Лёгкий Выход

Павел пожал плечами.

- Как ты себя чувствуешь? - неожиданно спросил Эндрю.

- Я? - Павел устало закрыл глаза. - Нормально. Нормально, в общем.

- Я задал тебе вопрос. Что, не достоин ответа?

- Хорошо... - Павел облизнул губы. - Голова разламывается, но у тебя, думаю, тоже. Это из-за воздуха. В горле пересохло - по той же причине, воздух здесь очень сухой. Кроме того, куча ушибов и вывих лодыжки. Как врач могу заверить: я куда в лучшей форме, чем ты.

- Оно и видно. - Тень улыбки мелькнула на пухлом лице Эндрю. - Я попал в такой переплет, что без больницы не обойтись, не так ли?

Павел кивнул. Не было смысла скрывать правду.

- Тогда какого дьявола ты не включаешь ЛВ? - взорвался Эндрю.

Павел замер. Наконец, произнес:

- Ты испорченное дитя! Ты... О, я не могу подыскать для тебя подходящего слова!

- А теперь слушай, - начал было Эндрю, но Павел решительно перебил:

- Перед тем, как пуститься на новые трюки, вбей в свою дурацкую башку: я хочу остаться в живых, даже если тебе наплевать на себя. Ты так избалован и капризен, что малейший намек на боль заставляет тебя отказаться от всего разом. Так вот: один раз в жизни тебе просто-напросто придётся делать то, чего хочет другой!

Наступило молчание. С тех пор, как Павел очнулся, на корабле царила полная тишина, только легкий ветерок свистел в пробоинах корпуса. Вчера еще позвякивали склянки в медкабинете, шуршал песок, забивая последние пустоты в корме корабля, потрескивали остывавшие балки - сегодня все шумы прекратились.

Неестественное спокойствие, вызванное последним уколом, разлилось по лицу Эндрю. Он сказал:

- Ладно. Если ты так решительно настроен сохранить мне жизнь, сделай что-нибудь. Я ведь, знаешь ли, чувствую себя крайне паскудно.

- Хорошо, - уступил Павел. - Я дам тебе еще обезболивающее - но слабую дозу. Боюсь, надо постепенно приучить тебя терпеть. Кто знает, как долго придётся ждать спасения.

- А почему ты уверен, что нас вообще спасут?

- Мы находимся в одной системе с планетой Картер. Если где-нибудь поблизости работал локатор, он должен был засечь наш сигнал. Может быть, за нами следили вплоть до самого крушения.

- Черт! Тогда никто и не подумает отправиться на поиски, - сказал Эндрю. - Кроме нас с тобой, все ведь погибли, верно? Стоит им определить скорость, с которой мы ворвались в атмосферу...

Павел и сам так думал, но постарался сказать как можно убедительнее:

- Я, конечно, не инженер, но надеюсь рано или поздно найти целый передатчик и источник питания к нему. Ладно, мне пора.

- Пить! - сказал Эндрю.

- Ах да, конечно. Я принесу тебе пососать таблетку - это поможет.

Лежавший в запертом шкафчике ЛВ, казалось, насмехался над ним, когда Павел вошел в медкабинет.

Приготовив скудный завтрак из половины банки фруктового пюре, Павел засел за план дальнейших действий. В этом разреженном воздухе лучше не переутомляться; но, с другой стороны, работать нужно быстро, чтобы как можно скорее установить маяк - каждый день уменьшал их шансы.

Вскоре, несмотря на головную боль, был намечен логичный, как ему представлялось, план действий. Павел поискал глазами что-нибудь, годное на роль лопаты, остановился на пластиковом стуле с одной все еще державшейся металлической ножкой. Вставил ее в щель в стене, навалился всем весом и выпрямил ножку так, чтобы она стала черенком, а сиденье стула - плоским совком. Прекрасно. Очень довольный собой, он принялся копать там, где вчера нашёл банки с супами.

И почти сразу наткнулся на обезображенный труп.

В голове мелькнула мысль, что следовало бы попридержать консервы до последнего, а питаться мясом. В этом сухом воздухе, без бактерий земного типа, оно долго не должно портиться.

"Отвратительно!" - возмутилось подсознание. - "Лучше ЛВ, чем людоедство!"

Может быть.

