Тайна заброшенной часовни

У пана Краличек между тем это сообщение не вызвало ни малейшего интереса. Он даже не подошел к окну.

— Подумаешь, — пробормотал он где-то в глубине комнаты. — Не вижу ничего поразительного. Куда ни глянь, везде воруют! Вот в Швеции как стали за кражу отрубать руку, так ворюги и вывелись.

— Не говори глупостей! — сердито оборвала его жена. И ушла в дом, откуда послышался ее горячий шепот.

Ика дорого бы дала за возможность услышать, о чем взволнованно шепчутся супруги Краличек, но не могла себе этого позволить и только огляделась по сторонам. Во дворе царили тишина и скука. Панна Эвита спала с открытыми глазами. Чарусь у нее на коленях спал по-настоящему, тихонько посапывая. А пан Адольф, повторив еще несколько раз: «Поразительно!» — опять залез под машину.

Капрал Стасюрек и магистр уже ехали по мосту. Чтобы не упустить ни одной детали многообещающей новой сенсации, Ике следовало поторопиться. Тем более что Пацулка уже догнал странную пару, да и Катажина была от них в двух шагах.

Поэтому Ика только пробормотала «до свидания» и помчалась вслед за Катажиной.

Магистра и капрала она догнала, когда они начали взбираться в гору. Магистр, похоже, произносил речь. По-видимому, он в десятый раз повторял уже известные капралу и отвергнутые им аргументы, но не утратил надежды на одиннадцатый раз его убедить.

— Послушайте, — тяжело дыша, говорил он, не замечая меланхолического равнодушия милиционера, — я абсолютно убежден, что этот человек замешан в совершенном преступлении. Прошу вас принять мои соображения во внимание. Скульптура стоит огромных денег, но прежде всего — это выдающееся произведение искусства. Вы понимаете?

— Понимаю, — грустно ответил капрал.

Увидев, что магистр не может справиться со своим экипажем на скользкой дороге, он слез с велосипеда, сунул его под мышку, левой рукой взял мопед, тоже сунул под мышку и легко зашагал в гору.

— А раз понимаете, — кричал магистр, размахивая длинными руками, — проведите у этого негодяя обыск!

— У меня нет ордера на обыск, — сказал капрал Стасюрек. И остановился.

Остановился он не потому что устал, а потому что заметил: на пути к часовне их с магистром сопровождает свита, состоящая из пятерых молодых людей. Катажина, Ика и Пацулка уже давно шли за ними, а теперь к процессии присоединились и Брошек с Влодеком.

Известно дело: дети всюду должны сунуть свой нос!

— Добрый день! — меланхолично протянул капрал.

— Здравствуйте, пан капрал, — ответил ему дружный хор. Девочки при этом приветливо улыбались, а Пацулка даже подмигнул милиционеру, который был старым знакомцем обитателей Черного Камня.

Однако капрал находился при исполнении служебных обязанностей и на провокацию не поддался.

— Попрошу разойтись, — сказал он. — Проходите, проходите, граждане, не останавливайтесь.

— Да ведь это вы остановились, а не мы, — заметила Ика.

Капрал окинул окружающий его мир печальным взглядом и озабоченно покачал головой. Не успел он появиться на своем участке, как набежала толпа зевак! Ребят этих капрал Стасюрек, правда, знал и на свой меланхолический лад любил, но его отношение к ним как к зевакам было сугубо отрицательное. А уж сегодня присутствие посторонних было особенно нежелательным.

Вздохнув над своей нелегкой участью, он повторил: — Попрошу разойтись.

Но магистр Потомок, который только теперь заметил сопровождающий их эскорт, явно обрадовался, по-видимому, сочтя присутствие пятерых любопытных детишек полезным для дела.

— Простите, но эти молодые люди нам понадобятся, — заявил он. — Их следует вызвать в качестве свидетелей. Они были в часовне, видели украденную скульптуру, знают этого неприлично толстого и не внушающего доверия типа, по моему мнению, вполне способного совершить преступление. Преступление, которое я бы, не задумываясь, назвал циничным. Я даже припоминаю, — воскликнул он, указывая на Ику, — что эта юная особа однажды назвала это человека подозрительной личностью!

— Как? — переспросил капрал Стасюрек.

