Страница 13 из 18
За «тушканчика» она еще схлопочет — в другом месте и в другое время. Пока же я ограничился тем, что посмотрел прямо в ее бесстыжие глаза и небрежно заметил:
— Кроме магии, дитя мое, существует еще ум. Она уже собиралась сказать, что ум, может быть, где-то и существует, только не в моей лопоухой башке, но вместо этого вдруг вскрикнула:
— Он же ранен!
Медлить больше было нельзя. Я сказал:
— Ты слышала пение перед началом боя? Она кивнула.
— Кто это пел?
— Меч Конана, Атвейг — таково ее имя. Это не мужчина, не женщина, не ребенок… Она не живая, но и не мертвая…
Как бы подтверждая мои слова, Конан неожиданно нанес чародею сильный удар и задел его, потому что раздался злобный крик.
— Думай о его мече, — торопливо сказал я. — Вложи свои силы в него. Попробуй, Эрриэз. Зови Атвейг, она должна откликнуться.
Она прикусила губу. Я видел, как девушка пытается слить свои силенки с полоской стали, мелькавшей в руках человека. Я так и не понял, удалось ей это, или же Конану не потребовалась посторонняя помощь, но чародей упал, заливаясь кровью, густой, бурого цвета.
Мы с Эрриэз подбежали к нему. Конан стоял над колдуном, расставив ноги, опустив меч к горлу побежденного. Волосы его слиплись от пота, а тонущие в тени глаза были неподвижны.
Чародей дышал с трудом и все время косил глаза на меч, приставленный к его горлу. Физиономия у него была гнусная словно на уродливую рожу натянули чулок.
— Убери меч, — приказал он своему победителю гулким голосом, и я услышал отзвуки той самой хроматической гаммы, пробежавшей по дереву, когда оно отворялось.
Конан словно не расслышал.
— Убери меч! — взвизгнул колдун.
— Я не собираюсь убивать тебя, — спокойно отозвался Конан, однако не шевельнулся.
— Это оружие может выйти из-под твоей власти, — сказал колдун. Он просто посинел от страха, и в глубине души я его понимал.
— Может быть, и мой меч и не захочет тебя убивать, — сказал Конан. — Ты знаешь, о чем я хочу спросить тебя?
Колдун немного помолчал. Глаза его опять съехались к переносице. Атвейг шевельнулась в руке Конана. Тогда колдун поспешно произнес:
— Спрашивай.
— Кто были те люди, что напали на нас у реки?
— А, это… — Мне показалось, что колдун вздохнул с облегчением. — Это местные жители. Те, что приспособились к новым условиям.
— Новые условия — твоих рук дело?
— Отчасти.
— Кто вы такие?
— Мы разные, — уклончиво сказал колдун.
— Вас много?
— Нет. Честное слово, нет.
— Что вам нужно?
— Сущий пустяк. Мы следим за тем, чтобы все оставалось, как есть.
Конан сделал вид, что теряет терпение. На самом деле — это я хорошо знал — он мог задавать вопросы часами, вытягивая нужные ему сведения по капле.
— Что такое Чудовище?
Колдун немного помолчал, потом пробормотал с тяжелым вздохом:
— Некто, посягнувший на артефакт, который содержит в себе жизненные силы Боссонских топей…
По глупости и небрежности люди утратили священные руны, выбитые на клинке, который здесь именовали «Мечом Викланда». (Конан даже не поинтересовался, кто такой Викланд! Будь здесь Гэлант Странник, разговоров о Викланде и его мече хватило бы до самой ночи, но увы! Киммерийца занимают лишь те подробности, которые имеют непосредственное отношение к делу).
Спасти Боссонские топи от окончательного вырождения можно лишь одним способом: вернув волшебный меч. Чудовище Южных Окраин, Гигантский змей, похитило вышеупомянутый клинок, обвилось вокруг него кольцами и неусыпно стережет. Никто в точности не знает, когда и по чьей вине это произошло. Хранители меча жили в лесном доме, где имелось небольшое святилище. Их нашли мертвыми среди пепелища. Охотник один нашел.
Конан спрашивал и спрашивал. Колдуй отвечал кратко и неохотно, но удалось выяснить, например, такие существенные подробности: Меч Викланда является магической картой этой земли. На нем обозначены реки, деревни, леса и болота. Тело чудовища ядовито. Оно медленно душит страну, отравляет ее.
— Откуда оно взялось? — спросил Конан. — Кому служит?
— Оно жило здесь всегда, — злорадно сообщил колдун. — Люди были злы и жестоки друг к другу, и оно сумело вылезти на поверхность.
Вы сами выпустили его на свободу. Оно не служит никому. Зло самоценно и самодостаточно, оно развивается там, где люди готовы принимать его правила.
— Зачем местные жители напали на нас у реки?
— Они не ведали, что творят. Это я хочу помешать тебе идти твоей дорогой, потому что рано или поздно ты доберешься до Змея. Ты настойчивый.
Конан немного подумал.
— Почему же никто прежде не пытался убить его?
В нечеловеческом голосе, отвечавшем Конану, зазвучало торжество:
— Змей слишком велик для здешних людей. Они выродились прежде, чем успели это понять.
— А нечисть?
— Нечисть труслива, — злобно сказал колдун. — Убери же свой меч, Конан.
Конан отвел острие в сторону и поморщился, глядя на колдуна.
— Ладно, — сказал он. — Постарайся сделать так, чтобы мы с тобой больше не встречались.
Негодяй, валявшийся на окровавленной траве у ног моего друга, совершенно расслабился, когда до него дошло, что тот, по своей всегдашней глупости, решил оставить его в живых. Колдун перестал следить за собой, и я без труда прочел его мысли. Не такой уж это был могучий чародей, если задумал убить человека ударом в спину.
Я встретился глазами с Эрриэз и понял, что она тоже это слышала.
— Конан! — позвала она, тронув его за руку. Он посмотрел на нее словно издалека.
— Что тебе, Эрриэз?
Она указала растопыренными пальца. ми на колдуна, который беззвучно шевелил губами.
— Убей его!
Ровным голосом Конан ответил:
— Я не могу убить безоружного.
Я отчетливо различал заклинание на смерть и неудачу, которое бормотал побежденный маг.
— Это он-то безоружный? — возмутилась Эрриэз.
— Да, — сказал Конан.
Для него все, у кого в руках нет меча или, на худой конец, топора, абсолютно беззащитны. И тогда Эрриэз поняла, что нужно делать. Она сжала кулаки; ее бледное личико, усталое и, боюсь, не слишком тщательно умытое, вспыхнуло; светлые глаза, не привыкшие видеть солнце каждый день, вдруг загорелись. Выдох пламени понесся от нее, и дерево ответило шелестом, чародей — стоном, а Конан — взглядом ей навстречу. Но Эрриэз смотрела не на них. Она выкрикнула срывающимся голосом:
— Атвейг!
Меч в руке Конана пронзительно запел, и голос Эрриэз слился с голосом оружия. Впервые в жизни Атвейг вышла из-под власти своего владельца — может быть, потому, что отвечала любовью на его любовь и тоже знала о мыслях чародея…
Конан посмотрел на убитого. Рот колдуна раскрылся, глаза побелели, словно радужная оболочка растворилась. Конан молча выдернул меч из его горла, вытер клинок о траву и тяжело опустился на землю.
Я осторожно подсел к нему.
— Он ранил тебя, Конан?
Конан отмолчался. Он даже не взглянул в мою сторону. Мне почему-то показалось, что он сейчас никого не хочет видеть.