Секреты Эволюции

- Ты поймал, а я съем! - заявил наглый пернатый голос.

Тут Антон не выдержал и заорал что есть мочи.

- А-аааааа!!!! - крик его был ужасен. Две птички тут же перестав ругаться, уставились на Антона своими маленькими глазками и одна из них та, что была более наглой, веско заявила.

- Идиот!

- Определенно, - подтвердила другая.

Антон понял, что сошел с ума. Он не понял одного, как и почему это произошло. Не желая больше выслушивать оскорбления от двух пернатых тварей, Лермонтон опрометью побежал к дому.

"В душ, - думал он, - скорее в душ, это все от жары!"

Когда он уже подбегал к своему подъезду, из подворотни выскочила мелкая болонка и заголосила на все улицу.

- Ты чего разбегался паразитская твоя рожа?! Что ходить нормально мамка не научила?!! - собака еле успевала проговаривать свои ругательства, захлебываясь от возбуждения собственными словами, - Бегают и бегают! Ты что пони, что ли бешенная? Несется как борзая от ветеринара...

Антон, не в силах больше слушать то, чего слышать он ни при каких нормальных обстоятельствах никак не может, заткнул ладонями уши и вбежал в подъезд.

С улицы еще доносились вопли психованной болонки, но Лермонтон уже не вникая в суть впрыгнул в лифт и, доехав до своего этажа, вбежал в квартиру, хлопнул дверью и помчался в ванную. Там он немедля отвернул кран и сунул голову под ледяную струю.

Когда Антон остудился до посинения губ, и от холода у него уже начал ныть затылок он вышел в комнату, старательно вытирая голову, синим махровым полотенцем, события произошедшие с ним начали казаться глупым, бредовым сном. Лермонтон успокоился и для себя самого списал слышанные им речи на счет удушливой жары.

"Вон в пустынях люди миражи видят, и у меня типа того! - думал он, прохаживаясь по квартире, - Это слуховая галлюцинация! Точно абсолютно".

Однако что-то терзало его сердце. Уж больно не похоже было, что бы он так перегрелся, что стал понимать речь собак и птиц.

- А может я экстрасенс? - произнес он, глядя на свое отражение в зеркале. Антон попытался изобразить на своем лице маску человека посвященного в самые тонкие материи и темные тайны бытия. Однако лицо, которое отражалось в зеркале, никоим образом не напоминало, даже отдаленно, умудренного и просвещенного знатока тайн и рентгенолога душ. Тип в зеркале скорее походил на никудышного актеришку театра малых миниатюр, которому играть можно разве что подставку для цветов.

Тут в соседней комнате раздался телефонный звонок. Антон неспешно, разочаровавшись в своих актерских данных, добрел до аппарата и снял трубку.

- Привет! - это был приятель Лермонтона, Игнат Савельев.

- Здорово!

- Ты чего делаешь?

- Ничего, мылся только что.

- Слушай, заходи ко мне, а то скука смертная. Мать ушла в гости, а с мелким сидеть некому, - у Игната подрастал младший брат, трехгодовалый Никита.

Антон, при других обстоятельствах, ни за что не пошел бы к Игнату присматривать за маленьким, вечно в чем то нуждающимся, ребенком, но сейчас он чувствовал, что любая компания сможет его развеять и отвлечь от навязчивых мыслей. Все-таки, хоть он и упокоился, но в глубине души застряла мелкая назойливая заноза тревоги.

- Ладно, скоро буду.

Он повесил трубку. Игнат жил двумя этажами выше, и уже это обстоятельство вселяло в Лермонтона некоторое спокойствие. По крайней мере, ему не нужно было идти на улицу, где его могла застать истерическая болонка. Антон надел свежую майку, причесался и отправился к другу.

- Здорова, - еще раз поприветствовал его Игнат, открыв дверь, кода Антон приблизился к выпуклому глазку.

Антон прошел в квартиру.

- Пива хочешь?

- Хочу, - ответил Антон.

- Пошли на кухню. Этот, - Игнат недобро посмотрел в направлении детской комнаты, - уснул вроде, так что давай не шуми.

Антон кивнул и, разувшись, проскочил на цыпочках в кухню. За ним следом не слышно прошел Игнат и тихо по шпионски прикрыл дверь.

