Демоны степей

Инаэро не знал, что ему предпринять. Эйке велел ему оставить службу и не появляться больше ни в лавке, ни в господском доме. Единственное, что обещал приказчику его бывший хозяин, — не предавать случившееся огласке. Да что толку! Хоть и большой город — Хоарезм, хоть и много здесь живет разного народу, и торгового, и вороватого, и ремесленного, и бездельного, — а слухи о подобных историях расползаются словно бы сами собою. И попробуй потом отмойся, докажи, что тебя оклеветали! Нет, если сам господин Эйке об этом не объявит во всеуслышание, не примет его, Инаэро, к себе обратно, — можно позабыть и о женитьбе на прекрасной Татинь, и о собственном домике, и вообще о всяком более-менее пристойном будущем.

Однако окончить свои дни в каком-нибудь воровском притоне тоже не хотелось. Инаэро не знал, на что решиться. Мстить несправедливо обвинившему его хозяину? Но юноша, следует отдать ему должное, небезосновательно предполагал, что перед Эйке его попросту оклеветали, — стало быть, не так уж и виноват Эйке в случившемся несчастье. А если так, то следует не мстить невольному обидчику, а доказать ему свою невиновность. Но как?

Ответа на этот вопрос у молодого человека пока что не находилось. Отыскать истинного виновника кражи? Но тут у Инаэро начинала раскалываться голова: выдать отца Татинь и навеки лишиться любимой… Впрочем, он, кажется, и без того потерял невесту…

В тяжких раздумьях он подолгу бродил по Хоарезму. Иногда ему казалось: стоит засесть у себя дома, спокойно выпить кхитайского чаю и поразмыслить обо всем случившемся — и ответ придет сам собою.

Но едва лишь он оказывался в четырех стенах, как в него словно вселялся какой-то сумасшедший демон тревоги и назойливо гнал юношу обратно на улицы. И он ходил, ходил…

В конце концов Инаэро забрел в портовый кабачок самого низкого пошиба и в обществе пьяных портовых грузчиков и мелких воришек принялся изливать свою печаль. Поскольку он и сам был сильно пьян — с непривычки развезло после первого же стакана — то и рассказ «дурачка» выходил все более и более забавным. Слушатели одобрительно гоготали, топали ногами и наперебой звали Инаэро угоститься еще и еще.

— Говоришь, сперли десять штук ткани? — участливо интересовались у Инаэро его новые «друзья».

— Пятнадцать! — горестно орал Инаэро. — Из-под самого носа! Но это не я, клянусь грудями Бэлит!

— Уж конечно, уж ясное дело, что не ты! — поддакивал какой-нибудь детина в полосатых чулках до колен и грубой робе, потягивая крепчайшее пойло, от которого у человека менее привычного давно бы вылезли из орбит глаза. — Всякий дурак бы сразу понял, что не ты!

— Не я! — кивал Инаэро. От этого движения у него начинала кружиться голова, он жалобно икал, вызывая у окружающих новые приступы безудержного смеха.

— А ты парень хоть куда! — одобрял Инаэро другой детина с выбитым глазом и шрамом через всю физиономию. — Молодец! Отлично держишься! Знаешь что, давай вместе отомстим твоему хозяину! Сожжем его дом, изнасилуем его жену…

— О, нет! — пугался Инаэро.

После того, как стихали раскаты громового смеха, шутник принимался утешать растерянного приказчика:

— Да не бойся ты, я ведь пошутил… Мы люди мирные…

Но как бы ни был пьян Инаэро, он ни словом не обмолвился о главной своей беде — о Татинь.

Он и сам не помнил, как оказался сидящим за столиком в самом углу кабачка. Веселье было в самом разгаре, посреди тесного зальчика уже отплясывали и кто-то кому-то собирался доказать нечто при помощи пудовых кулаков. Сам Инаэро, преодолевая мучительную резь в глазах, мутно наблюдал за происходящим и даже делал отчаянные попытки анализировать увиденное и строить планы на ближайшее будущее.

Рядом с ним оказался какой-то человек. Этот человек поначалу был Инаэро неприятен — идеально трезвый, холодный и рассудительный. Он определенно не был грузчиком и вообще не отличался физической силой. Но что-то таилось в нем опасное, и в своем роде он представлялся куда более страшным, чем самый свирепый и самый пьяный портовый рабочий.

