Страница 81 из 112
Голову Хусайна, главный трофей, поручили доставить в Ку-фу Хаулию б. Йазиду; остальные занялись погребением своих 88 павших товарищей, залечиванием ран и приведением себя в порядок, 72 убитых и обезглавленных соратника Хусайна остались лежать на поле боя без погребения. Среди них было 26 ближайших родственников Хусайна: три или четыре его сына, семь братьев, четыре брата Муслима б. Акила и три его сына, три сына Хасана и четыре сына Абдаллаха б. Джа'фара б. Абу Талиба [+58].
На следующий день победители отправились в обратный путь, везя с собой пленных вдов и сирот, перед которыми всю дорогу маячили вздетые на копья головы их мужей, братьев и отцов. Больше всего этих кровавых трофеев добыли киндиты (23) и хавазин (20). Оставшиеся на поле боя обезображенные тела были похоронены местными жителями из племени асад [+59].
12 мухаррама/12 октября, в пятницу, войско возвратилось в Куфу. На приеме во дворце голову Хусайна бросили к ногам Убайдаллаха, и он потыкал бамбуковой тростью в ее зубы. Старый Зайд б. Аркам, ансар, сопровождавший пророка в 18 походах, не выдержал этого надругательства и сказал: «Убери свою палку от этих зубов! Я видел, как эти губы целовал посланник Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует», — и залился слезами. Слова Зайда мало тронули Убайдаллаха — он был из другого поколения, которое считало, что раз уж власть дарована им Аллахом, то оправданны любые средства для ее защиты, — и он с презрением ответил: «Клянусь Аллахом, если бы это не был бред выжившего из ума старика, я отрубил бы тебе голову». Зайд покинул зал со словами: «Раб дал власть рабу и сделал ее наследственной, а вы, арабы, после этого дня — рабы. Вы убили сына Фатимы и сделали амиром сына Марджаны [*9]. Он убивает лучших из вас и делает рабами худших из вас, а вы — одобряете унижение. Да пропадут одобряющие унижение!» [+60].
Здесь же присутствовали пленницы, из которых выделялась Зайнаб, дочь Али и Фатимы, демонстративно сидевшая в присутствии наместника. Тот не мог не заметить этого и с возмущением спросил: «Кто это такая уселась?» Зайнаб не удостоила его ответом, а потом вступила в спор, защищая правоту погибших родственников. Убайдаллах вышел из себя; приближенным пришлось напомнить ему, что женщины не отвечают за свои слова и не надо обращать внимание на ерунду, которую они говорят. Тогда он обратил внимание на Али, спросил, кто это, и приказал выяснить, достиг ли он зрелости. Страж заглянул ему под изар и сказал «да», и Убайдаллах приказал казнить его. Зайнаб вступилась: «Тогда убей и меня с ним», а Али с истинно аристократической выдержкой ответил: «Если у тебя есть родство с этими женщинами, то пошли с ними благочестивого человека сопровождать их, как полагается в исламе», — подразумевая, что он, Али, единственный здесь мужчина, правомочный по степени родства сопровождать и опекать своих родственниц.
Убайдаллах опешил, замолчал, посмотрел на пленников, потом — на приближенных и наконец изрек: «Поразительное родственное чувство!» — и распорядился отправить Али к халифу вместе с женщинами.
В мечети, где, видимо, в тот же день, в пятницу, Убайдаллах объявил о победе над «лжецом, сыном лжеца, Хусайном, сыном Али» и о его гибели, произошел еще один неприятный для него эпизод: из рядов присутствовавших послышалось: «Эй, сын Марджаны! Лжец-то сын лжеца — это ты и твой отец и тот, кто назначил правителями тебя и твоего отца. Эй, сын Марджаны! Вы убиваете сыновей пророков, а говорите так, будто вы правы!» Стражники схватили дерзкого, им оказался старый соратник Али, потерявший один глаз под Басрой, а другой — при Сиффине, благочестивей, все дни проводивший в мечети. Соплеменни-киаздиты отбили его и отвели домой. Позже его все-таки забрали, отрубили голову и распяли на окраине Куфы, в ас-Сабахе [+61].
Этим и ограничились открытые изъявления осуждения куфийцами убийства их имама, которого они сами же невольно завлекли в ловушку. Лишь по домам в кругу близких и единомышленников решались они выражать свои чувства.
