Антиметро

— Не знаю, честное слово! Ты, Тёма, думаешь, что…. Что…

— Ничего нельзя исключать. Впрочем, будем считать — для пущего спокойствия — что подполковник просто случайно оговорился, не более того…. Да, вот ещё одно, — он озабоченно нахмурился. — Никому, а в особенности господину коменданту станции, не надо пока говорить об этой временной нестыковке. Я имею в виду, о странной перерубленной ноге суточной давности.

— А почему — особенно военному коменданту?

— Потому, что нынче он — наш с тобой непосредственный начальник. А в российской армии существует железобетонное правило: — "Выдавать информацию начальству следует очень аккуратно и сугубо дозировано. Причём, только ту информацию, которую означенное начальство ждёт от тебя…". Такая, вот, армейская специфика. Потому как инициатива подчинённых — без отдельного приказа — воинским Уставом не предусмотрена. Инициатива и далеко идущие выводы — прерогатива вышестоящих, тех, у кого на плечах имеются погоны с крупными звёздами…. Понятно объясняю?

— Ну, в общем и целом…

— Молодец, понятливая мадмуазель Сталкер! Так держать!

Они — поочерёдно — спустились по короткой лесенке и непроизвольно остановились перед входом в туннель.

— Сплошная чернота! — испуганно выдохнула Татьяна. — Абсолютная и безысходная! Лично мне — очень страшно…. Вдруг, там уже появились всякие трёхголовые чудища и прочие уродливые мутанты? Понимаю, что рановато, но, всё же…. А в том туннеле, где находится дамская туалетная комната, лампочки висят — тёмно-бордовые, рубиновые, одна розовая. Тёма, почему здесь нет никакого освещения?

— Наверное, потому, что именно в этом туннеле располагается засекреченный командный пункт, — задумчиво почесав в затылке, предположил Артём. — Местные бойцы и командиры оснащены приборами ночного видения. А все прочие, включая коварных врагов, обойдутся и без света…

Он достал из кармана пиджака фонарик-динамо, выданный Лёхой, и принялся надавливать-отпускать на подпружиненный рычаг-курок. Через две-три секунды вспыхнул слабый светло-жёлтый лучик света, постепенно набиравший силу.

— Я иду первым, ты — в трёх метрах за мной, — строго велел Артём. — Если я резко махну рукой с фонариком, то сразу же падай на живот и старательно прикрывай голову руками. Понятно?

— Ну, вроде бы…

— Прошу отвечать ясно и чётко, без штатской отсебятины и туманной неопределённости! Повторяю вопрос. Вам понятно, мадемуазель?

— Так точно! — Таня демонстративно вытянулась в струнку, преданно "поедая" командира глазами.

— Если фонарик внезапно погаснет, то сразу же падай на живот и старательно прикрывай голову руками. Понятно?

— Так точно!

— Тогда, благословясь, вперёд…

Артём медленно шагал по шпалам, плавно перемещая фонарь из стороны в сторону, и тихонько бормотал себе под нос:

— Чёрная дверь, почти квадратная…. Тёмно-синяя, вытянутая в высоту…. Ещё одна…. Нет, не та, рановато. Метров тридцать-сорок осталось…. Ага, вот же, она, рыженькая….

Он обернулся и негромко позвал Таню:

— Подходи, подземная амазонка. Кажется, прибыли на место. Сейчас будем вежливо стучаться….

— Подожди немного, — неожиданно попросила девушка. — Посвяти-ка ещё раз вперёд, мне что-то померещилось…. Нет, не так. Опусти фонарь ниже. Ещё ниже. Освети-ка рельсы…. В чём это они испачканы? Тёмные пятна и тут и там…. Кровь, похоже. На этот раз — совсем свежая.

Отойдя от рыжей двери метров на пятнадцать по туннелю, Артём вернулся обратно и подытожил:

— Дали по башке и потащили в изолятор.

— Кому — дали и потащили? — опешила Татьяна.

— Тому, двести пятьдесят пятому гражданину, который решил удрать по туннелю к "Выборгской". Ничего не поделаешь, жёсткие законы военного времени…

Глава четвёртая

Старые знакомые и новая версия

Татьяна отнеслась к этой новости достаточно спокойно, то есть, с полным пониманием, уточнив на всякий случай:

— Про данный…, э-э-э, инцидент тоже не стоит никому рассказывать? Коменданту Мельникову — в особенности?