Инаэро набрался нахальства и развязно обратился к незнакомцу:

— А ты кто такой… а?

— Тебе не место в этом притоне, — прозвучал спокойный голос.

— Д-да-а? — издевательски, как ему показалось (а на самом деле жалобно), протянул Инаэро.

— Несомненно! — отрезал незнакомец.

Он извлек из складок своего плаща какой-то маленький серый шарик и бросил его в кружку. Послышалось тихое злое шипение.

Незнакомец подтолкнул кружку к Инаэро и повелительным тоном произнес:

— Выпей!

Инаэро с пьяной подозрительностью засунул в кружку нос, принюхался. Ничем не пахло. В кружке была обыкновенная прозрачная вода.

— А где шарик? — осведомился он.

— Какой еще шарик? Пей! — повторил незнакомец.

— Не буду я пить! — заупрямился Инаэро. — Я своими глазами видел, как ты бросил туда какой-то проклятый шарик, который шипел, точно дюжина змей… А теперь он исчез. Куда? Я спрашиваю — куда?

— Тебе показалось, — ледяным голосом отозвался незнакомец.

Он откинул капюшон, и Инаэро встретился с холодным, пронизывающим взглядом голубых глаз.

Бывший приказчик мог поклясться, что видит этого человека впервые. Однако тот держался так, словно они с Инаэро были хорошо знакомы.

— Пей! — прикрикнул незнакомец в третий раз, и Инаэро, зажмурившись, проглотил жидкость…

И ничего не случилось. Он просто протрезвел, причем сразу — ударом. Потряс головой. Незнакомец рассмеялся:

— Жив?

— Боги мои, боги… — простонал Инаэро, озираясь по сторонам. — Где это я?

— В порту, в «Розовом слоне», — сообщил незнакомец. — Где напился до безобразия. И, кстати, успел рассказать этим достойным господам всю свою жизнь со всеми ее извивами и подробностями. Я тоже, признаться, слушал не без интереса. Говоришь, оболгали тебя перед хозяином?

— Я и про это говорил? — ужаснулся Инаэро. И, наклонившись через стол, коснулся руки незнакомца. — Не знаю, как тебя благодарить, господин, своим порошком ты избавил меня, возможно, от худших унижений…

Незнакомец пренебрежительно махнул рукой.

— Пустое! Просто я увидел, что человек, достойный лучшего, уже на пороге беды и готов опуститься на самое дно человеческого общества… Видишь ли, я мог бы помочь тебе.

— Помочь? — Глаза Инаэро наполнились слезами. Все-таки он не вполне еще протрезвел.

— Да, — кивнул незнакомец. — Кстати, позволь представиться: мое имя Ватар. Я содержу небольшую каллиграфическую мастерскую. Насколько я успел понять, ты человек грамотный, хорошо обученный письму и счету.

— Не стану отрицать, хотя мне, конечно, недостает опыта…

— Никто не требует, чтобы ты являлся совершенством, — снисходительно улыбнулся Ватар. — Мне нужно, чтобы каллиграф умел писать без ошибок, знал торговые дела, не гнушался тяжелой, кропотливой работы, был предан нашей школе и лично мне, охотно и прилежно обучался тайнам каллиграфии… И выполнял любые мои распоряжения, кроме постыдных (впрочем, я таковых никогда не отдаю). Если эти условия тебе подходят, я мог бы принять тебя к себе на работу.

Инаэро привстал,

— Подходят ли мне условия? Господин, ты, кажется, и сам не знаешь, о чем говоришь! Только что у меня не было ничего, кроме моего позора, — и вдруг мне предлагают хорошую работу! Как я могу отказаться? Уже второй раз в жизни я встречаю человека, который добр ко мне без всякой причины!

— На все существует особая причина, — тихонько пробормотал Ватар, однако Инаэро, счастливый и возбужденный, не обратил на эту фразу ни малейшего внимания,

а центральной площади Феризы, возле затейливого фонтана, украшенного разноцветными деревянными фигурками плавающих в бассейне дракончиков, была установлена виселица. Когда-то эта площадь служила горожанам местом праздничных гуляний. Увы, беззаботное веселье давно отошло в прошлое. Священный Совет заботился не только о том, чтобы очистить Феризу от колдунов, магов и гадальщиков, но и о «моральной чистоте» сограждан вообще.