Страница 81 из 88
Состоялась ещё одна ночёвка, прошедшая без всяких происшествий.
Айна, похоже, реагировала на эту поездку как медведи на зиму: спала по двадцать три часа в сутки, в редкие перерывы от сна отходила в сторонку по нужде, вяло поглощала пищу, и то только благодаря понуканиям Сизого.
В полдень третьего дня пути по крохотному ручью выехали на берег Берингова моря.
На море царило полное безветрие. Ласковый прибой перебирал разноцветную гальку. Было достаточно тепло для первых чисел августа: где-то плюс пятнадцать-семнадцать.
Узкую береговую косу ограждали высоченные скалы, метрах в пяти от уреза воды по скалам была прочерчена белая непрерывная линия.
"Делать кому-то нечего было? Или краска была ворованной?" — вяло подумал Ник.
Часа два ещё ехали вдоль берега, а полоса всё не кончалась, наконец, сделали привал.
Остановились недалеко от места впадения в море неширокого ручья, в семидесяти метрах от береговой линии, где лениво перекатывались прибрежные волны и негромко шумел прибой.
Над капотами усталых машин поднимался белый пар. Водилы тоже нешуточно устали, прямо под колёса полуторок подстелили ватники и завалились спать.
— Всё, не могу больше! В задницу все пошли! Разбудите, если что, — уже засыпая, дал последние указания Обезьян и тут же начал громко храпеть.
Сизый метрах в десяти от спящего Обезьяна расстелил толстую оленью шкуру, бережно уложил на неё спящую Айну, заботливо укрыл байковым одеялом, рачительно прихваченным из комендантских кладовых во время "военного переворота".
Развели костёр, под руководством Зины приготовили королевский обед: макароны с тушёнкой, на второе — крепкий сладкий чай.
Банкин, не прекращая есть, заботливо предложил:
— Может, шоферюг разбудим? Остынет ведь всё!
— Да пусть поспят, родимые, — не согласился с ним Сизый. — Умаялись. Да и мы отдохнём, успеем ещё задницы свои о скамейки поотбивать.
После обеда все разбрелись, кто куда.
Ник благородно взял на себя неприятную миссию по помывке грязной посуды. Показать подчинённым, что их командир не чурается чёрной работы, — вещь весьма важная в свете завоевания настоящего, полноценного авторитета.
Сложил всю грязную посуду в объёмный котёл из-под макарон, пошёл к морю.
— Никит! — прокричала ему вслед Зина. — Только потом не забудь всё в ручье сполоснуть, от морской воды вся эмаль с кружек слезет!
На берегу Ник тщательно намылил ложки-вилки, тарелки-кружки, сложил всё обратно, в уже отдраенный мелким песочком котёл, и пошёл к месту впадения ручья в море, чтобы сполоснуть посуду в пресной воде.
До ручья оставалось метра полтора, когда из воды испуганно выскочила здоровенная рыбина — и тут же упала обратно, обдав Ника веером холодных брызг.
— Ну, ни хрена себе! Мужики, мужики! Тут рыба! Много очень! Здоровая, прямо гигантская! — От волнения Ник совсем забыл, что надо соответствовать высокому командирскому статусу: на рыбалке, как, впрочем, и в бане, все эти условные грани напрочь стираются, все опять равны — как младенцы в роддоме.
— Да это кета на нерест собралась, — сразу определил Никоненко. — Пару дней вдоль берега походит, присмотрится — да и попрёт в ручьи валом, только держись!
Все бойцы, за исключением спящих водителей и двух часовых, позабыв обо всём на свете, отдались благородной страсти.
Применять для добычи кеты огнестрельное оружие Ник сразу же и категорически запретил: мало ли кто может услышать эту канонаду, стоит максимально соблюдать осторожность.
Из маек и рубашек тут же было изготовлено некоторое подобие бредня. Сизый не без успеха использовал своё умение грамотно обращаться с пращой. Ник метал в рыбин свой нож. Никоненко быстро соорудил вполне приличную острогу — из черенка совковой лопаты и острого гвоздя, найденного в кузове полуторки.
— Никит, — тронула его за плечо Зина. — А мы здесь не одни рыбалкой увлекаемся!
