Страница 22 из 63
Однако многие активисты хулиганского движения когда-то чему-то учились, имели стабильный заработок, а большинство их, насколько я могу судить по личным знакомствам, получило традиционное воспитание и имеет крепкие семейные связи.
В принадлежности к большой асоциальной организации есть нечто чрезвычайно привлекательное. Это представляется молодежи отличной формой досуга, поскольку обеспечивает ее силой и независимостью. А футбольное хулиганство осуществляет это еженедельно.
На деле же «хорошее времяпрепровождение» представляет собой составную часть всей проблемы. И по нынешний день в этом плане ничего не изменилось: все то же мы имели в семидесятые и позже, в восьмидесятые. В то же время «теоретики», пытающиеся логически объяснить иррациональную (как им представляется) проблему, постоянно спотыкаются на одном и том же.
Кроме того, они вообще не могут прийти к какому-либо выводу и потому вертятся вокруг исходной точки своих предположений. Но, несмотря на это, продолжают снабжать полицию принципиально неверными рекомендациями. В результате такая «медвежья помощь» в решении важной проблемы раз за разом производила прямо противоположный эффект.
И при каком угодно ужесточении наказаний правопорядок прямо пропорционально возрастать не будет. Это уже доказала история футбольного хулиганства. Его традиции глубоко въелись в игру, и власти находятся скорее в положении терапевта, подбирающего лекарственное средство, чем хирурга, раз и навсегда избавляющегося от опухоли. Нет, вроде бы они в очередной раз стоят, склонившись над телом со скальпелем и прикидывая, что бы еще такое отрезать. Но результат, как водится, предсказуем — лучше больному не становится.
Итак, полиция проводит время в поисках средства подавления. Что же в это время делает пресса? Снабжает полицию информацией, помогает ей настраивать общественное мнение? Или воздвигает себе, точно памятник, репутацию? Примерно тем же самым заняты и научные круги, которые не отказываются публиковаться в той же прессе и выступать по телевидению. Здесь также зарабатывается авторитет, только «научный». Но, несмотря на все очевидные ошибки, данные теории продолжают циркулировать в определенных кругах, диктуя подход к проблеме и вырабатывая способы борьбы с ней.
Недавно мне пришлось побывать в самом центре жаркой дискуссии с одним деятелем, который не допускал даже мысли о том, что хулиган может оказаться выходцем из высокообразованной семьи, которая дала ему традиционное воспитание. Ну что тут объяснишь, когда люди ослеплены негодованием и не хотят смотреть правде в глаза.
Это одна из главных причин, почему власти всегда будут играть в кошки-мьшки во время субботних бесчинств. Потому что нет никакого «среднестатистического» хулигана. И, поскольку он отсутствует, бороться с ним бесполезно. В настоящий же момент хулиганство сложнее, чем когда-либо.
Оно не только создает полиции все больше трудностей, но также стало куда более изощренным, превратившись в новый предмет исследования. Но не только потому, что оно эволюционировало, трансформируясь и приспосабливаясь к новым условиям. Иначе, кстати, его давно бы уже извели под корень либо движение заглохло бы само по себе, как нечто безнадежно устаревшее, как эпохальный архаизм. Но нет — футбольное хулиганство живет, пока жива сама игра.
Откуда же берут свое начало истоки футбольного хулиганства? Ведь это, помимо всего прочего, странный феномен. Если рассматривать его холодно и отстраненно, при свете дня, вне стадионных баталий и эмоционального буйства, — это что-то довольно смешное, нечто детское, что ли.
Разве не так выглядят все эти попытки поставить свою команду превыше всего, вместе с желанием во что бы то ни стало продемонстрировать органам правопорядка свою самостоятельность и непокорность. Словно бы взрослые люди играют в какую-то детскую забаву. Только вот последствия ее иногда бывают весьма серьезными. К сожалению, это не единственный ответ на поставленный вопрос, однако при разностороннем и коллективном изучении проблемы исследователи один за другим выходят на существование некоего рудиментарного рассудка. Хотя все равно отправной точкой рассуждений должно стать понимание сущности хулиганства, потому что для разных людей оно означает различные вещи.