— Подозрительной личностью! — с торжеством повторил магистр.

Капрал почему-то с неприязнью посмотрел на Ику.

— Что там она понимает! — пробормотал он.

— Ну, знаете… — возмущенно начала Ика, но Влодек успел ударить ее ногой по щиколотке, поэтому она только пронзительно взвизгнула и замолчала, поняв, что никак нельзя себя выдавать.

И, несмотря на боль в лодыжке, улыбнулась капралу.

— Я не сомневаюсь, что вы схватите этого циничного преступника, — проворковала она.

— А где он? — грустно спросил капрал и зашагал вперед.

Около сарая он остановился. Поставил велосипед и мопед на землю, потряс кистями рук и поправил ремешок фуражки под подбородком. Остальные застыли в напряженном молчании, ожидая, пока капрал приступит к обыску в сарае. Похоже было, он намеревался этим заняться.

Капрал между тем вопросительно посмотрел на магистра.

— Ну? — сказал он.

Магистр вытаращил глаза.

— Что ну? — недоумевающее спросил он.

— Ну, пошли на место этого… преступления, — сказал капрал. — Ведите, гражданин.

Магистр только развел руками. Ика же, растирая лодыжку, защебетала:

— Ведите, пан магистр. Пан капрал наверняка найдет вора.

— Ищи ветра в поле, — задумчиво пробормотал капрал и пошел вслед за магистром.

Ребята же еще на минуту задержались возле сарая. Поведение капрала им не понравилось. Почти все они знали Стасюрека уже три года. Он был человеком меланхолическим и немногословным, но всегда казался очень симпатичным. Пацулка, например, просто высоко ценил его общество.

В тот день, однако, — с учетом того, что Ика застукала капрала о чем-то шептавшимся с Толстым, — поведение Стасюрека ребят сильно встревожило. Больше того: вызвало пока еще неопределенные, но крайне неприятные подозрения. Неужели кто-то совратил капрала с пути истинного? Что, например, могла означать странная фраза «Ищи ветра в поле»? На что он намекал?

— К черту намеки! — сердито пробормотал Брошек, который терпеть не мог, когда пользовавшиеся его доверием люди этого доверия не оправдывали.

— Чего вы ждете, молодые люди? — нетерпеливо крикнул с порога часовни магистр Потомок.

— Идем! — скомандовала Альберт.

И они пошли. Возле сарая на две три минуты задержался одни Пацулка, выражение лица которого свидетельствовало о том, что в его уме происходит необыкновенно сложный мыслительный процесс. Никто, правда, этого не заметил.

А Пацулка вдруг хлопнул себя по лбу.

— Ох! — простонал он. А потом глубоко вздохнул: — А-а-ах! — И, чем-то обрадованный, покатился к часовне.

Между тем магистр вновь демонстрировал свое ораторское мастерство перед выглядевшим страшно утомленным капралом и время от времени дружно поддакивающими «зеваками».

— Я уже говорил вам, — гремел он, угрожающе хмуря брови, — что еще вчера… вчера вечером… скульптура стояла на постаменте. А поскольку… вы знаете, почему… мне точно известно, какую она представляет ценность, я постоянно следил за часовней. И вот вечером, часов около десяти, услыхал подозрительный шорох. Это могут подтвердить наши юные друзья, так как двое из них в это время вели возле моей палатки оживленную дискуссию…

— Чего вели? — перебил его капрал.

— Ну… — мы просто поспорили… — пробормотала Ика.

— Из-за чего, граждане, вы поспорили? — спросил капрал Стасюрек, вытаскивая блокнот.

— Ох, не помню, — смутилась Ика.

— Ага! — строго сказал капрал, что-то записал в блокнот и спросил сурово:

— Значит, граждане не помнят?

Брошек с осуждением посмотрел на Ику.

— Как не помнят? — удивился он. — Они поругались из-за шоколада. На весь Черный Камень было слышно.

— А, — буркнул капрал. — Вы сами слышали?

— Конечно, — подтвердил Брошек, и его вдруг бросило в жар. Потому что он вдруг сообразил, что дает ложные показания.

«Что я делаю? Что я делаю?» — в ужасе подумал он.

— То есть… кажется… — выдавил он блеющим от волнения голосом.