Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 9 из 11



Родительский замок вырос впереди на холме, как мрачное напоминание о смерти посреди цветущей природы. Его гнилые черные зубцы бессильно глодали голубое небо, полуобвалившиеся башни все ещё угрожали розовым закатным облакам, а стены как будто поглощали свет, пытавшийся приласкать их напоследок. Длинные тени пролегали от замка по склону холма, словно размазанные по папирусу чернильные кляксы, пятная светлую зелень лугов.

— Ты здесь жила? Ты провела здесь всю юность? — спросил Конан у Юлии-Медеи, а когда та печально кивнула, тихо свистнул. — Один вид этого склепа способен уморить человека! Как ты умудрилась выжить да еще вырасти такой хорошенькой?

— Это загадка природы, — сказала Юлия-Медея. — Посмотри, вон лежит камень, а сквозь него проросло тонкое деревце. Живое, каким бы хрупким оно ни казалось, всегда может одолеть мертвечину.

— Тут ты совершенно права, — согласился Конан. — А твоя мать — какая она? Похожа на тебя?

Мне немного страшно, — призналась Юлия-Медея. — Мы с ней не виделись со времен моего замужества. Я не слишком ладила с родителями.

— Тебя можно понять, — сказал Конан. — Им следовало давным-давно расстаться с этими обломками и начать новую жизнь в другом месте. Незачем было морить тебя среди развалин.

— Тогда мы потеряли бы наше фамильное имя, — пояснила Юлия-Медея. — А это было единственным, что я могла принести в приданое своему будущему мужу.

— Аристократические бредни, — сказал Конан. — Каждый киммериец помнит имена своих предков и носит свою родословную в крови. Для этого совершенно не обязательно обладать гнилой семейной усыпальницей. Тем более что большинство из нас погибает в горах или во время войн, а иные тонут в море…

— Очень интересно, — сухо прервала Юлия-Медея.

— Я к тому, что ни один киммериец, даже будь у него такая гробница, не смог бы укомплектовать ее подходящим количеством родственных покойников, — пояснил Конан. — Впрочем, дурацкий разговор на ночь глядя.

Ворота замка приближались. Они надвигались, словно роковая неизбежность, и наконец черпая тень старого замка полностью поглотила путников. Слуги, привыкшие к просторным, чистым помещениям виллы, где всегда играет свет, ежились и озирались по сторонам. Хоть на вилле и «лежало проклятие», но там они чувствовали себя спокойно, а вот здесь им делалось не по себе.

Родители Юлии-Медеи встретили дочь после многолетней разлуки довольно холодно. Она тоже проявляла сдержанность. Мать и дочь поцеловались, отец коснулся ладонью ее плеча.

— Мы слышали, ты овдовела, — сказал он.

— Конечно, вы это слышали. Я ведь присылала вам деньги почти каждый месяц! — с досадой вымолвила Юлия-Медея. — Ох, папа, хватит этих церемонных разговоров! Мой муж погиб на охоте — надеюсь, это вы тоже слышали. Я теперь веду все дела. Замуж снова не собираюсь. Вот это — Конан, мой телохранитель и любовник.

Она с удовольствием заметила, что мать, до сих пор невозмутимо созерцавшая свиту дочери, так и подпрыгнула на месте. «Ага, проняло! — злорадно подумала Юлия-Медея. — Вот вам! Сейчас еще не такое будет!»

— Разумеется, я не собираюсь выходить замуж вторично, — продолжала она. — Разве что подвернется подходящий человек.

Родители быстро переглянулись, и на лице отца явственно проступило облегчение. Он откровенно был рад тому, что дочь не находит этого верзилу-варвара «подходящим человеком» для вторичного замужества.

— А теперь мы хотим передохнуть. Да, я привезла вам подарки — там, во вьюках…

— Почему ты решила посетить нас, дочка? — спросил Туллио более сердечным тоном, чем ожидал от него Конан. — Столько лет мы не решались навестить тебя. Мы понимали, что ты не хочешь нас видеть, что у тебя теперь совсем другая жизнь…

— О, да, у меня была совершенно другая жизнь, — подтвердила Юлия-Медея. — И вы были мне не нужны в этой другой жизни. Впрочем,



если вы захотите, то всегда можете избавиться от замка и переселиться ко мне на виллу…

Она вдруг замолчала. Она не предполагала, что когда-нибудь выговорит эти слова. Что у нее хватит дерзости предложить такое. И все-таки, увидев родителей посреди жалких гниющих руин, она почувствовала, как сердце ее сжимается. Они заслуживают лучшей участи. Возможно, если бы они жили по-другому, в их характере и поступках не было бы столько горечи. И еще не поздно все исправить.

