Лесная обитель

Эйлан обняла девушку.

– Ох, бедное дитя, – прошептала она. – Ведь ты свободна и можешь в любое время покинуть нас и выйти замуж, если пожелаешь. Ты ведь была совсем крошкой, когда поселилась у нас. Никто никогда и не говорил, что ты должна стать жрицей. Просто ты очень давно живешь здесь, и многие забыли, как ты к нам попала. Расскажи мне все. Где ты познакомилась с этим мужчиной? Кто он? Я не намерена чинить препятствия, если ты хочешь выйти замуж, но я люблю тебя, как родную дочь, и поэтому должна знать, что ты выбрала достойного человека.

Сенара изумленно смотрела на Верховную Жрицу, едва ли сознавая, что Эйлан не только не рассердилась, но даже готова предоставить ей свободу.

– Я встретила его в хижине отца Петроса. Он – римлянин, друг моего дяди Валерия…

Она внезапно замолчала, услышав на улице мужской голос.

– Сенара? – переспросила за дверью одна из недавно прибывших в обитель послушниц. – Думаю, она там.

«Придется напомнить этой девочке о наших правилах, – отметила про себя Эйлан. – Нельзя так просто впускать посетителей, тем более мужчин». Сенара, вспомнив, что в отсутствие Хау она обязана охранять Верховную Жрицу, быстро заняла место стража у двери. Какой-то мужчина переступил порог комнаты, и, как только он прикрыл за собой дверь, Эйлан увидела, что лицо Сенары стало мертвенно-бледным, потом запылало.

– Это он… – запинаясь, произнесла она. – Он пришел за мной…

Девушка отступила в сторону, и обманчиво мерцающие огоньки ламп осветили лицо гостя.

– Гай… – едва слышно выдохнула Эйлан. Не может быть. Это наверняка какое-то кошмарное видение больного воображения. Она зажмурилась, но, когда открыла глаза, мужчина по-прежнему стоял у двери, остолбенело переводя взгляд с нее на Сенару.

Девушка сделала шаг ему навстречу.

– Гай! – воскликнула она – Я не ждала тебя так скоро! Ты уже говорил с дядей? Он дал согласие на наш брак?

Гай дико озирался по сторонам.

– Глупая, что ты здесь делаешь?

Эйлан казалось, что пламя светильников запылало у нее в груди. Она медленно поднялась со скамьи.

– Что ты здесь делаешь? – Она повернулась к Сенаре. – Так значит, Гай Мацеллий Север и есть тот человек, которого ты любишь?

– Да. А что в этом плохого? – растерялась Сенара. Эйлан вновь перевела взгляд на Гая.

– Ты сам объяснишь ей, что в этом плохого, – отчеканила она резким тоном. – Расскажи ей всю правду – если ты еще на это способен.

– Накую правду? – срывающимся голосом воскликнула Сенара. – Я знаю, что он женат на римлянке, которая отказалась исполнять свои супружеские обязанности. Разумеется, прежде чем жениться на мне, он разведется с ней…

– Конечно, разведется, – промолвила Эйлан пугающе спокойным тоном. – Значит, Гай, ей известно о том, что ты бросаешь своих маленьких дочек. А о нашем с тобой сыне она тоже знает?

– О вашем сыне? – Сенара в ужасе смотрела то на Гая, то на Эйлан. – Скажи, что это неправда, – с мольбой в голосе обратилась она к римлянину, едва выдавливая из себя слова.

– Ты ничего не понимаешь, – пробормотал Гай.

– Не понимаю, – задыхаясь, повторила Сенара. – Я хотела спасти тебя, а ты чуть не погубил меня! Какая же я дура!

Сенара повернулась к нему спиной. В это время дверь с шумом распахнулась, и в комнату протиснулась массивная фигура Хау с поднятой дубинкой в руках. Однако он понес суровое наказание за то, что убил Синрика, и теперь опасался повторить ошибку.

– Госпожа, – невнятно проговорил страж, – мне сказали, что сюда вошел мужчина. Я слышал крики. Что прикажешь делать?

Эйлан взглянула на Гая. Со стороны его присутствие здесь могло бы показаться смешным и нелепым, если бы опасность не была столь реальной. Но, наверное, для гордого римлянина попасть в глупую ситуацию – постыднейшее из наказаний. После долгого размышления Эйлан вскинула руку, приказывая Хау оставаться на месте.

