Страница 14 из 27
Тихуанский инструктаж
Вайда приготовила нам с Фостером хороший завтрак, хотя сама ничего не ела — лишь выпила кофе.
— Ты сегодня очень хорошенькая, — сказал Фостер. — Похожа на сон, который мне никогда раньше не снился.
— Готова спорить, ты говоришь это всем девушкам, — сказала Вайда. — Сразу видно — ты еще тот дамский угодник.
— Была пара-тройка подружек, — признал Фостер.
— Еще кофе? — спросила Вайда.
— Да, еще чашечку было бы отлично. Кофе хорош, это точно. Тут кто-то знает толк в кофейных зернах.
— А тебе, милый? — спросила Вайда.
— Конечно.
— Вот, пожалуйста.
— Спасибо.
Вайда снова села.
— В общем, вы знаете, что делать, — сказал Фостер после завтрака. — Беспокоиться не о чем. Доктор Гарсия — чудесный врач. Ни боли, ни суеты. Все пройдет просто прекрасно. Как туда добраться — знаете. Несколько кварталов в сторону от главной улицы.
Док, может, захочет выхарить у вас несколько лишних долларов, так что держите оборону и говорите: "Доктор Гарсия, Фостер сказал, что это будет стоить 200 долларов, и больше мы не взяли ни цента", — и тут вытаскивайте деньги из кармана.
Он немного понервничает, но возьмет и положит их в карман, не считая, — и потом, он же лучший врач на всем белом свете. Верьте ему, делайте все, что он говорит, расслабьтесь, и все будет в полном порядке.
Он чудесный врач. Очень многих людей избавляет от очень многих неприятностей.
Библиотечный инструктаж
-. ., - сказал я.
— Обещаю, что не буду снимать этот ваш педоватый колокольчик в серебряных штанишках и вешать вместо него консервную банку с ложкой, которая все равно будет лучшим звонком для этого дурдома. Вы хоть слышали, как она звучит? — сказал Фостер.
-. ., - сказал я.
— Очень жаль. Ужасно красивый звук. Он прекрасен для духа и отлично успокаивает нервы.
-. ., - сказал я.
— Это очень плохо, — сказал Фостер.
-. ., - сказал я.
— Я не знал, что ты так к этому относишься, — сказал Фостер.
-. ., - сказал я.
— Не беспокойся — ни единый кирпич не упадет с головы этой библиотеки. Я буду относиться к ней, как к детскому именинному торту в желтой коробочке, который носят из кондитерской на вытянутых руках, потому что в авоська для него слишком опасна.
Осторожно: впереди собака. Она может меня укусить, и тогда я его уроню. Ф-фу, прошла мимо. Хорошая собачка.
Ой-ёй, навстречу старушка. С ней нужно осторожнее. Вдруг у нее сердечный приступ прямо перед моим носом, и я споткнусь о тело. На всякий случай не сводить с нее глаз. Все, прошел. Все будет превосходно. Ваша библиотека — в надежных руках, — сказал Фостер.
-. ., - смеясь, сказала Вайда.
— Спасибо, милая, — сказал Фостер.
-. ., - сказал я.
— Обожаю это место, — сказал Фостер.
-. ., - сказал я.
— Я буду относиться к вашим посетителям, как к святой яичной скорлупе. Не разобью ни одного, — сказал Фостер.
-. ., - смеясь, сказала Вайда.
— Ох, милая, ты слишком добра ко мне, — сказал Фостер.
-. ., - сказал я.
— Хватит волноваться, малец. Я знаю, что должен делать, и сделаю все в лучшем виде, а кроме этого больше ничего не обещаю, — сказал Фостер.
-. ., - сказала Вайда.
— Да неужели? И вовсе он не старик, к тому же. Просто малец, — сказал Фостер.
-. ., - сказал я.
— Я никогда так не ценил мира и спокойствия, уюта и домашности пещер, как теперь. Ты открыл мне целый новый мир, малец. Я должен пасть на коленки, на четвереньки и благодарить тебя от всего сердца.
-. ., - сказал я.
— Ах, Калифорния! — сказал Фостер.
Сердце Фостера
Фостер настоял на том, чтобы донести нашу сумку до фургона. Рассветало, солнце наполовину взошло. Фостер по обыкновению потел в своей майке, хотя нам утро показалось довольно зябким.