Павел сдвинул тело, с большим трудом оттащил его к пробоине в корпусе и вытолкнул наружу. Вылез следом, оттащил труп подальше с глаз и бросил в его сторону несколько лопат песка. Решив не возвращаться сразу, превозмогая боль в суставах, прошёл вокруг корабля. Каждый шаг давался с трудом: дюна была настолько сухая, что Павел провалился в песок по щиколотку. Чем больше он видел, тем больше удивлялся чуду своего спасения. Наружу выступала только пятая часть корабля - расколотая, будто яичная скорлупа. Сердце его упало. Была ли хоть малейшая надежда найти работоспособное оборудование для маяка?

Что ж, есть только один способ ответить на этот вопрос. И Павел продолжил раскопки.

Время тянулось медленно. Он сразу же вошёл в монотонный ритм, которому должен был следовать отныне постоянно. Какое-то время он копал, используя как предлог для отдыха очередной найденный труп либо неповрежденное оборудование. Потом навещал Эндрю, оказывая помощь или - всё чаще и чаще - просто объясняя, что в данный момент ничего сделать не сможет, поскольку остается лишь горстка ампул для уколов. Впрочем, были и другие причины отказывать Эндрю в его просьбах.

В первый раз, когда Павел предупредил, что придётся увеличить промежутки между уколами и полежать с болью подольше, Эндрю поджал губы и произнёс:

- Понятно. Тебе это нравится.

- Что?

- Тебе это нравится. Нравится иметь дело с беспомощным человеком. Ты наслаждаешься своей властью.

- Чепуха! - ответил Павел грубо, вглядываясь в показания приборов в ногах койки. Один из индикаторов переключился с зеленого на красный.

- О, я знаю людей твоего типа, - продолжал Эндрю. - Ничто не доставляет им такого наслаждения, как...

- Заткнись! - отрезал Павел. - Я стараюсь, чтобы мы оба остались живы. И, по возможности, не свихнулись. Кончай - мои нервы и без того на пределе.

- И как поступает доктор, когда его разозлит пациент? Отключает приборы поддержания жизни?

- Нет, - Павел вздохнул. - Уходит подальше, чтобы ничего не слышать. И долго не возвращается.

Он вышел из каюты, хлопнув дверью. Постоял немного в коридоре, прислонясь к стене и обхватив голову руками. Если так будет продолжаться...

Но его ждала работа, и Павел заставил себя вернуться к ней. Раз за разом, когда, собирая все силы, он вонзал импровизированную лопату в очередной холмик песка, в голову приходила мучительная мысль о пустой трате времени. Он давно уже копал в отсеке, где надеялся обнаружить пригодное электронное оборудование, если таковое уцелело, но ему попадались лишь обугленные или оплавленные куски металла. Здесь бушевал пожар, и очень сильный.

Почти трое суток - вернее, три световых дня - заняли раскопки той секции корабля, на которую он возлагал самые большие надежды. Однако единственной полезной вещью, которую Павел нашел, был прочно сработанный алюминиевый фонарь с почти новой батареей. Он наткнулся на него в сумерках. Включил и подумал: "Как хорошо иметь нормальное освещение!"

И почувствовал укол совести: каково Эндрю одному в темноте, в вынужденном многочасовом ожидании очередного обезболивающего укола.

Павел взял светильник и понес его в комнату Эндрю. Тот дремал и не сразу среагировал на звук отодвигаемой скользящей двери. Открыв глаза, Эндрю внезапно произнёс:

- Павел, ты выглядишь ужасно!

- Что? - Павел провел рукой по своему лицу. Конечно, отросла трёхдневная щетина, грязь и пот покрыли кожу, будто слоем грима...

- Да, пожалуй, - прохрипел Павел. - Но все это мелочи. Зато вот лампу нашел. Она тебе, думаю, пригодится. Могу принести что-нибудь, чтобы ты коротал время при свете - скажем, книгу, если ты любишь читать. Или игру - я докопался до комнаты отдыха.

Но Эндрю, казалось, не слушал.

- Почему, черт побери эту галактику, ты доводишь себя до такого изнеможения? Удалось послать сигнал поисковой партии?

- А-а, - Павел облизнул покрытые песком губы. - Я уже нашел немало всякого, однако...

- Однако не то, что нужно?

- Не знаю, всё разбито.

- Так я и думал, - сказал Эндрю.

Теперь, при ярком свете, Павел увидел его впалые щеки. Еще вчера мерцавший зелёным индикатор сегодня светился красным.