В былые годы это были просто уличные бои в рабочих кварталах, публичный эпатаж с выходом в фешенебельные районы — с целью позабавиться, развлечься и, видимо, снять напряжение после рабочего дня. Надо сказать, что все это достигалось довольно легко, поскольку в глазах большинства футбол и хулиганство были понятиями родственными. Теперь же все намного усложнилось, футбол вышел из тени, стал игрой респектабельной, игрой, вокруг которой вращаются немалые капиталы. Футбол стал подлинным рекламным шоу, он начал продавать права на телетрансляции, у него появились спонсоры-толстосумы. Ныне это уже не игра одного лишь пролетариата. Привычное насилие на стадионах восьмидесятых отступило, теперь у него иные основания. Понятие хулиганства неизбежно связано с личным опытом, и тот факт, что проблема менее очевидна в наши дни, означает, что определение хулиганства развилось и ныне включает более широкий круг антиобщественных поступков, чем тот, которого придерживались десятилетиями.
Когда-то его плотно ассоциировали с культурой так называемых «футбольных террас»: скандированием, кричалками, вскакиванием с мест на трибунах, откровенной бранью в общественных местах. Здесь можно сделать поспешный вывод, что все это постепенно перетекает через антиобщественное поведение в криминал. И вот результат: за хулиганство уже принимается любое перехлестывание эмоций на трибунах. Временами именно так понимают его силовые структуры и администрации спортивных клубов и стадионов.
Один из самых очевидных примеров: как поступают с теми, кто в пылу азарта выбегает на футбольное поле, точнее, «вторгается в игровой сектор»? Довольно привычное, в общем-то, явление, с детства помню. Но теперь, в наши просвещенные времена, оно воспринимается чуть ли не как святотатство: топтать траву имеют право одни игроки — почти что небожители, особенно когда речь идет о клубах высшей лиги и национальных сборных. Подобным поступком можно раз и навсегда оставить на себе клеймо матерого футбольного хулигана. В то же время 99 процентов таких проявлений хулиганства вызваны эмоциональным выплеском — и только. То есть тем, для чего, собственно, и придумана игра. Если бы футболисты играли для себя, только ради собственного физического развития и спортивного роста — то зачем бы понадобились многочисленные ярусы трибун? Избыток эмоций часто перехлестывает, однако клубы, полиция и суды ведут себя со всеми «провинившимися» подобным образом весьма жестко. Они обращаются с ним, как с неким молодчиком, сорвавшимся со своего острова типа «Стоун Айленд»,[110] который катается по всей стране, с фанатическим упорством организуя бесчинства в барах. Правда, тут уже не до смеха.
То же самое касается и расистских выпадов. Конечно, закона об ответственности за открытое проявление расовой нетерпимости никто не отменял, но далеко не всегда это явление вообще имеет какое-то отношение к футбольным хулиганам. В действительности многие активные болельщики (в особенности черные и азиаты) находят саму идею расизма крайне отвратительной. И легкомысленное навешивание ярлыка «хулиган» на каждого встречного и поперечного в каждом из случаев проявления футбольного «экстрима» приводит к непредсказуемым последствиям и полному непониманию того, кем же является истинный футбольный хулиган. Не каждый, во-первых, достоин применения к себе такого термина. Нельзя называть хулиганом всякого проштрафившегося молокососа, у которого свербит в заднице и не хватает ума усидеть на месте, или просто пьяного вдребезги хама. Этим только разбавляется и обессмысливается само понятие. Кстати говоря, активному хардкору проще остаться невычисленным при таком положении дел. Он всегда найдет способ скрыться среди «подозреваемых в хулиганстве лиц» и окончательно спутать карты. В результате проблема повисает в воздухе. Вы сами себя собьете со следа таким образом.
110
Одна из самых популярных в хулиганской среде фирм по производству одежды. Когда-то облюбованная наиболее авторитетными кэшлс, сегодня она стала продукцией гораздо более широкого спроса, хотя ее стоимость по-прежнему остается запредельной.