают. Если убить самку, прежде чем птенцы достаточно подрастут, то они присоединяются к другой стае птенцов и находят в их родительнице вторую мать. Вообще у гаги сильно заметно влечение к материнским обязанностям; самки, высиживающие одна возле другой, нередко воруют друг у друга яйца и если соединяются вместе, то беспрекословно делят между собой заботы о воспитании детей.
Хотя гаги и составляют одно из главнейших богатств Крайнего Севера, но все же их далеко не везде берегут должным образом. В Норвегии умные владельцы «гагачьих островков» отбирают у гнездующих птиц несколько яиц и тем заставляют их положить больше обыкновенного числа; затем выжидают конца времени высиживания и лишь тогда собирают пух.
Но не так поступают в Лапландии, Исландии, на Шпицбергене и в Гренландии; здесь не щадят ни птиц, ни яиц. Несмотря на невкусное мясо взрослых гаг, за ними усердно охотятся и истребляют тысячами; несмотря на очевидную пользу, которую приносит заботливый уход за насиживающими гагами, у них всюду, где их только находят, отнимают яйца и пух. Во многих местах последствия таких поступков уже не замедлили обнаружиться в виде весьма заметной убыли количества собираемого пуха.