За все годы нашего знакомства с Фостером я никогда не видел, чтобы он не потел. Видимо, оттого, что у него такое сердце. Я всегда был уверен, что сердце у него большое, как канталупа, а иногда перед сном даже размышлял о его размерах.
Однажды сердце Фостера явилось мне во сне. Оно ехало на лошади, лошадь входила в банк, а банк сталкивался с облака. Я не видел, что именно сталкивает банк с облака, но странно — что же может сталкивать банк с облака, когда внутри него сердце Фостера, и оно падает мимо неба.
— Что у вас в этой сумке? — спросил Фостер. — Она такая легкая, что там, наверное, вообще ничего нет.
Он шел за Вайдой, которая вела нас вперед с восхитительной неловкостью — такая совершенная и прекрасная, что место ей вообще не с нами, а одной, в каком-то ином созерцании духа или на верхушке стремянки, по которой звери карабкаются к богам.
— Не лезь в наши секреты, — сказала Вайда, не оборачиваясь.
— Хочешь как-нибудь навестить мою ловушку для кроликов? — спросил Фостер.
— И стать твоею зайкой? — спросила Вайда.
— Ты это, наверное, уже слышала, — сказал Фостер.
— Я слышала все.
— Ну еще бы, — сказал Фостер, начисто промахиваясь мимо неба.
Вайда знакомится с фургоном
На тротуаре валялись клочки пустой белой бумаги — остатки вчерашней женщины. Выглядели они ужасно одиноко. Фостер поставил нашу маленькую сумку в фургон.
— Сумка — в фургоне. Ты точно знаешь, как им управлять? — сказал Фостер. — Это фургон.
— Да, я умею водить фургоны. Я умею водить все, у чего есть колеса. Я даже на аэроплане летала, — сказала Вайда.
— На аэроплане? — переспросил Фостер.
— Да, в Монтане несколько лет назад. Было здорово.
— Не похожа ты на летчицу, — сказал Фостер. — Черт, да несколько лет назад ты еще лежала в люльке. Может, ты летала на плюшевом медвежонке?
— Не волнуйся так за свой фургон, — сказала Вайда, возвращая разговор с небес на землю.
— Веди его осторожно, — сказал Фостер. — У этого фургона свой норов.
— Он в хороших руках, — сказала Вайда. — Господи, ты со своим фургоном почти такой же ненормальный, как он со своей библиотекой.
— Черт! Ну ладно, — сказал Фостер. — Так, я рассказал вам все, что нужно, а теперь поезжайте. Я остаюсь здесь и пока вас не будет смотрю за дурдомом. Воображаю, как будет весело, если тут все такие, как вчерашняя дамочка.
На земле белели клочки бумаги.
Обхватив нас с Вайдой руками, Фостер очень дружелюбно и утешительно обнял нас, словно пытаясь этими руками сказать, что все будет в полном порядке, и вечером мы увидимся.
— Ладно, ребятки, удачи вам.
— Большое спасибо. — Вайда повернулась и чмокнула Фостера в щеку. Прижавшись щекой к щеке, они героически выглядели отцом и дочерью — в том классическом стиле, который довел нас до этих самых лет.
— Влезайте, — сказал Фостер.
Мы влезли в фургон. Мне вдруг стало ужасно странно снова находиться в машине. Металлическая яйцовость фургона очень удивила меня — будто мне в известном смысле пришлось заново открывать для себя Двадцатый Век.
Фостер стоял на обочине, пристально глядя, как Вайда справляется с рычагами управления.
— Готов? — спросила она, обернувшись ко мне с полузаметной улыбкой.
— Ага, давно я в машину не садился, — сказал я. — Прямо машина времени.
— Я знаю, — сказала она. — Ты не волнуйся. Я знаю, что делать.
— Хорошо, — ответил я. — Поехали.
Вайда завела фургон, точно была рождена для приборной доски, руля и педалей.
— Хороший звук, — сказала она.
Фостеру понравилось, что ей все удалось, и он кивнул ей, как равной. Потом махнул — "путь свободен", Вайда выехала на этот путь, и мы отправились к доктору Гарсии, ждавшему нас в тот же день в Тихуане, Мексика.