Страница 21 из 54
— What will be, will be[10], — сказал Влодек далеко не так уверенно, как всегда.
— Итак, — сказал Брошек, — у меня уже пять конвертов.
— Хо-хо, — похвалил друзей Пацулка.
Потом повел всех на веранду, развернул сверток, который притащил из лесу, и тогда стало понятно, зачем он брал с собой брезент.
На куске брезента лежали две мокрые жалкие фигурки: деревянный Зевс и деревянная Гера!
— Нашел? Где? В лесу? В крапиве?! В кустах?! В сарае?! В часовне?! — посыпались вопросы.
Пацулка продемонстрировал покрытые волдырями руки.
— Крапива, — печально вздохнул он.
Но опечалился Пацулка не из-за крапивы. Им овладела грусть художника, недавно осознавшего, сколь далеко еще ему до совершенства.
— М-да, — буркнул Брошек. — Этого следовало ожидать.
— Ну да. Конечно. Ты прав, — хором сказали Альберт, Влодек и Ика.
— Теперь надо заняться снимком. Вытащить негатив и устроить новую ловушку. У меня есть план… — начала Альберт.
Никто не возражал: в этом вопросе первое слово уж точно было за ней.
План был принят; оставалось дождаться наступления темноты.
Однако еще до наступления темноты притащилась очередная гроза. «Типичная истеричка», — как сказала про нее, брезгливо морщась, Икина мама. Гроза и вправду сначала долго предупреждала о своем появлении, тарахтела то слева, то справа и никак не могла решиться, с какой стороны обрушиться на долину. Эти колебания продолжались ни больше ни меньше как с обеда до четырех часов. А около четырех «истеричка» взяла и на добрый час угомонилась. Дождь стал редким, ажурным, даже, можно сказать, веселеньким. Природа, затаившаяся было в испуге, облегченно вздохнула. Возле дома подала голос иволга, за ней дрозд, и наконец в глубине леса закуковала кукушка.
На веранде и в доме старательно «убивали время». Влодек и Брошек сели играть в шахматы, Ика решала кроссворд, Альберт не спеша (поскольку до вечера было еще далеко) оборудовала чулан под фотолабораторию. А Пацулка приготовил себе коктейль из меда, «раковых шеек», клубники, сметаны и маринованных огурцов и в сторонке меланхолично поедал эту дьявольскую смесь. Он предпочел скрыться с глаз не случайно: Катажину однажды при виде подобной трапезы чуть не стошнило. Время от времени Пацулка вытаскивал из-под скамейки Зевса с Герой и печально их разглядывал.
Поскольку гроза перестала грохотать и пугать людей, на свет Божий, кроме птичек, вылез еще кое-кто.
Пацулка первый увидел, как из дома за рекой вышли автотуристы и, посовещавшись, отправились на прогулку.
Совещались они недолго, но бурно. Одни (судя по жестам) призывали пойти в одну сторону, другие — в прямо противоположную. Все это было похоже на немой фильм. Толстый пан Краличек предлагал осмотреть часовню — во всяком случае, он упорно показывал на нее рукой; панна Эвита и пани Краличек выказывали желание пройтись вдоль реки, а пану Адольфу, похоже, было все равно.
В конце концов победу одержал пан Краличек.
Вся четверка перешла мост и начала взбираться в гору.
Пацулка, управившись наконец со своим коктейлем, толкнул локтем Ику.
Ика машинально проговорила:
— Десять по горизонтали. Восемь букв, начинается на «а». Собственноручная подпись.
— Автограф, — рассеянно сказал Брошек, атакуя слоном королевский фланг Влодека.
— Сколько раз я просила не подсказывать, когда я решаю кроссворд! — обозлилась Ика.
— Шах, — сказал глухой ко всему Брошек.
Но тут Ика тоже заметила направляющуюся к часовне компанию.
Впереди шли дамы. Белокурый торжествующий ангел с прелестным неподвижным лицом, то есть панна Эвита, держал под руку пани Краличек. И хотя пани Краличек была тоненькая, изящная и хорошенькая, рядом с панной Шпрот она явно проигрывала и казалась невзрачной и неуклюжей.
То же самое можно было сказать и про вторую пару. По соседству с красивым, безупречно сложенным паном Адольфом фигура пана Краличека как будто сужалась в плечах и распухала в бедрах, походка становилась утиной, а не отмеченная печатью мудрости физиономия казалась еще глупее, чем была на самом деле.