- Достал уже! - сказал приятель, видимо имея в виду, вечный плачь братца.

Антон сел на табурет, прижавшись спиной к стене с бледными, местами порванными и исписанными фломастером обоями. Игнат тем временем, достал из холодильника две бутылки пива, открыл их и тоже сел на табурет напротив.

- Ну, как дела? - поинтересовался он и отхлебнул из горлышка.

- Да так, - ответил Антон, щупая сквозь джинсовую ткань увесистый цилиндр.

- Понятно, - закивал Игнат и печально посмотрел в сторону окна, - такая погода на улице, а я с этим сидеть должен.

- Слушай, - спросил Антон, елозя пальцем по холодной, покрывшейся испариной бутылке, - у тебя когда-нибудь галлюцинации были?

- Были! - гордо соврал Игнат, - мы как-то раз с Борчисенковым обдышались "Моментом" на даче, мне потом весь вечер такие монстры мерещились, еле в себя пришел...

- Да нет, - перебил его Антон, - просто, что бы без всяких там "Моментов", от жары например?

- От жары? От жары вроде не было. А что?

- Да так, ничего.

- У меня в детстве солнечный удар был, так я просто без сознания упал, потом когда в себя пришел ничего не помнил.

- Понятно, промямлил Антон и помрачнел. Ему снова стало казаться то он слышит

какое-то бормотание. Он прислушался и понял, что звук доносится с лоджии, на которую из кухни вела приоткрытая дверь.

- Там что кто-то есть? - тревожно спросил Лермонтон, посмотрев в сторону балкона.

- Никого, - удивился Игнат.

- А ты ничего не слышишь?

Игнат прислушался.

- Ничего.

"Опять началось" - подумал Антон и одним глотком истребил половину бутылки.

- Не слышишь разве, там кто-то бормочет, - с надеждой спросил он, глядя в ничего не понимающие глаза приятеля.

- Да это, наверное, черепаха газетами шуршит.

- Черепаха?

Антон встал и приблизился к стеклу. На балконе в клетке, предназначенной скорее всего для грызунов, сидела маленькая черепаха. Черепаха сидела на половину вытащив свою страшную голову из панциря и тупо смотрела в одну точку, и еще черепаха что-то говорила, Антон это понял сразу. Бормотание доносилось из её крохотного, неподвижного рта.

Он решительно вышел на балкон и присел возле клетки.

- ...конечно, что им до меня? Что у меня может быть своя жизнь, свои мечты, планы, - сомнаболически бормотало животное, не обращая ни какого внимание на Антона, - они озабоченны только собой, эгоисты! Ни кого не замечают кроме самих себя. Посадили в клетку, сиди мол, думай! Неужели я рожден лишь для того, что бы быть игрушкой в руках порабощенных мерцающими экранами, алкоголем и жаждой наслаждений двуногих, беспанцирных примитивов? Эта планета была нашей задолго до того, как их бракованный ген занес сюда тот чертов метеорит!

Черепаха нервно моргнула, и Антону на миг показалось, что у неё из глаза вытекла микроскопическая слеза.

- Они полагают, что они разумны, - продолжала черепаха обиженное бормотание, - идут в разрез с природой, живут нарушая все законы бытия, не осознавая даже что являются лишь паразитами на этой планете, подобно термитам питающимся волокнами дерева и губящим его, эти инородки высасывают ресурсы планеты, едят нас, настоящих хозяев земли, да еще и сажают нас в клетки себе на забаву!

- Эй! Черепаха! - не выдержал Антон, - эй ты что? Ты умеешь говорить?

- Конечно, я умею говорить, - черепаха ответила на вопрос, как будто бы даже не осознавая того, что кто то её спросил, - я умею так говорить что, ваш огромный мешок серого дерьма, который вы гордо называете мозгом и не постигнет никогда моих слов! Взяли себе в обиход, самый примитивный из всех лингвистических словарей, мнят себя первооткрывателями всех мирских тайн, и еще спрашивают меня...

Тут вдруг черепаха замолчала и посмотрела на Антона. На самом деле она смотрела на него и до этого, но взгляд её был затуманен, как городской пейзаж после утреннего дождя. Теперь же взгляд её сфокусировался и стал настороженно заинтересованным.