Сразу же были посланы гонцы в Дамаск и Медину с извещением о победе. Медина огласилась воплями хашимиток, оплакивающих гибель многочисленных родственников, а Амр б. Са'ид с удовлетворением заметил: «Этот плач — за плач по Усману». Гонец, посланный к халифу, радостно доложил о поголовном истреблении врагов, но Йазид не выразил восторга, а только заметил: «Если бы я имел с ним дело, то простил бы его» [+62]. Обычного в таком случае подарка за радостную весть гонец не получил.
Когда пленных доставили в Дамаск (а везли их с нарочитым небрежением, на Али, например, был надет позорный железный ошейник), Йазид не знал, как с ними обращаться. Сначала он высказал Али недовольство его отцом и чуть было не отдал Фа-тиму, дочь Али, какому-то сирийцу без заключения брака, как рабыню (это курайшитку-то из знатного рода!), но получив полный достоинства ответ Али и гневную отповедь той же Зайнаб за то, что Йазид хочет поставить себя вне мусульманской общины, сменил гнев на милость. Трудно полностью довериться рассказам источников, но во всяком случае в Дамаске курайшиткам было разрешено открыто оплакать погибших, Али и Умар, сын Хасана, присутствовали на трапезах халифа, а затем пленных достойно отвезли в Медину [+63].
Благопристойное завершение эпопеи ни в чем не повинных женщин и детей не смягчило враждебного отношения шиитов к Йазиду, вина которого в трагедии Хусайна совершенно неясна, имя его стало для них ненавистным наряду с именами Ибн Зийада и Шамира. Гибель Хусайна завершила кристаллизацию идеологии шиизма, которому до сих пор не хватало мученика. Павший герой всегда величественнее, чем живой, — он безупречен и идеален. Мученическая кончина Хусайна стала для его почитателей примером, как надо бороться с безбожными правителями, не щадя жизни, и поставила его выше отца. Хотя еще при жизни стали подчеркивать то, что он сын Фатимы, т. е. прямой потомок пророка, в отличие от отца, который был лишь его двоюродным братом [+64].
МЯТЕЖ АБДАЛЛАХА б. аз-ЗУБАЙРА
После отъезда Хусайна из Мекки самым влиятельным человеком в ней стал Абдаллах б. аз-Зубайр. В отличие от Хусайна, опиравшегося на сравнительно немногочисленный род Абу Талиба, Ибн аз-Зубайр пользовался поддержкой всего клана асад и близких ему кланов зухра и джумах. К тому же мекканская аристократия видела в нем противовес господству Медины и Дамаска. Не присягая Йазиду, он долго не проявлял и открытой враждебности. Хаджж 60 г. х., которым руководил Амр б. Са'ид, он провел независимо от него, и наместник не предпринял никаких попыток заставить его присягнуть. На фоне открытого выступления Хусайна поведение Абдаллаха представлялось менее опасным. Первое его резкое выступление, запомнившееся современникам, прозвучало после получения в Мекке известия о гибели Хусайна. В нем досталось и изменникам-куфийцам, и его убийцам. Вероятно, чувства его были искренними, его и других курайшитов должно было потрясти убиение такого числа знатных соплеменников, но вместе с тем смерть Хусайна избавляла его от авторитетного соперника в борьбе за власть и расширяла круг возможных приверженцев в этой борьбе. Именно с этого момента он стал активно вербовать сторонников, тайно присягавших ему на верность. На этом этапе он не заявлял прямо своих прав на халифат, а призывал к созыву совета для избрания халифа [+65].
Сведения о развитии событий в первой половине 61/конце 680 — начале 681 г. хронологически неопределенны. Йазид, узнав о враждебных действиях Ибн аз-Зубайра, будто бы поклялся сгоряча, что его приведут к нему с цепью на шее, а потом стал искать способа отказаться от этого замысла и обойти выполнение клятвы. С этой целью он прислал Ибн аз-Зубайру серебряную цепочку и шелковую одежду, под которой можно было бы спрятать цепочку от посторонних глаз, чтобы чисто условно с цепью на шее присягнуть халифу. Трудно поверить, что Йазид мог надеяться заполучить Ибн аз-Зубайра для присяги с символической цепью, когда тот совершенно не намеревался ему присягать. Но в связи с этой полулегендарной цепочкой упоминаются два посольства. В первое входили ан-Ну'ман б. Башир, Хаммам б. Кабиса и несколько человек, присоединившихся к ним в Медине. Во время переговоров ан-Ну'ман согласился, что Ибн аз-Зубайр имеет больше прав на халифат, но выступление в защиту этого права привело бы к бедствиям междоусобицы, поэтому надо присягать Йазиду.