— Всё правильно понимаешь, — подтвердил Артём.

— А, если, он сам спросит? Мол, не заметили ли, часом, чего странного и необычного в туннеле?

— Пожимай легкомысленно плечами, мол: — "Я же будущий врач, а не профессиональный разведчик. У каждого из нас — свои проблемы и свои же должностные обязанности…". Почему ты так задумчиво нахмурилась, моя алмазная донна? Не можешь чего-то понять-переварить? Так, спрашивай! Может, я и проясню ситуацию…

— Вот, эти разноцветные двери, пусть и тёмных колеров, — секунд через восемь-десять неуверенно произнесла девушка. — Я столько раз проезжала по этому туннелю. Скорость состава тут маленькая…. Не было здесь ничего! Не, пару раз я, всё же, замечала, что есть что-то похожее на двери-ворота…. Но они были абсолютно чёрными! Объясни мне, пожалуйста, товарищ командир, данную странность. Будь так добр!

— Элементарные маскировочные щиты, не более того. Пластиковые или металлические, тщательно подогнанные по размеру и выкрашенные в чёрный цвет. Прозвучала "Атомная тревога!". Через некоторое время — в полном соответствии с инструкциями — щиты сняли…

Артём уверенно постучал — условным манером — в тёмно-рыжую дверь. Примерно через полторы-две минуты раздались едва слышимые щелчки, и дверь — с тихим шелестом — на половину "отодвинулась" в сторону, то есть, частично "утонула" в стене.

— Заходите, усталые странники! — доброжелательно пророкотал густой бас. — Наша скромная обитель открыта для всех, кто чист сердцем и помыслами! Об одном, лишь, прошу, гости дорогие. Оставьте тёмные помыслы и гордыню излишнюю — за порогом…

— Поп, что ли? — испуганно шепнула Таня. — Не доверяю я им, речистым. Сама не знаю, почему, но не доверяю…

Встретивший их широкоплечий мужик — внешним обликом — совершенно не напоминал служителя культа. Скорее, наоборот, являлся классическим воплощением такого небезызвестного термина-понятия, как "отвязанный наёмник, жизнь вволю понюхавший и разные виды видавший…". Лет пятидесяти пяти, низенький, кряжистый, в стареньком тельнике, с коротким седым ёжиком на круглой голове и с приметным шрамом на характерной рязанской физиономии. Шрам — толстый, багрово-фиолетовый — уверенно змеился от правого виска — через толстый нос — к левой скуле волевого подбородка.

Татьяна непроизвольно охнула, но, быстро взяв себя в руки, вежливо поздоровалась:

— Долгих лет вам, дяденька! И крепкого здоровья — до самой смерти!

— Спасибо на добром слове, девонька! — жизнерадостно откликнулся седой крепыш и неожиданно загрустил. — Везёт же некоторым бестолковым костоломам! Такие симпатичные и правильные девчонки им достаются — только слюнки текут от белой зависти…. Где же вы их находите, бродяги удачливые? Мне, вот, лично — на тернистом жизненном Пути — ни одной такой не встретилось. Так, только лахудры одни, с дешёвыми лярвами вперемешку. Ну, за исключением редких моментов, — смущённо, будто вспомнив нечто бесконечно-приятное, замолчал.

— Привет, Горыныч! — Артём с чувством пожал широкую ладонь крепыша. — Смотрю, славная компания подобралась. Боря Мельников, Лёха Никоненко, теперь, вот, ты. Случайное совпадение, надо думать?

— Оно, майор! Оно, родимое! — невесело хохотнул Горыныч. — Вообще-то, мы с Лёхой последнее время — примерно года полтора — кувыркались на Таймыре. Проект "Глонас", будь он неладен. Т-с-с! — поднёс корявый указательный палец к губам. — Секретность страшная, мать её…. А два месяца назад из Москвы пришёл приказ — без промедлений следовать в славный Питер. Пару недель просидели в спецкоманде на "Кировском заводе", потом — на "Маяковской", несколько суток назад перевели сюда. Борис Иванович тоже здесь недавно, месяца три с половиной. Его из Владивостока срочно вызвали. Хорошо ещё, что семью с собой не потащил…