— Мама! Отец! — с силой произнесла Юлия-Медея. — Вы мне были очень нужны! Вы, а не ваше происхождение и не ваша гордость! Прошу вас, оставьте здесь все и уезжайте со мной! Мы будем жить совершенно по-другому. Забудем дурное. Забудем бедность. Только сейчас у меня дома беда…

— Какая беда? — спросила мать, старательно округляя брови в демонстративном удивлении. Ее сбил с толку порыв дочери. Она не привыкла к столь бурным изъявлениям чувств.

— На моем доме проклятие, — сказала Юлия-Медея. — Убит один из слуг, на стенах странные надписи… Говорят, что некогда там совершилось страшное преступление, и с тех пор там нечисто… Я наняла опытного мага, который должен уничтожить последствия проклятия, и когда мой дом очистится, давайте переселимся туда вместе.

— Мы должны подумать, — сказал Тулио. Отец всегда был более мягким человеком, чем мать Юлии-Медеи.

Возвращались все-таки вместе, всей семьей. Юлия-Медея волновалась — как-то встретит их вилла, понравится ли там родителям. Для матери придется комнаты переделывать — у нее обо всем свое мнение имеется. И все-таки на душе у молодой женщины было легко. Оказалось, что не хватало ей близких людей. И не поздно, думалось, начать дружбу с родителями заново.

Настроение Конана было менее радужным. Его сильно беспокоило затеянное предприятие. Справился ли Ианитор? Магия магией, а бойцом он всегда был неважным. Остается надеяться только на то, что Рубрий не ожидает нападения и будет действовать нагло — допустит какую-нибудь ошибку.

Вилла ждала их. Издали она казалась приветливой и ухоженной. Вот и аллея с пышно разросшимися кустами и высокими деревьями. По дорожке, посыпанной песком, кавалькада поехала к дому.

И вдруг лошади захрапели, стали биться, косить глазами. Конан спрыгнул с седла и побежал к дому.

И остановился, ругаясь на чем свет стоит.

Так и есть! Вся стена, недавно покрашенная, снова была изрисована отвратительными знаками. Здесь были перевернутые рогатые звезды, мерзкие демонские рожи, странные изломанные загогулины, в которых знаток мог бы признать тайные символы черных магов Стигии. Широкая полоса крови тянулась от парадного входа к аллее. На ступенях перед самой дверью лежало тело Ианитора. Огромная отвратительно жирная змея обвивала его. Конан прыгнул к ней, держа меч наготове. Змея зашипела, подняла голову, и тотчас Конан нанес удар.

Безголовое тело забилось, извергая фонтаны крови, а голова откатилась в сторону, несколько раз лязгнула ядовитыми зубами и затихла. Ее ненавидящие глаза подернулись пленкой.

Затем опало и туловище. Теперь оно было похоже на обрубок толстого корабельного каната. А Ианитор, окровавленный, с распоротым животом, так и глядел неподвижно в пол, и в его мертвых глазах застыл ужас. Конан увидел, что убийца вытащил кишки из его живота и намотал их на столбик возле входной двери.

— Не подходите! — крикнул он своим спутникам. — Пусть мне помогут дворецкий и кто-нибудь из слуг-мужчин, кто покрепче. Уведите женщин!

Юлия-Медея громко, надрываясь, закричала. Конан очень надеялся на то, что ей не удалось рассмотреть всего, но и того немногого, что попалось на глаза, оказалось довольно. Рыдая от ужаса, молодая женщина упала на руки своей матери, и обеих увел дворецкий.

Отец Юлии-Медеи, Туллио, напротив, подъехал поближе и несколько минут созерцал тело убитого.

— Вы предполагаете, что здесь замешана черная магия? — спросил он, недоверчиво поглядывая на Конана.

— Вовсе нет, — ответил киммериец. — Это дело рук человеческих. И я даже знаю, как зовут этого человека. Я узнаю его в лицо, если встречу. Так что он не уйдет от меня.