– Уходи, – яростно произнесла она, обращаясь к Гаю. – Убирайся, или он вышибет тебе мозги. – И, повернувшись к Сенаре, добавила: – Иди с ним, если хочешь, но пока еще в моей власти защитить тебя.

Сенара мгновение смотрела на Гая, потом бросилась к Эйлан.

– О нет, – вскричала она, – теперь я ни за что на свете не уйду с ним!

Эйлан, вздрогнув, прижала девушку к себе и взглянула на римлянина.

– Убирайся, – глухо проговорила она. – Уходи, или я прикажу Хау разделаться с тобой. – Затем вдруг, потеряв самообладание, закричала: – Убирайся отсюда, или я убью тебя собственными руками!

Гай не стал спорить. Он молча шагнул из комнаты, и дверной полог с шумом опустился за ним.

Гай сидел в таверне «Синий орел», то и дело окликая хозяина, чтобы тот принес ему очередную бутыль кислого галльского вина. Последние три дня он пил почти без передышки, переходя из одной винной лавки в другую, когда чувствовал, что хозяин уже тяготится его присутствием. Владельцы таверн, зная, кто такой Гай и кто его отец, не сомневались, что с ними расплатятся, – если не сразу, то немного позже.

Иногда Гай вдруг задумывался, не обеспокоены ли родные его долгим отсутствием. Но Мацеллий, наверное, полагает, что сын уехал к себе на виллу, а Юлия скорей всего решила, что ее муж до сих пор гостит у своего отца. Но больше Гая занимала мысль о том, сколько еще вина ему нужно выпить, чтобы изгнать из души боль.

Поначалу он не покидал Деву, потому что был обеспокоен политической обстановкой в городе, а потом решил задержаться, потому что не представлял, как сообщит Лицинию о том, что собирается оставить Юлию и дочерей, которых она нарожала ему вместо наследника. По запоздалом размышлении Гай пришел к выводу, что Лициний, хотя и очень любит свою дочь, возможно, попытается приструнить Юлию. Сам не имея сыновей, он не захочет, чтобы Юлия по этой же причине осталась без мужа. Но если Лицинию удастся уговорить Юлию вернуться к исполнению своих обязанностей добропорядочной супруги, Гай не сможет жениться на Сенаре, а именно надежда на то, что эта девушка скрасит его существование, заглушала в нем страх перед будущим.

Теперь, правда, все это не имеет значения, думал Гай, ощущая растекавшийся по телу обжигающий холодок вина. Сенара не любит его. И Юлия не любит. И Эйлан – и это самое главное – тоже не любит его. Он содрогнулся, вспомнив опять маску Фурии на лице Эйлан, когда она приказала ему покинуть обитель.

Дверь таверны распахнулась, и в помещение ввалилась еще одна кучка легионеров. Командующий, должно быть, уже понял, что просчитался, поморщился Гай. Празднество, устроенное легатом, лишь уничтожило дисциплину в войсках. Если бы подобная ситуация сложилась в Риме, император наверняка не поскупился бы, опустошил бы казну, лишь бы цирковыми представлениями отвлечь солдат, а в этой забытой богами провинции кроме медвежьих боев ничего и придумать-то не могут. А этого вовсе не достаточно, чтобы умиротворить мятежный дух легионеров, и они дуреют прямо на глазах.

На одиноко сидящего в углу человека, заливающего вином свое отчаяние, никто не обращал внимания, а Гаю в данный момент ничего другого и не требовалось. Тяжело вздохнув, он вновь потянулся к бутыли.

Вдруг чья-то рука схватила его за кисть. Гай поднял мутный взор и удивленно заморгал. Перед ним стоял Валерий.

– Клянусь Меркурием, парень, я замучился искать тебя! – Валерий, отступив на шаг, оглядел Гая и поморщился. – Благодарение богам, что твой отец не видит тебя сейчас!

– Он знает?.. – начал Гай.

– Ты что, с ума спятил? Я не собираюсь расстраивать его, даже если тебе и наплевать на чувства отца. Один из солдат сообщил мне, что видел тебя. Зачем ты так напился? Ладно, ладно, – отмахнулся Валерий в ответ на возражения Гая. – Для начала, парень, давай-ка уйдем отсюда!

Гай все еще пытался протестовать, но Валерий молча потащил его на улицу. Они направились к баням, находившимся на другом конце города. И лишь когда Валерий окунул Гая в бассейн с холодной водой, тот несколько протрезвел и начал соображать, что старается втолковать ему бывший секретарь отца.