Ика коротко хихикнула. И вдруг посерьезнела.
— Автограф? — задумчиво переспросила она. — Может, взять у них автографы?
Брошек, завершавший матовую комбинацию, даже не услышал, о чем идет речь. Он только протянул:
— Да уж…
Ика приняла это замечание не свой счет и, не раздумывая, пошла за своим дневником.
Компания как раз поравнялась с домом. Увидев знакомых детей, все помахали им и пошли дальше.
На веранде Брошек поставил приунывшему Влодеку мат, и оба постепенно начали возвращаться е действительности. В это время на пороге сарая появился Толстый, а из палатки вылез магистр Потомок.
— Вы, очевидно, желаете, — магистр с улыбкой поклонился автотуристам, — осмотреть здешнее сокровище?
— Ах, мое сокровище, не будь таким чудовищем! — расхохотался пан Краличек. — Здорово я сказанул, а?
— Отлично, очень остроумно, — вежливо улыбнулся магистр.
— Как только они оттуда выйдут, я попрошу у них автографы, — сказала Ика.
Между тем супруги Краличек, панна Эвита, пан Адольф и пан Потомок вошли в часовню.
— Гм, — буркнула Ика. — Пацулка! Ты за ними следил. Кто предложил пойти в часовню?
— Кра… — сказал Пацулка; выговаривать фамилию полностью он посчитал слишком утомительным.
— Пацулка! — воскликнула Ика с не сулящей ничего хорошего улыбкой. — Я понимаю, ты хотел сказать — Краличек, но если не пояснишь, кто из супругов, я сделаю все, чтобы тебя съели еще в субботу.
— Пан Краличек, — совершив над собой усилие, пояснил Пацулка.
— Краличек, дураличек… — фыркнула Ика.
— Стакан, лимон — выйди вон, — серьезно докончил Брошек.
— Ого! — удивленно воскликнул Пацулка. И даже вскочил со скамейки.
И в самом деле, было чему удивиться. Из часовни, как горох из мешка, один за другим выскочили пани Краличек, панна Эвита и пан Краличек. Последним вылетел пан Адольф; смущенно улыбаясь, он широко разведенными в разные стороны руками прикрывал отступление своих друзей.
Защищал он их от гнева магистра Потомка.
Потому что магистр был разъярен.
— Что?! Да как вы смеете! — срывающимся голосом кричал он. — Как вы посмели такое сказать? Я понимаю, когда дети… когда маленькие дети… им трудно оценить… Но чтобы взрослые, зрелые, с виду культурные люди…
— Послушайте, уважаемый… — пытался остудить его пыл пан Адольф.
— Чего это он разбушевался?! — недоуменно воскликнула пани Краличек.
— Рехнулся, что ли? — встревожился ее супруг.
Одна панна Эвита вела себя так, будто ничего не произошло. Жених ее явно старался уладить неприятный инцидент.
— Послушайте, уважаемый, — повторял он. — Я инженер. Я имею право не разбираться…
— А если не разбираетесь, то по какому праву называете это чудо чепуховиной, фальшивкой, подделкой?! — петушиным голосом кричал магистр. — Это же позор! Кощунство!
И тут дала о себе знать гроза-«истеричка». Безо всякого предупреждения, в порыве всесокрушающей ярости, она обрушилась на долину Черного Камня. Мгновенно налетел вихрь, полил дождь, а на холмы посыпались пучки молний: один, второй, пятый…
Из глубины дома раздался отчаянный крик Икиной мамы. Не замедлил подать голос и отец.
— Сколько можно просить, чтобы было тихо?! — крикнул он сверху.
Но это не очень-то помогло. Бешеная грозовая атака продолжалась. Всем стало как-то не по себе. Ика пододвинулась поближе к Брошеку, Влодек попятился к стене, даже Пацулка озабоченно покачал головой. А четверка экскурсантов, втянув головы в плечи, бросилась прямиком к веранде. Возле часовни остался один магистр Потомок; с дьявольской усмешкой, воздев руки, как библейский пророк, он, казалось, яростно проклинал наглых невежд.
Первой на веранду влетела пани Краличек, за ней ее сопящий, точно бегемот, супруг, затем панна Эвита, которую, как истинный рыцарь, пытался защитить от дождя пан Адольф.
10
Чему быть, того не миновать (англ.).