Ник посмотрел в указанном направлении: примерно в полукилометре от их временного лагеря, возле устья другого ручейка, неуклюже скакали два крупных медведя, тоже рыбачили.
Общими усилиями добыли порядка пятнадцати рыбин, весом от одного до трёх килограммов.
— Будем делать шашлыки! — решил за всех Банкин. — Меня в Астрахани научили. Правда, там их из осетрины делают, да, думаю, один бес, — должно и из кеты получиться.
Развели большой костёр, нажгли достаточное количество фиолетовых и бордовых углей, из береговых камней сложили что-то наподобие мангала, в ближайшем куруманнике нарубили с сотню подходящих прутьев, нанизали на них порционные куски кеты, целый час «мариновавшихся» в сгущенном молоке (за неимением лучшего), слегка разбавленном морской водой.
В конечном итоге, очень вкусно получилось, все ели и дружно Гешку нахваливали.
Лёха подошёл к спящему Обезьяну и поднёс шампур с ещё дымящейся рыбой к его физиономии.
Обезьян задёргал носом и открыл глаза.
Сизый был предельно вежлив:
— Начальник, кушать подано! Отведайте рыбки, ваше обезьянье величество!
Проводник сонно потряс лохматой башкой, зажал в своём огромном кулаке шампур и, довольно урча, принялся за рыбу.
Покончив с шашлыком, Обезьян отбросил уже ненужный прутик в сторону, огляделся по сторонам и взревел как раненный в зад белый медведь:
— Уроды недоделанные! Выродки позорные! Я же велел: разбудить меня ежели что? А они и забыли, рыбку ловят, мать вашу! Быстро все по машинам! Прилив идёт. Нам что в одну сторону до ручья проходимого — два часа, что в другую. Запросто потонуть можем…
Действительно, если раньше от машин до береговой линии было метров семьдесят, то сейчас волны прибоя плескались в непосредственной близости от колёс полуторок.
— Прилив идёт! — повторил Обезьян и рукой показал на бесконечную белую полосу, прочерченную кем-то высоко на скалах.
— Теперь понятно, откуда эта белая полоска взялась, — прокомментировал Ник, запрыгивая в кабину передовой машины. Спящую до сих пор беспробудным сном Айну Сизый с собой в кузов забрал, не было уже времени — вновь привязывать девушку к сиденью.
Все расселись по своим местам, дружно взревели моторы. Гнали вдоль берега что было мочи, только прибрежная галька из-под колёс летела в разные стороны. Прилив наступал, ехали уже по воде, которая поднималась всё выше, выше…
Уже в густых сумерках, на последнем издыхании, заехали в спасительный ручей, проехали ещё метров четыреста вверх по его руслу, остановились.
Обезьян смахнул пот со лба, перекрестился:
— Фу-у, успели. Минут на десять поздней тронулись бы, и всё — кранты деревушке!
— Эй, командир! — прилетел из темноты голос Банкина. — А четвёртой-то машины не видно. Может, случилось что?
Ник в сопровождении Обезьяна спустился вниз по ручью.
На море было неспокойно, штормило, никаких следов отставшей полуторки так и не обнаружили. Кричали, пока не сорвали голоса, но ответа так и не услышали.
— Надо утра дожидаться, когда уже полный отлив будет. Может, и найдём кого живого, — неуверенно предположил Обезьян.
— Кто в этой машине ехал? — спросил Ник у подошедшей Зины.
— Она пустой шла, без груза, — сообщила девушка, пряча глаза. — А в кабине шофёр был и старшина Никоненко с ним, чтобы водитель не скучал…
Ночь Ник коротал в кабине полуторки, в компании Обезьяна. Обоим не спалось.
— Дальше по этому ручью и двинем? — спросил Ник.
Через пару минут, с трудом подавив приступ зевоты, проводник пробурчал в ответ:
— Не, это не наш ручей. До нужного, который Холодный, ещё километров тридцать. Дождёмся отлива, поспим немного, тогда и поедем.
Утром осторожно, задним ходом, спустились по ручью к морю.
Ник прошёлся вдоль берега: нигде не было видно ни машины, ни людей.
Метров через сто в куче буро-зелёных водорослей обнаружил светло-зелёную пилотку.
Вывернул наизнанку: на серой подкладке было аккуратно вышито красными нитками — "Антип Никоненко"…